Зов Юкона

Берег с отмелью курочила в куски.

Она в грязи барахталась, метала валуны,
И хрюкала, как тысяча свиней;
Жрала и камни, и песок; и меркнул свет луны
В сияньи электрических огней;
В утробу ненасытную пихая по пять тонн,
Казалась жутким чудищем она;
Ей двое управляли; глядел я, потрясён,
И думал: «Златокоп, тебе хана!»

Покрывал хибару дёрном, щели мохом конопатил —
А теперь она просела на углы;
И лебёдка заржавела, и лоток мой огорбател,
И в шурфах – по край водищи и золы.
Закончилось сраженье, и тишина вокруг,
Отвод сменил владельца – он не твой;
Но что же делать с теми, кто вовек не сложит рук,
С помешанной на золоте братвой?

Всему учились на ходу: как россыпи искать,
Как приторочить за седлом вьюки;
Давно привыкли на горбу добро своё таскать
Разбойники лопаты и кирки.
На плоскогорьях юга и в северной глуши —
Едино племя и едина рать;
Им нет нужды, им нет беды; закон один – спеши
На золото в орлянку поиграть.

Намыть случится первый раз крупицу золотца —
Уставишься, не отрывая взгляд;
Не сможешь уберечься, и двинешь до конца,
За золотом попрёшься даже в ад.
И в голоде, и в холоде, в здоровье и в беде,
Один, как перст, и следом за толпой —
Услышав шёпот: «Золото!», ты встрепенёшься: «Где?!»,
И снова вдаль – заветною тропой.

Коль десяток унций за день разом я намыть смогу —
Не припрячу и в заначку не свезу;
Всё пропью, на баб потрачу; а недуг согнёт в дугу —
Я назад на свой участок приползу;
Усталый, отупевший, с перепою чуть дыша,
В свою хибару я забьюсь в бреду;
В землице – миллионы, а в кармане – ни гроша;
Но злато – здесь, ужо его найду!

Мечтаю преуспеть я; стремлюсь накоротке
Со смертью поиграть в глуши лесной;
Была минута торжества – сверкнул в моём лотке
Кусище аж с кулак величиной.
Мечтанье безрассудное – оно благовестит,
Страданием и голодом маня;
Надеждой сердце полнит, как золото блестит,
И в прошлое влечёт оно меня.

Наверно, я свихнулся; а вы – в уме вполне?
Заметна эта разница с трудом.
Страстишка золото искать – сидит она во мне;
Мне золото – любовь, семья и дом.
И я найду его, найду; предчувствие не врёт,
Я вижу, мне подсказывает рок:
Опять рычащая толпа на поиски попрёт —
В былое, вдоль истоптанных дорог.

За горными хребтами, что вгрызаются в лазурь —
Зловещий край, не всем он по плечу;
Там скрыты горы золота; быть может, это дурь —
Но вновь удачи попытать хочу.
К чему обетованья, коль останусь не у дел?
В краю, что беспощаден, лют и груб,
За дальними пределами последний есть предел —
Там ляжет мой окоченелый труп.

Лягу я не на погосте – место вам укажут кости,
Заржавелые лопата и лоток;
А участок тот богатый – золото греби лопатой, —
Отведёт мне сам Господь Всевышний Бог.

    Перевод А. Кроткова

Черная овца

«Аристократические бездельники в Канаде часто находят себе применение в рядах Королевской Северо-западной конной полиции». (Цитата)

Внимайте овце, родившей его:
«Природы чудной курбет!
На шкуре из братьев ни у кого
И пятнышка даже нет.»
Внимайте баранам и валухам,
Внимайте их старикам:
«Хоть мой, хоть песочь – он чёрен как ночь,
И стыд для стада, и срам».

Колю дрова позади казарм, насуплен я и небрит;
«Позор для полиции это, сэр», и друг меня сторожит;
Мне так полгода пахать еще, но не откину копыт.

«Полгода тюрьмы и уволен, сэр». Ну разве это не вздор?
Всему виною спиртной закон, красотки туземной взор —