Пропавшее кольцо императора. III. Татары, которые монголы

– От женщин этого племени, – Суара, вспомнив неприглядный вид бывшей жены Хорилартая, усмехнулась, – воняет меньше, чем от твоей Шунчэ. Останемся…

– Если нас примут… – мужчина едва шевельнул губами.

Наутро Хорилартая привели к вождю. Шагнул он за порог, невольно оглянулся. Его внимание привлекла горка выложенной в углу посуды.

Рядом с двумя искусно изготовленными серебряными шкатулками вперемешку выставили и тончайшие китайские чаши с затейливыми рисунками на боках, и грубо обожженные предметы из глины.

На сундуке лежали кинжалы с покрытыми узорами рукоятями. С другой стороны на стене висели три круглых кожаных щита. Один из них был покрыт потускневшей и местами отбившейся позолотой.

Отсвечивали лакированными поверхностями бамбуковые колчаны, прямые и кривые мечи. Тускло поблескивающие лезвия жадно ловили красноватый свет, исходящий от устроенной в углу жаровни, вспоминая кровавые всполохи ожесточенных схваток.

Небрежно кинутый пучок стрел точно указывал на принадлежность к высокому роду. О том говорили и два широких серебряных пояса, покрытых тончайшей, выполненной из того же серебра тонкой сеткой.

Немало потрудились над ними искусные китайские мастера, украсив вдобавок крупными кусками бирюзы.

Довольный впечатлением, произведенным на Хорилартая, хозяин юрты, напустив на свое широкое скуластое лицо с узкими щелочками пронзительно пытливых глаз радушную улыбку, произнес:

– Ты можешь со своими людьми три дня жить у нас, как гости. Вас накормят и напоят…

Старший сын накануне сообщил ему о девушке-подростке. Его люди выяснили насчет прибывшей в их земли племенной группы.

Суара Баргуджин-гоа, дочь Бархудая, владетеля Кол-баргуджин-догумского была похищена. Ее спас Хорилартай-Мерген, нойон Хори-Туматский. Он взял ее в жены. Увиденная Дува-Сохором прекрасная молодица и была дочерью, которая родилась у Хорилартай-Мергена и Суары в Хори-Туматский земле, в местности Арих-усун.

Известно стало хану и про то, что на прежней родине скитальцев, в Хори-Туматский земле, между двумя племенными группами пошли взаимные пререкания и ссоры из-за нехватки звероловных угодий.

Из-за этого неустройства Хорилартай-Мерген решил выделиться в отдельный род-обок под названием хорилас. Прослышав о знаменитых звероловствах Бурхан-Халдуна и прекрасных землях, они теперь, кочуя, и продвигались к Шинчи-баян-урянхаю, на котором были поставлены божества, владетели Бурхан-Халдуна.

Выдерживая паузу, Тороголчжин остановился, направил на своего кунака хитрый взгляд, вынуждая того самого первым начать разговор, ради которого его пригласили.

– Храбрый и славный хан! – лесной охотник решил не скупиться на похвальные слова. – Ты правишь могучим родом. Позволь нам, бедным скитальцам, стать частью твоего славного племени.

Горделиво выпятив грудь, хан иронично улыбнулся:

– У меня достаточно людей, чтобы иметь собственный аил. Может, ты не заметил, что вокруг него раскиданы курени нашего племени.

– Нас мало, и мы хотим стать частью большого. Все мои воины – прекрасные охотники. Они сами добудут себе пищу. Наши женщины…

На широком лице Тороголчжина расплылась улыбка. Посланные им соглядатаи успели пересчитать прибывший к ним народ и оценить его.

Женщины у лесных охотников, как на подбор, высоки и стройны. Под длинными рубахами угадывались сильные и прямые ноги, что само говорило о привычке больше ходить пешком, чем скакать на лошади.

При редкой для них ходьбе кривоватые ноги напоминали колеса. С самого своего рождения кочевники сжимают крутые лошадиные бока.

Сообщили, конечно, хану и о том, что у вождя лесных охотников красавица жена, со светлым лицом, огромными прекрасными глазами-озерами, широкими и глубокими.

– Откуда родом твоя жена? – поинтересовался Тороголчжин.

– Она выросла среди народа славных алан…

Хан понимающе прищурился. И дочь у лесного охотника уродилась вся в свою мать. Из нее выйдет неплохая жена для его подрастающего младшего сына, увальня и оболтуса.

