Остров

В тот день копали в лимонной роще. Так Марсель называл высаженные кем-то и когда-то в несколько рядов лимонные деревья, и очень удивлялся, что за столько лет аккуратные шеренги не заросли лианами и другими деревьями. Тропинка, ведущая на плато, начиналась от двух высоких эбеновых деревьев, поэтому ребятам они представлялись воротами. Пройти, разумеется, можно было и мимо них, но парни считали символичным прошагать промеж этих гигантов. «Как будто ворота в новый мир», – шутил Кристоф. Работали с задором, с бесконечными шутками: один в яме наполнял пластиковые вёдра песком, другой вытягивал их наверх и высыпал. Сначала копал Марсель, затем Кристоф, потом менялись, и, как нарочно, вырыли в глубину не меньше двух своих ростов. Яма получилась округлая и широкая. Работа шла быстро и весело, так, что они почти проморгали закат.

Кристоф поторапливал его и говорил бросить яму, но Марселю казалось: ещё немного и он обязательно что-нибудь найдёт. Заметив, что копать становится темнее, Марсель посмотрел на небо. Его холодная синь окрасилась в багровый цвет опускающегося в океан солнца. Он положил лопату на край ямы и подтянулся, чтобы вылезти. В этот момент остров затрясся. Песок под руками Марселя обвалился, и он рухнул на дно ямы, а сверху на него упала лопата. Он снова подпрыгнул и подтянулся. Марсель увидел Кристофа, упавшего на колени. Тот с ужасом смотрел на яму и на пытавшегося вылезти друга. Потом что-то крикнул, вскочил на ноги и побежал к берегу, а Марсель снова оказался в яме, засыпаемой песком.

«Убежал. К отцовскому катеру побежал. К моему катеру! – с горькой обидой и злостью думал Марсель. – А я думал мы друзья. Даже не попытался помочь. Ну ничего, я выберусь, всю морду раскровяню».

И в хаосе сыпавшегося песка, не видя куда, Марсель прыгнул, стараясь дотянуться до края ямы. Но корни деревьев, словно живые, протянулись на уровне коленей по обе стороны от него и прыжка не вышло. Марсель зацепился за корни и упал грудью вперёд в удлинившуюся яму. Его тут же начало засыпать песком и в голове пронеслось, что он сам вырыл себе могилу. Корни опутывали ноги, но Марсель не желал сдаваться. Он повернулся и сразу наглотался песка. Песок сыпался в уши, рот, нос, но глаза он старался уберечь для последнего момента своей жизни.

Он ощутил, что остров, наконец, перестало трясти, но облегчения это не принесло: песок продолжал погребать его под собой. Ему удалось приподняться на колени. Со злобой рвал корни лимонных деревьев, опутавшие щиколотки. Приоткрыв глаза, заметил, что округлая яма не только превратилась в канаву, а, казалось, углубилась. Песчаный дождь сыпал сверху, и Марсель чувствовал: песок влажный и прижимает своим весом ладонь к ноге.

Ему удалось просунуть пальцы между ногой и корнем, и крепко обхватить его. Отчаянно пытаясь вырваться, он с криком рванул рукой жизненную силу дерева, вложив в это движение все силы. И корень лопнул. Так, одна нога свободна, теперь другая. Но оказалось, добраться до неё под грудой песка нельзя. Марсель попытался встать. Вслепую, опираясь руками о стену ямы, поднялся на освобождённую правую ногу и попытался встать во весь рост. Он не слышал своего отчаянного крика, только шум песка, который бесконечно сыпался вокруг. Марсель встал, сгорбившись, и дёрнул ногой. От пут не избавился, но ногу из песчаного плена освободил. Он подтянул ногу к себе, и щиколотку охватила боль. Ещё рывок. Корни впивались в кожу, удлинялись, но выпускать добычу не желали. Марсель опустился на корточки, подставив сыпавшему без устали песку спину, и принялся с остервенением рвать древесные жилы, что, казалось, теперь превратились в железные. Тут он заметил, что с другой стороны ямы, корешки, как змеи сквозь песчаную бурю, ползут к его второй, освобождённой ноге. Успел подумать, откуда вообще взялось столько песка, как корни могут ползти будто живые, а потом его захлестнула паника.

