Увидеть все

– Зачем? – искренне удивилась я. – У меня появилась возможность хотя бы немного пожить под солнцем. Появилась возможность выяснить, откуда взялись монстры, изгнавшие человечество под землю, и обеспечить тебе и родителям безбедное будущее – еще никогда я не была в состоянии принести всем столько пользы.

– Это моя вина… – Мак неожиданно обхватила себя за плечи и, пошатываясь, отступила назад. – Я все детство внушала тебе, что ты обязана нам. Я одергивала тебя, когда ты называла моих родителей «нашими», я требовала от тебя…

– Что ты такое говоришь? – Я поспешно протянула к ней руку в попытке приобнять. – Перестань, ты всегда хорошо относилась ко мне.

– Это я донесла на тебя гвардейцам, – закрыв лицо ладонями, прошептала она. – Вчера, когда ты снова задержалась.

Фонарь на длинной каменной ножке горел прямо за ее спиной. Привычный свет от него вдруг показался мне мутным и неприятным, и я, чтобы не смотреть на него, уставилась на каменный уступ, служивший крыльцом нашему маленькому обшарпанному домику.

– Я хотела, чтобы тебя забрали… чтобы мы с родителями зажили, как двадцать лет назад, когда тебя еще не было… чтобы мама разговаривала перед сном со мной, чтобы папа беспокоился только о нас троих, чтобы нашу семью знали по моим достижениям, а не по твоим дурацким способностям! – Мак звонко всхлипнула и сильнее сдавила собственные виски пальцами. – Но я не думала, что тебя отправят на поверхность, Ванда. Мне говорили, видящих просто изолируют… клянусь, я не желала тебе смерти!

Я машинально погладила ее по плечу, изучая застывшим взглядом надоедливый камень, простирающийся со всех сторон. Какая же неприятная, грубая, мрачная субстанция! И ведь от нее не избавиться, не отвернуться, разве что постоянно ходить с закрытыми глазами.

Мак продолжала рыдать, извиняться и хлюпать носом, даже не догадываясь, что ее последние слова не открыли мне ничего нового. Я слишком долго жила с ней в одной комнате и слишком хорошо разбиралась в людях, чтобы не знать про ее детскую обиду. Единственное, что меня по-настоящему удивило, так это ее донос, ведь я весь день думала, что гвардейцем меня сдала позарившаяся на вознаграждение вчерашняя клиентка из новеньких.

– Успокойся, Мак. Не плачь же, ну. Мама расстроится, если увидит твое опухшее лицо. – Я с силой пихнула ее в бок и обернулась к высящемуся вдалеке зданию в форме яйца. – Ты скажешь ей и папе, что мне предложили хорошую работу с проживанием в Штабе. Про поверхность ни слова, поняла? Я буду навещать вас раз в пару месяцев или чаще, если получится.

Мак отняла от лица дрожащие руки. Ее широко распахнутые карие глаза впились в мои, ища в них ненависть, злость или хотя бы презрение, но ничего подобного не обнаружили и теперь готовились выскочить от удивления из орбит. Я велела ей вытирать слезы, а сама в последний раз посмотрела на дом, в котором жила почти двадцать лет. Единственное окно без стекла вело в родительскую комнату, и она явно пустовала. Что ж, так было даже проще.

– Я должна идти.

– Но как же мама и папа…

– У меня не осталось времени. Ты попрощаешься с ними за меня. – Я взяла ее за руку. – Мак, ты не виновата. Я знаю, почему ты сделала это, правда. Все в порядке.

– Неужели ты совсем… не сердишься? – одними губами прошептала она.

– С вами я была счастлива каждый день. Если бы у меня была возможность вернуться на двадцать лет назад, я без раздумий выбрала бы снова стать твоей сестрой, поверь мне. Не кори себя понапрасну.