– Мне сказали, что у вас есть девушки на выданье, – дипломатично произнес он, не раскрывая мысль до конца. – У нас выросли женихи…

С десяток его воинов приобретет хороших жен. Не придется им в поисках невест рыскать по всей степи. А обет родства скрепит дружбу.

Ему не хотелось думать о том, что род хорилас мал для того, чтобы искать в нем верного союзника. Но хорошие воины лишними никогда не бывают. Прогонишь чужих, смотришь, за ними и свои потянутся.

– Мы рады породниться с великим родом, станем частью народа…

Кивая головой, Тороголчжин, загибая пальцы, перечислял:

– Наш предок Бата-Чиган был потомком Борте-Чино и Гоа-Марал. Сына Бата-Чигана звали Тамача. Сыном Тамачи был Хоричар-Мерген. У Хоричара-Мергена был сын Аучжам-Бороул. Сын Аучжам-Бороула – Сали-Хачау. Сын Сали-Хачау – Еке-Нидун. Сын Еке-Нидуна – Сим-Сочи. Сын Сим-Сочи – Харчу. Сын Харчу – Борчжигадай-Мерген – был женат на Монголчжин-Гоа. Это мой отец. У меня самого от Борохчин-Гоа было двое сыновей: Дува-Сохор и Добун.

Глава V. Дух пустыни

Невысокий подросток, прознав о том, что его просватали, засеменил на кривоватых ножках к новому ряду юрт, что ставили для людей из племени лесных охотников, нашел свою нареченную.

Ему настолько не терпелось посмотреть на ту, что станет его женой, что Добун стащил из сундука припрятанную на самом дне сладость.

– Эй, ты, иди сюда! – поманил он, держа зажатый в руке леденец. – Смотри, что у меня есть!

Заинтригованная невиданным ранее лакомством, Алан-Гоа, которая ничем не отличалась от подружек, охочих до угощений вкусненьким, подошла к мальчишке.

– Чего тебе, малай? – спросила она, не отрывая своих глаз от куска растопленного на огне сахара.

– Говорят, – мальчишеские глаза доверительно раскрылись, стали чуть шире тонкой щелочки, – что у ваших женщин прямые ноги. А я не верю, – притворщик вздохнул. – Покажи, а я тебе дам леденец.

– При всех тебе показать? – девочка лукаво прищурилась.

Делиться запретным, по его понятиям, зрелищем с кем-то другим в планы любознательного не по годам подростка, любопытство которого изрядно подогрелось насмешками старшего брата, видно, не входило, и он кивком головы указал на тыльную сторону соседней с ними юрты.

– Пошли туда. Там никто не увидит.

– Хорошо, – девочка согласно кивнула головой, пряча бесовские искорки в скромно опущенных глазках. – Пошли туда…

Предвкушая невиданное зрелище, мальчишка, раскрыв широко рот, усиленно засопел, пуская слюнявые пузыри, когда Алан-Гоа, грациозно наклонившись вперед, ухватилась пальчиками за подол легкой светло-голубой рубашки и медленно потянула его наверх, открывая узкие лодыжки, голени, белеющие округлые коленки, заставляя мальчишеское сердце замереть в бешеном восторге.

Готовый перехватить поднимающуюся материю руками и рывком совсем сдернуть с бестолково-глупой девчонки ее легкую одежонку, воспользовавшись незавидным положением, рассмотреть ее, включая и упруго выпирающие бугорки, подросток чуть подался вперед.

Увлеченный разглядыванием ровных и прямых бедер, он пропустил сам момент удара, когда маленький, но довольно твердый девический кулачок со всей силой ткнулся ему в живот.

В одно мгновение дыхание сперло, в глазах потемнело. Выхватив из его ослабевшей руки притягивающий своим еще неизведанным вкусом леденец, девочка отскочила в сторону и, показав при этом женишку обидный кончик розового язычка, отдалилась на безопасное удаление.

Прибежав домой, подросток, огорченный и возмущенный коварным поступком той, что должна стать его женой, во весь голос выпалил:

– Не надо мне жены. У нее кожа вся белая, как у мертвеца. Глаза большие, как у жабы. Начнут дразнить, что я женился на жабе. Жаба!

– Глупец, каменная твоя голова, – осуждающе качнул головой отец.