– Пощады! Пощады! – голосили домочадцы Анахуаня.
Бедные женщины тряслись в ожидании своей участи. Старшую жену сбежавшего хана жужаней, злобную и противную старуху с узкими, как две щелки, глазами на сморщившемся лице посадили на длинную цепь у столба, откуда она отрывисто тявкала на непонятном языке.
– Шайтана! Дивана! – выкрикивали воины в ее адрес.
В нее кидали обглоданные кости, тыкали острыми копьями, и тогда старуха затягивала жалобные песни, безмерно забавляя гостей.
– Ха-ха-ха! – ржали счастливые победители.
Многочисленных жен хана, что помоложе, юных дочерей-подростков заставили нагими прислуживать на пышном пиру, устроенном в честь торжествующих победителей. Горькая участь невольниц настигла и их.
Еще вчера госпожи, в тот вечер они прислуживали своим бывшим слугам. По окончанию туя девушек раздали военачальникам и воинам, особо отличившимся в бою…
Перед тем, как отправить девушек прислуживать воинам, Бумын сам посмотрел на них. С десяток испуганных пар глаз неотрывно глядели на него. Видно, догадывались они, что именно от этого страшного для них человека зависела вся их дальнейшая судьба.
– Кто должен был стать моей женой?
Непонятый девушками вопрос завис в воздухе. Дочери монгольского хана тихо переговаривались, глядя на Бумына и пожимая плечами.
– Они не понимают, – громко рассмеялся брат предводителя, Турсук.
– Пусть им переведут, – махнул рукой Бумын. – Хочу посмотреть на ту, в обладании которой мне отказали.
Кликнули толмача, и тот быстро заговорил, показывая глазами на вождя тюрков. Испуганно захлопали длинные девичьи ресницы, забегали растерянные взгляды. Засуетились коварные и подлые руки и вытолкали вперед девочку, почти еще ребенка.
– Злобные суки они, отродье своего отца-пса, – сквозь зубы процедил Бумын. – Они думают, что сами спасутся, кинув мне на растерзание несмышленую девчонку. Раздайте их.
– А что делать с твоей невестой? Может, сыграем для нее свадебный туй? – раздался каркающий смешок Турсука. – В женихи определим ей самого последнего нищего…
– Отвести девочку в шатер ханьской принцессы, – качнув головой, распорядился повелитель.
– Сделать из нее служанку? – выступил вперед Тунгут, заведовавший внутренним устройством.
Приподняв насмерть перепуганный детский подбородок, Бумын с интересом заглянул в дрожащие от слез глазенки.
– Она еще слишком мала. Пусть ее для начала чему-нибудь научат.
Собрался курултай, и вожди провозгласили Бумына иль-каганом – вождем всех вождей. Появилось молодое, грозное государство Тюркский каганат, и все его соседи скоро это почувствовали. Во все стороны, во все граничащие страны, разослали гонцов с требованием признать над собой власть иль-кагана, стать его данником…
Следующей весной готовились к сокрушительному походу против тех, кто посмел отказаться и не признать власть иль-кагана.
Но неожиданная кончина Бумына заставила надолго отложить поход. Разгорелась нешуточная борьба за право стать иль-каганом.
В шатер Кара-Иссыка под покровом ночной темноты проскользнула ханьская принцесса Чанле.
Тихонечко перешептывающиеся мужчины отпрянули друг от друга. Время настолько смутное, что доверять можно только себе и то, если во время сна крепко сжать зубы. А тут еще женщина, на беду, заявилась.
Кто ее послал? Для кого она шпионит? Для Турсука? Это же ему, в случае его победы, отойдут по праву все жены умершего правителя.
– Чанле, – Кара-Иссык нахмурился, – я не помню, чтобы приглашал тебя. Раньше ты меня своим вниманием не баловала.
– Я не хочу стать женой Турсука! – приподняв гордый подбородок, но, сдерживая себя, тихим шепотом сообщила женщина. – Ты должен выслушать меня! – твердо заявила она.
Слишком много Чанле поставила на чашу весов, решившись на этот шаг, а потому она собралась идти до конца, чего бы это ей ни стоило.
– И чего ты хочешь? – Кара-Иссык подался вперед, загораживая от света своего собеседника. – Говори и уходи!
– Турсук напился, приходил ко мне, едва сумела вытолкать его…
В красиво очерченных женских глазах одновременно блеснули и гадливость, и брезгливость, причудливо перемешанные с непонятной ему загадочностью, и Кара-Иссык прищурился:
– Что он хотел?
– Он хвастал, Кара-Иссык, что дни твои сочтены. Он хвалился, что сумел поссорить тебя с младшим братом Бумына Истеми. Хвастал, что Истеми поможет ему в борьбе с тобой. А потом Турсук расправится и со своим младшим братом…
В стесненном пространстве полутемного шатра явственно запахло тревожным ощущением надвигающейся опасности, вызванным женскими словами, возможно, скрытыми за них коварством и обманом.
Сын Бумына настороженно прищурился:
– Зачем ты мне все это говоришь?
Пряча лицо под накидкой, Чанле прошептала:
– Чтобы ты опасался расставленной тебе ловушки. Я побежала. Когда ты победишь Турсука, не забудь про несчастную Чанле…
– Я подумаю над твоими словами…
– Думай скорее, не опоздай…
Шелохнулся полог, и гибкая женская тень скрылась в поглотившей ее непроглядной темноте. Собеседники долго молчали. Каждый думал о своем, но, по сути, об одном и том же. Слишком много лежало на весах судьбы. Всего лишь одна фатальная ошибка и…
– Истеми-абый, ты сам все слышал, – Кара-Иссык испытывающе посмотрел в глаза своего дяди. – Кому из вас я должен верить?
– Верь обоим, – лицо мужчины выдвинулось из темноты. – Женщина передала нам то, что она слышала. Это я напоил Турсука, обещал ему свою помощь. Но мы поступим с тобой по-другому…
Прошло еще немало времени, пока Истеми не поднялся и не покинул шатер своего племянника после того, как они тщательно обговорили свои дальнейшие действия.
Парочка темных теней отделилась от соседней юрты и последовала вслед за своим повелителем. Путь предстоял им немалый. До восхода солнца им надлежало спешно вернуться в свою ставку, чтобы поспеть и приготовиться к предстоящему сражению.
Только первые лучи солнца позолотили, коснулись высоких вершин гор, в лагере Кара-Иссыка прозвучала тревога. Его тумены поднялись и ушли в степь. Турсук будто этого только и ждал, объявил о том, что его племянник взбунтовался, и сам лично возглавил, пошел в поход против непокорного сына Бумына.
Медленно сходились два войска. Даже простому наблюдателю, очень далекому от всех военных премудростей, сразу же становилось понятно, на чьей стороне оказался явный численный перевес.
Войск у Турсука собралось раза в два больше. Его тяжелая конница ускорила свой бег, усиливая мощь и силу первого удара, который должен будет сокрушить, разнести в пух и прах все на своем пути.
Видел злорадно усмехающийся Турсук, как растерянно оглядывался по всем сторонам Кара-Иссык в, видно, тщетной надежде увидеть своего союзника. Он-то хорошо знал, что Истеми по их с ним договоренности свое войско припрятал позади, чтобы в ходе битвы ударить в тыл сыну Бумына. Вместе они для начала уничтожат войско Кара-Иссыка, а потом уже его воины развернутся, внезапно нападут на опьяненных победой, празднующих и ничего не подозревающих нукеров Истеми…
– Уходим! – «не видя» обещанной ему помощи и поддержки, Кара-Иссык тронул поводья и дал команду трубить «Отход».