К капитану Ирге я явилась спокойная и уверенная. Своим признанием Мак отмела мои последние сомнения. Родительское внимание, еда, одежда и многие другие личные вещи – ее слишком рано вынудили делиться всем этим с совершенно незнакомой девочкой. Я должна была оставить ее, должна была позволить ей почувствовать себя единственно нужной, как она всегда и хотела, и обстоятельства сложились крайне удачно для нас обеих. Мне было искренне радостно, что именно сейчас, когда у меня появилась хорошая возможность не придумывать предлоги, чтобы покинуть дом, она наконец-то сказала правду и сбросила со своих плеч груз, терзавший ее долгие годы.

– Готова? – Ирга ободряюще подмигнула мне светлыми ресницами за прямоугольными стеклами очков.

– Да.

Выход из Города состоял из высокой каменной лестницы и длинного узкого тоннеля, начинающегося сразу за ней. Вместе с Иргой и еще одной молодой девушкой, которую она назвала своей помощницей, мы преодолели лестницу и двинулись вдоль гвардейских постов, которые располагались через каждые пятьсот метров. Дорога стремительно вела вверх, и я, предвкушая встречу с солнцем, все сильнее ускоряла шаг, из-за чего Ирге приходилось часто окрикивать меня, чтобы немного притормозить. Мы преодолели тоннель примерно за двадцать минут и вскоре очутились в той его части, где уже не было нужды в фонарях. Я глубоко втянула носом воздух и замерла.

– Полагаю, на базе Альфа ты уже была, Ванда. Вас должны были водить сюда на профилактические вылазки.

Ирга махнула мне рукой, предлагая выйти под открытое небо первой, а сама отправилась переговорить с гвардейцами, стоявшими на страже пещеры, из которой мы только что выбрались. Я кивнула, но с места так и не сдвинулась.

– Ты давно не была на поверхности? – робко обратилась ко мне ее помощница.

– Два года.

– Повезло. – Я уставилась на нее с изумлением, и она поспешно добавила: – Лично мне гораздо спокойнее спится под защитой каменных стен. Здесь все так… открыто, что ли.

– Как тебя зовут?

– Софора. – Она радостно улыбнулась и быстро заправила за уши длинные вьющиеся волосы, будто бы желая предстать передо мной со своего лучшего ракурса. – Я работаю в лаборатории капитана Ирги уже шесть лет. А ты наша новая видящая, да? Предыдущий видящий был не очень разговорчивый… он даже не отвечал, когда я с ним здоровалась.

Слушая ее вполуха, я принялась мелкими шажками продвигаться вперед и вскоре увидела перед собой небесное полотно. Вечернее, оно оказалось еще прекраснее дневного: перистые облака рисовали на нем замысловатые узоры, а по этим облакам пускало пурпурную волну гаснущее солнце. Играл с моими рукавами порывистый ветер, с непривычки от естественного света слезились глаза, отовсюду доносились разные звуки и запахи – мне потребовалось время, чтобы умерить восторг и понять, что за мной наблюдают.

– Прямо на солнце лучше не смотреть.

На поверхности даже капитан Йора казался не таким мрачным, каким он выглядел под землей. Я послушно оторвала взгляд от яркой полоски света на горизонте и покосилась на него исподлобья: интересно, через сколько дней или месяцев оттенок моего лица станет хоть немного похож на его?

– Ирга, я ее забираю.

– Это еще почему? – возмутилась женщина, резко прервав свою дружескую беседу с гвардейцами.

– Раз Крайт велел мне принять ее в группу, она будет жить с моими ребятами. Так они быстрее друг к другу привыкнут.

– Но ты же знаешь, что у меня на нее планы!

– Все претензии к руководству Штаба. – Йора поманил меня за собой. – Как там тебя, Ванда? Ванда, своим появлением ты серьезно усложнила мне работу и отодвинула на неопределенный срок вылазку, которую я тщательно планировал последние несколько недель, поэтому на радушный прием не рассчитывай.

– И не собиралась, – беспечно откликнулась я, вновь приклеившись взглядом к небу.