Позже он пытался восстановить в памяти эти моменты, что он делал, что думал, но не мог. Кажется, рвал корни, кидал в них песком, орал, просил прощения у матери с отцом и у сестры, плакал, пытался встать, грозил Кристофу и старику Полю, – одному, что убежал, другому, что не смог отговорить, – но всё это было какими-то смазанными кусками воспоминаний. Как во сне.

– Держииии! – услышал он над головой истошный вопль.

Марсель с трудом распрямил засыпанное по пояс тело и слегка приоткрыл глаза. Сквозь туман слёз и тучи песка увидел лопату, висевшую перед ним. Не раздумывая ни секунды, он ухватился за неё и почувствовал: его тело освобождается от песчаных оков. Марсель пытался помочь спасителю, раскачивал тело в песке, стремясь как можно скорее вырваться из этого песчаного ада. Наконец почувствовал, что бёдра покинули песок, а вскоре освободились колени. Его выволокли из несостоявшейся могилы. Он открыл глаза и увидел красного от усилий Кристофа с верёвкой в руках. Марсель почувствовал, что левую щиколотку будто ожгло огнём и дёрнуло назад в яму. Он не смог нормально сказать, а только хрипловато прошептал:

– Корни…

Кристоф не понял, что сказал друг, но сообразил: что-то не так. Тогда Марсель задёргал ногой над сужающейся ямой, пытаясь показать корни, которые ни за что не хотели выпустить тёплую плоть. Кристоф увидел в наступающих сумерках, что нога друга в чём-то запуталась и, нагнувшись, поднял из травы большой длинный нож. Пока он шёл к нему, Марсель подумал, что сейчас корни затянут его обратно в песок, или земля под ним обвалится, и этот песчаный ад начнётся сначала. А может, Кристоф тоже провалится, и тогда всё. Спасать их некому, а попытаться вырваться у него уже не осталось сил.

Кристоф несколькими ударами ножа перерубил корни и Марсель, почувствовав, что освобождён, подтянул ноги под себя и осторожно встал на колени. Кристоф помог подняться, придерживая за спину, и устало махнул головой в сторону берега. Ему хотелось как можно быстрее убраться с острова, и Марсель полностью разделял это желание.

Первые несколько дней Марсель не говорил – сипел надорванными связками. С Кристофом виделись в школе, но этот случай старались не вспоминать. И поездки на остров закончились. Кристоф ехать туда не хотел, Марсель тоже не горел желанием. Проводили время в кино, на пляже, в парках, но в общении чувствовалась натянутость, как в той верёвке, которой Кристоф вытащил друга из ямы. А спустя месяц Кристоф познакомился с девушкой, и их общение свелось к минимуму. Марсель сначала немного обижался, а потом подумал, что такова жизнь. Рано или поздно, друзья перестают видеться каждый день, начинают жить своими заботами и делами. Но, может, в том и заключается настоящая дружба: не видеться каждый день, но при этом оставаться друзьями, а если другу нужно, в любой момент прийти ему на помощь.

Как и раньше, Марселю было чем заняться, и он не скучал, но с каждым днём всё больше понимал, что чего-то не хватает. И однажды взял себя и свои чувства в кулак, и отплыл на остров.

Там ничего не изменилось. Всё та же тишина, тот же ветер и шум океана, но если раньше Марсель этим наслаждался, то теперь чувствовал себя неуютно. Он дошел и до лимонных деревьев. Близко подходить не стал, но издалека видел, что никаких следов от ямы-ловушки не осталось. Временами он размышлял, не так ли пропадали все остальные, но вывод делал, что вряд ли. И он до сих пор сомневался, было ли правдой то, как деревья тянули к нему свои щупальца, или это было галлюцинацией от нервного потрясения.

В следующий раз на острове он появился только через два месяца.

Выдался третий день хорошей погоды, а до этого две недели шли дожди, и океан волновался. Позвонил Кристоф, с которым не виделся почти целый месяц, и попросил о встрече. Марсель сразу согласился. Когда встретились, Кристоф спросил, не мог бы Марсель съездить с ним на остров. У Кристофа с собой была сумка-холодильник, и заинтригованный Марсель, согласился. Как понял позже – с радостью.

На острове Кристоф достал из сумки бутылку вина и упаковку пива.

– Ты чего, жениться собрался? – усмехнувшись, спросил Марсель.

