Роковой май

– Что это?

– Переверни, – усмехнулся он.

Ольга перевернула подставку, на обратной стороне был написан адрес.

– Это адрес Ведьмы. В то время она там жила. Сейчас где – никто не знает. Ничего про неё не слышал. Сюда Наталья не заходила после суда. Может, повезёт. Встретишь, привет передай, пусть заглядывает. А байк? Садилась?

Валькирия грустно покачала головой.

– После того, как восстановилась память, я не могу сесть на байк. У пасынка «Харлей». У меня даже мысли не возникло сесть на него. Боюсь.

– Да, – протянул Бухгалтер. – Валькирии больше нет. Зато Лисёнок заменила тебя. Ещё и покруче, чем ты. Извини.

– Да что уж.

– Валькирия, ты … это…к Ведьме не ходи. Ненавидит она тебя. За Черномора. Убьёт она тебя. Ей терять нечего. Не ходила бы ты никуда. Не вороши прошлое. Уезжай. Никто не может вернуться в прошлое и изменить свой старт. Но каждый может стартовать сейчас и изменить свой финиш. У тебя же всё о`кей. Не дури. Черномора не вернуть Дочки взрослые. Уезжай. Не хорошее у меня предчувствие.

– Пойду.

– Как знаешь. Я предупредил.

Ольга вышла из клуба, села в машину.

«К Наташке, – решила она. – Надо разрешить наш спор. Тем более что делить нам теперь нечего… Некого».

Женщина приехала по адресу, написанному на картонной подставке. Ольга хорошо ориентировалась в Питере. Память восстановилась и вытаскивала из закоулков адреса, улицы, проезды. Словно Ольга и не отсутствовала столько лет. В старом Питере, где они все жили, Ольга быстро нашла дорогу до Наташкиного дома. Она помнила этот старый проходной двор. Если проехать прямо, можно выехать на проспект. Ольга вспомнила, как они с Наташкой гоняли здесь на байках, а интеллигентные питерские старушки ругались им вслед из окон. Ольга улыбнулась. Она вышла из машины и подошла к парадному, набрала номер квартиры.

«Теперь везде домофоны. Раньше любой мог зайти в парадную. И дворы все перегородили заборами. Наверное, уже не проедешь насквозь».

Домофон зашуршал и хрипло спросил непонятно кому принадлежащим голосом:

– Кто?

– Скажите, пожалуйста, Наташа Цветкова тут проживает?

В домофоне помолчали, чем-то поскрипели, прошуршали и спросили:

– Кто спрашивает?

– Мы дружили раньше. Я Ольга. Малиновская. Меня долго не было в Питере…

Она не успела договорить, дверь запищала, давая возможность пройти. Ольга зашла в парадную, поднялась по широкой лестнице. В открытых дверях квартиры стояла женщина.

– Наташка? Ведьма? – неуверенно спросила Ольга.

Женщина отдалённо походила на Наташку. В когда-то чёрных длинных волосах седина, короткое каре, фигура расплылась, погрузнела, только глаза сверкали прежним чёрным блеском.

– Валькирия?

Ольга неуверенно бросилась к женщине на шею. Та вяло её обняла.

– Вернулась всё-таки память, – то ли спросила, то ли констатировала Ведьма. – Проходи.

Она смерила Ольгу завистливым взглядом. По сравнению с Натальей, Ольга выглядела прекрасно. Фигура такая же стройная, может на пару размеров больше, но сорок второй и сорок шестой – не так уж и криминально. Ухоженное лицо, стильная короткая стрижка, одета просто, но дорого. Наталья всегда могла отличить фирменную одежду от китайского ширпотреба.

– Наташка, давай поговорим. Столько времени прошло.

Ведьма не знала, как ей реагировать. Наталье хотелось спалить Ольгу взглядом, но она старалась держать лицо. Они прошли в комнату. Наташка предложила выпить, Ольга отказалась. Они разглядывали друг друга молча.

– А ты не изменилась совсем. Повезло тебе. И смерти избежала и мужа богатенького нашла в Мюнхене. Но раз ты все-таки пришла сюда – значит, тебе пора было прийти.

– Наташка, ты как?

– Жалею, что не добила. Вижу, живёшь прекрасно. За детьми приехала или мстить? Не поздновато ли? – хихикнула она. – А я вот так. Всё по-прежнему. Ремонт, мебель обновила, когда матери не стало. Замуж так и не вышла. В тюрьму не посадили и то хорошо. Спасибо, помогли, научили что сказать. Я ведь так никого и не смогла полюбить после Черномора.

– Наташа…

– Что «Наташа». Если б ты не сбежала от мужа своего профессорского, Черномор был бы со мной. Может быть и жив был бы. А так… вся жизнь наперекосяк, – Ведьма смахнула слезу. – Знаешь, что хуже всего на свете? Любить того, кто никогда тебя не любил, и кого больше нет.

Наташка усмехнулась, тряхнула волосами, этот жест напомнил Ольге её прежнюю подругу.

– Ведьма, но ведь это же ты стрелять начала. Зачем?

– Ненавидела я тебя, Олька. И за любовь, и за смерть Черномора ненавижу. А тебе и там подфартило.

– Ты и теперь меня ненавидишь?

Ведьма махнула рукой. Она опять улыбалась и стала похожа на прежнюю Наташку. Но душевного разговора уже не получалось, Черномор продолжал стоять между ними. Ольга чувствовала, что Наташа не простила ей ничего.

– Непринятая любовь становится болью, а боль – это месть. Когда приехала?