Цивилизация статуса

Цивилизация статуса
Роберт Шекли

Звезды мировой фантастики (Азбука)
Эта небольшая антиутопия подтверждает статус Роберта Шекли как непревзойденного мастера фантастических идей, филигранного стилиста и тонкого знатока человеческих душ. Два альтернативных пути развития общества – планета-тюрьма Омега и Земля – оазис порядка и стабильности, в котором всё за тебя заранее предрешено.

Роберт Шекли

Цивилизация статуса

© В. И. Баканов, перевод, 1984, 1988, 1990, 1991, 1997

* * *

Посвящается моей жене Зиве

Глава 1

Сознание возвращалось медленно и болезненно. Он прорывался сквозь плотный слой сна, из воображаемого начала всех начал, пересекал само время. Он вытянул псевдоподию из изначальной тины, и эта псевдоподия была им. Он стал амебой, заключавшей в себе его сущность, затем рыбой, помеченной некоторой индивидуальностью, затем обезьяной, не похожей на других. И наконец стал человеком.

Каким? Он смутно видел себя стоящим с лучевиком в руках над трупом. Вот таким.

Он очнулся, протер глаза и стал ждать других воспоминаний.

Но ничего не вспомнил. Даже имени.

Он поспешно сел и приказал памяти вернуться. Безрезультатно. Он огляделся вокруг, надеясь найти ключ к своей личности.

Маленькая серая комната, в одном конце которой – закрытая дверь. В другом, в алькове, сквозь штору виднелся крошечный туалет. Помещение освещалось из какого-то скрытого источника, возможно с потолка. В комнате стояли кровать, стул – и больше ничего.

Он подпер подбородок рукой, сомкнул веки, попытался сосредоточиться. Гомо сапиенс, мужчина, человек с планеты Земля. Он говорил на языке, называющемся английским. (Значило ли это, что были другие языки?) Ему были известны названия предметов: комната, кровать, стул. Он обладал, кроме того, определенным запасом общих знаний. Но отдавал себе отчет, что существует великое множество важных вещей, которые он знал когда-то, но не знает сейчас.

«Со мной что-то случилось».

Это «что-то» могло кончиться хуже. Если бы оно продлилось еще немного, он мог остаться безмозглым созданием, лишенным дара речи, не осознающим даже того, что он является человеком, мужчиной, землянином. Кое-что ему сохранили.

Но когда он попытался выйти за рамки известных ему фактов, то наткнулся на темную, заполненную ужасом зону. НЕ ВХОДИТЬ.

«Я, наверное, был болен».

Единственное разумное объяснение. В свое время, вероятно, у него были какие-то воспоминания о птицах, деревьях, друзьях, собственном положении в обществе, а может быть, и о жене. Теперь ничего этого не было. Когда-то он говорил: «Это похоже на…» или «Это напоминает мне…». Теперь же ничто ни о чем ему не напоминало, вещи были сами собой – и только. Он потерял возможность сравнивать и противопоставлять. Он не мог больше анализировать настоящее в свете пережитого прошлого.

«Должно быть, я в больнице».

Конечно. Здесь его лечат. Добрые врачи трудятся над возвращением ему памяти, осознания личности, чтобы сообщить ему, кто он и что он. Благородный труд! Он почувствовал, как на глазах у него выступили слезы благодарности. Он встал и медленно обошел комнатку. Дверь была заперта. Его охватил панический страх, который он решительно подавил в себе. Возможно, он был буйным.

Что ж, он будет буйствовать. Они увидят. Надо поговорить с врачом.

Он стал ждать. Прошло немало времени, прежде чем в коридоре послышались шаги.

Шаги остановились у его двери. Панель откатилась в сторону, и возникло чье-то лицо.

– Как самочувствие?

Судя по коричневой форме и предмету, висящему на поясе (вероятно, оружие, подумал он), пришедший был охранником.

– Вы можете сказать, как меня зовут?

– Называй себя «четыреста второй», – сказал охранник. – По номеру камеры.

Это ему не понравилось. Но лучше 402-й, чем никто. Он спросил:

– Я долго болел? Сейчас мне лучше?

– Да, – иронично заверил охранник. – Веди себя спокойно. Подчиняйся правилам. Не вздумай дурить.

– Конечно, – согласился 402-й. – Но почему я ничего не могу вспомнить?

– Так всегда бывает, – ответил охранник и повернулся к выходу.

402-й окликнул его:

– Подождите! Нельзя же так оставлять меня, не объяснив. Что со мной случилось? Почему я в больнице?

– В больнице? – удивился охранник и, ухмыляясь, посмотрел на 402-го. – С чего ты взял?

– Я так предполагаю.

– Ты предполагаешь неверно. Это тюрьма.

402-й вспомнил сон об убитом человеке. Сон или воспоминание? Он отчаянно взмолился:

– В чем меня обвиняют? Что я сделал?

– Узнаешь, – бросил страж.

– Когда?

– После приземления. А пока готовься к собранию.

Он ушел. 402-й сидел на кровати и пытался думать. Кое-что прояснилось: он в тюрьме и тюрьма вскоре приземлится. Что все это значит? Зачем тюрьме приземляться? И что за собрание ждет его впереди?

У 402-го осталось довольно смутное впечатление о том, что произошло дальше. Он не помнил, долго ли просидел на кровати, пытаясь склеить обрывки знаний о себе самом. Потом ему почудилось, будто прозвенел звонок. Дверь камеры открылась.

Зачем? Что бы это значило?

402-й подошел к двери и выглянул в коридор. Он был очень возбужден, но ему не хотелось покидать камеру – она давала ощущение безопасности. Подошел охранник:

– Не бойся. Никто тебе ничего не сделает. Иди по коридору прямо.