База Альфа представляла из себя застроенную невысокими сооружениями барачного типа территорию, огороженную по кругу пятнадцатиметровой стеной, примыкающей к остроконечной скале, в недрах которой и располагался Город. В центре базы возвышалась зубчатая дозорная башня. На эту башню мы с Мак поднимались в одну из профилактических вылазок, и я по сей день хранила в памяти живописные окрестные пейзажи, открывшиеся мне тогда.

– Мне нужно, чтобы ты не стала закуской для первого же мозгоеда, в связи с чем следующие три месяца ты проведешь на тренировочной площадке. Будешь там дневать и ночевать, пока не сдашь мне все нормативы хотя бы на удовлетворительно, ясно?

– Так точно, капитан.

Мой голос явно показался Йоре чересчур бодрым для человека, которого только что предупредили о ожидающих его впереди суровых тренировках и столкновениях с когтистыми монстрами. Он устремил на меня испытующий взгляд.

– Откуда в тебе столько энтузиазма?

Я лишь пожала плечами.

– Прикажете грустить, капитан? Вам проще общаться с теми, кто пребывает в настроении, аналогичном вашему?

– Будешь дерзить – накажу.

Йора, без сомнений, являлся человеком, который мог придумать по-настоящему тяжелое и изощренное наказание, но от его угроз мне стало только веселее. Он пришел бы в несказанное изумление, если бы в этот момент обернулся, ведь я широко улыбалась за его спиной. В детстве из нас двоих наказания всегда доставались только Мак: родители считали, что я и так достаточно настрадалась, потеряв кровную семью и проведя полгода на улице без единой монеты в кармане, – и моя сводная сестра, поглощенная обидой, даже не догадывалась, что я завидую ей ничуть не меньше. Мне казалось, раз мама и папа наказывают ее, они пытаются ее чему-то научить.

Йора во второй раз за день едва не пришиб меня тяжелой дверью – на сей раз дверью мрачной двухэтажной казармы, раскинувшейся вдоль стены базы. Внутри оказалось душно; я торопливо расстегнула пуговицы на старой отцовской куртке, без которой в Городе неизменно мерзла, и поймала на себе взгляды нескольких разведчиков, чьи спальные места находились у самого входа. Все они были в зеленой униформе, похожие друг на друга как капли воды, и кого-то из них я совершенно точно видела под землей: их, недавних новобранцев, выдавала бледная кожа и нездоровые синеватые круги под глазами. Пока я решала, стоит ли поздороваться, Йора успел преодолеть половину коридора, разделяющего длинные ряды кроватей, и скрыться на скрипучей деревянной лестнице.

– Если не будешь за мной поспевать, лишишься мозгов на первой же вылазке, – прежним едким тоном произнес он, когда я, чуть запыхавшаяся, догнала его в прихожей второго этажа. – Сюда. Эй, ну-ка живенько стянулись ко мне.

Обращался он к пятерке разведчиков, располагавшихся у окна. Места им достались наилучшие во всем здании: отделенные с одной стороны стеной и со второй – проходом к лестнице, они будто бы владели собственным небольшим офисом, что позволяло им лишний раз не пересекаться с другими обитателями казармы. Состояла группа Йоры из четырех мужчин и одной женщины, в которой, на деле, от этой самой женщины оставалось очень мало: высокая, мускулистая, с короткой стрижкой и жилистыми мозолистыми руками, она больше походила на статного юношу. Именно она первой подскочила с кровати, увидав своего капитана, и отвесила мне приветственный кивок.

– Нертера, – назвалась она хрипловатым, будто простуженным голосом.

– Это видящая? – полюбопытствовал мужчина с выразительным крупным ртом и веселыми морщинками в уголках глаз. Волосы его отливали медью, руки испещряли царапины и трещины; навскидку ему было около тридцати лет. – Чур меня не трогать! Увидишь еще, что твоему неиспорченному глазу видеть не положено.

– В чем дело, Ваху, переживаешь, что ей станет известно, как с тебя недавно мозгоед штаны стянул? – заливисто расхохотался из-за его плеча вихрастый паренек.