Кристоф с грустью улыбнулся и отрицательно покачал головой. Достал из сумки два пластиковых стакана и предложил Марселю выбрать, что им пить. Немного поколебавшись, он выбрал вино. Пиво, конечно, слабее, но вино на вкус приятней.

Виноградный напиток оставил приятное послевкусие на языке, и Кристоф заговорил о своей девушке. Он рассказывал, какая она замечательная, добрая и проницательная. У неё вообще много достоинств. И в ответ на усмешку друга, заверил, что достоинств много и спереди, и сзади, и внутри. Марсель не мог понять, к чему он расхваливает перед ним свою подругу, и шутливо спросил:

– Очень уж на рекламу похоже. Ты мне её предложить хочешь?

Кристоф прыснул смехом и убедительно заявил: он никому не хочет её отдавать. Это была прелюдия к серьёзному разговору, идея которого, принадлежит именно Софии.

Дело всё в том, что Кристоф тогда слышал крики Марселя. Не всё, конечно, но многое, и достаточно для того, чтобы обидеться. Пока бегал за верёвкой, Марсель просто орал, но когда привязывал лопату, друг от истошных криков перешёл сначала к неясным бормотаниям, а после к проклятьям в адрес его, Кристофа, и старого пьяницы Поля. Поначалу он не придал этому значения. Однако с каждым днём его точили сомнения, что Марсель хоть и был в шоке, высказывал то потаённое, что лежит у него на сердце по отношению к нему. Потом отбрасывал эти мысли, но вечером они опять его одолевали. Поэтому постепенно Кристоф отдалился. Вот только дружба за это время связала их крепкими узами, и он постоянно говорил себе, что окажись сам тогда в яме, ещё неизвестно какие вещи выкрикивал бы.

Марселю было стыдно, и, желая захмелеть, потому что надеялся стыд уйдёт, он выпил оставшиеся полбокала вина залпом. Ожидаемого облегчения это не принесло, а может, надо было подождать, вот только времени на это не было. Марсель хотел ответить, но Кристоф ещё не закончил.

– Я каждый вечер себя изводил, – продолжал друг. – Оправдывал тебя, обвинял. Ты не поверишь, мы мужчины не должны о таком говорить, но мне было больно. Обидно. Я общался с тобой, смеялся. Помнишь, разглядывали девчонок на пляже, а потом подсели к сёрфингистам, как будто мы одни из них, но начинающие? Тогда, наверное, я в первый раз забыл эти мысли. Ты не представляешь, какое это было для меня наслаждение. Но они быстро вернулись. А потом в мою жизнь вошла Софи. Первое время я отдался ей полностью. Помнишь, мы с тобой тогда почти не виделись? И порой я придумывал глупые, детские оправдания. Но так было нужно, так мне было легче. А потом пришла мысль, что я подлец. Я не тот настоящий друг, которого ты звал, а потом проклинал. В общем, я запутался. София увидела моё состояние и несколько дней подряд приставала ко мне с вопросами. В конце концов, я рассказал ей всё. И вот мы опять здесь. Это её план. И ты знаешь, мне сейчас впервые за несколько месяцев легко. Хорошо и спокойно на душе. Почти.

Марсель выпил глоток вина, лёг спиной на песок и положил руки под голову.

– Знаешь, что означает имя София? – спросил он друга.

Кристоф усмехнулся:

– И хотел бы забыть, но теперь не могу. Она постоянно мне напоминает, что София означает мудрая.

– Наверно, это правда. Этот разговор был нам нужен. А мы, как детвора, не могли быть откровенными друг с другом. Послушай, Крис, мне ужасно стыдно за ту панику. И да, я действительно подумал, когда ты убегал, что ты меня бросил. Но проклятий я не помню. То есть помню, но смутно, как во сне. Но я точно, не помню слов, которые говорил. Это не я кричал, а мой страх.

И Марсель попытался объяснить Кристофу, какие чувства испытывал в тот момент. Также рассказал о живых корнях, о том, что он до сих пор не уверен, было ли это на самом деле. Заверил Кристофа, что тот в любой момент может рассчитывать на него, Марсель сделает всё что сможет. Ведь всей этой жизнью, после того дня, он обязан ему, Кристофу, своему настоящему другу.