Зов Юкона

Индейцу бравому я стакан налил – и весь разговор.

По крайней мере писали так в газете, коли не врут,
Я только помню, что поддавал – а после, друзья, капут:
Больным очухался на губе, и тут потащили в суд.

Судья сказал «Ты виновен» мне, а я промолчал в ответ;
В тот вечер я хорошо гульнул, и был я изрядно вдет,
А коли не помню я ничего – ну как тут ответишь «нет»?

Но точно знаю, что это Граббл из местного патруля.
Он в Итоне мне шестерил, причем его не пиявил я!
Мне пьяный потлач устроил он, и вышла кругом петля.

Уж я намастрячился в колке дров за столько позорных дней;
А вон офицера жена идет, и взгляд надменный у ней —
Племяннику графа снести его, пожалуй, всего трудней.

А бедная матушка где-то там печально в окно глядит,
По-прежнему любит она меня, не помня зла и обид.
(Но тучный теленок, что дома ждет, наверное, подгорит.)

И я однажды вернусь назад, в наш деревенский рай;
Буду с барышней танцевать, протягивать дамам чай.
Неважно, где был я, что повидал. Помни, да не болтай.

И будут гордиться моя родня и край, где я жил и рос;
Но разве исправят они меня? Нелепый, смешной вопрос —
Снова уляжется в грязь свинья, вернется к блевоте пес.

Кору удовольствий случалось грызть, и горькой была еда;
Стоял против ада и муки, но держался в игре всегда;
Я знал мгновения скорби, я знавал времена стыда.

Все в прошлом: если сломался ты, натуре починки нет.
Еще найдется, что промотать, пока не упал в кювет.
И если к дьяволу этот путь, на беды – один ответ.

Пропел вечерний рожок во тьме, товарищи встали в строй.
Дежурные с кухни несут жратву и голосят вразнобой.
(Помоюсь я в тюремной бадье и пол подмету метлой.)

Я лягу в камере на тюфяк, не слушая крик и блажь
Моих приятелей, что сейчас пьют из солдатских чаш
Под старый раздолбанный граммофон, гнусавящий «Патронташ».

И смутно мне кажется, что дрова пихаю я в штабеля
Из-за того, что с виски меня подставил подлянки для
Граббл, эта тупая скотина Граббл из местного патруля.

    Перевод Ю. Лукача

Телеграфист

Морду я год не мыл.
Волосы не продрать.
В доме я насвинил —
Некому убирать.
Скалы вокруг торчат.
Лес напускает тьму.
Господи, что за ад —
Вечно быть одному!

Будто в ограду бык,
Словно свинья в закут…
Чувствую: я привык
Жить в одиночку тут.
В этом гиблом краю
Ленью зарос, иссох.
В печку дрова сую.
Мыслей скрипит песок.

Я уже одурел,
Счет подбивать устал
Бабам – не поимел,
Деньгам – не промотал,
Дракам – не затевал,
Барам – не заходил,
Пиву, что не пивал
(Вкус его я забыл).

Дни – водой в решето.
Хуже нету возни.
Обматерить – и то
Некого, черт возьми!
Душу мрак затянул.
Равно страшат меня
Ангельских гласов гул,
Дьявола пятерня.

Шепчутся провода.
Бледен, как звездный свет,
Шепот плывет сюда,
В мир, которого нет.
Тени слов говорят,
Жизней тени шуршат,
То надеждой горят,
То от страха дрожат.

Сам толкую с собой —