Антиглобалист

Потом объявился олигарх, который пообещал все исправить, и перезапустить завод с новым оборудованием, а завод уже год как не работал. Но, такие люди, не хотят заморачиваться с рисковыми объектами, где можно инвестировав потерять. Эти трутни берутся только за то, что приносить прибыль. Вот почему купив у государства завод, предположим за один миллион долларов, дав естественно правительству откат за эту сделку, предположим тысяч двести, наш «благодетель» оценил стоимость металла в заводе на 6 000 000 долларов, и не прогадал, для себя и своих детей, которые уже давно учатся заграницей. Все очень просто. А то, что практически все жители города остались без работы, и были вынуждены покинуть родные дома и семьи, отправившись на заработки в другие города и страны, это их нисколько не волновало, как и то, что это влияло негативно на экономику страны, потому что подобные схемы правительство проворачивало по всей стране.

Сколько заводов было распилено по этой схеме. Сколько металла было вывезено, национальных богатств разграблено. А то, что не распилено на метал, приватизировано цепкими лапами бывших партийных или около партийных сотрудников, подставными лицами, олигархами по мыслимым и не мыслимым для нас преступным схемам. И что же это за правительство, если за откаты дает творить подобное со страной? Нет, это уже не правительство, это преступная группировка, это бандиты, враги народа. Вот народ и ведется на всевозможные революции, все надеется, что новая власть будет другой, а она еще хуже предыдущей.

– Что же это за время такое? – Говорила покойная бабушка Давида, пенсионерка и бывшая работница этого завода Надежда Петровна. – Завод, построенный еще в Российской Империи при царе, переживший Первую Мировую войну, Гражданскую войну, Вторую Мировую Войну при немцах, переживший советскую власть и развал Советского Союза, и при этом, ни разу не остановив свою работу, не смог пережить нашу демократическую независимость, а по факту, олигархию. Да, все требует вложений, инвентаризации, умение побеждать в конкурентной борьбе, несомненно. Предприятиям, как и районным центрам в которых были эти предприятия, областям и всей стране в целом недоставало рук людей любящих свое дело, любящих свой народ и свою страну, не хватало людей хозяйственных, честных, работящих. А наше правительство предало свой народ, и народ, оставшийся без отца и матери, по сути, остается сиротой, кинулся творить беззакония, и продолжает творить беззакония. Каждый остался сам по себе. Нет единства, и той силы, что бы угнаться за другими странами в экономическом развитии. Нас специально тормознули в 90-е, и откинули на десятилетия назад. Мы строили самые большие самолеты в мире, а теперь из нас сделали аграрный сектор, огород, на котором соотечественникам отведена роль прислуги. И давайте посмотрим по селам, чем мы сейчас занимаемся, народ, некогда с передовыми в мире космическими технологиями. Сельским хозяйством, на зарубежной технике? По сути, с тяпки начали, и тяпкой закончили. Вот такие мы им нужны. Слабые. Они бояться нас сильных. Везде в мире идет конкурентная борьба, вы молодые этого сейчас не понимаете. Потом может быть, поймете, когда наушники снимете, и перестанете музыку слушать непрерывно западную, и мозгами хоть немножко пошевелите. Наш народ сильный, у него есть потенциал, но он перестал верить в этот потенциал. А кланы олигархов, пришедшие к власти, были нацелены лишь на то, что бы гасить этот потенциал, доить этот народ на деньги, и подавлять любое сопротивление среди людских масс. По крайней мере, мало сейчас деятельных людей, честных и порядочных среди олигархов, потому что честным людям спокойно работать не дадут. Ведь я же говорю, мы нужны им слабые. Нам нужны люди, трезво оценивающие ситуацию. Хладнокровные, умные, которые смогут власть эту свергнуть, и порядки навести. Нужны люди дисциплинированные, люди честные, самоотверженные, любящие свой народ, настоящие патриоты, а не эти ряженные бляди которые только называют себя патриотами, а сами выслуживаются перед олигархами, служат им как цепные псы и выполняют заказы по указке, создавая видимость национального движения, вовлекая в эту субкультуру не думающую молодежь.

Ведь по факту, что бы ты ни сделал, хоть немного попытайся изменить что-то в этой стране в разрез к текущей программе к лучшему, и ты сразу попадешь в разряд террористов, преступников, сепаратистов, врагов. Для этого они и разорили в стране большие предприятия, во-первых, чтобы наша страна уже никогда не выбралась из списка стран третьего мира, а во-вторых, чтобы люди не повторили революцию. Не ту революцию, на которой гибнут митингующие, а к власти резко приходят уже конкретные очередные олигархи или их ставленники. Нет, конкретную такую революцию, с полной зачисткой этого режима и этих порядков. Они не допустят этого. Им выгоднее, что бы у нас был мелкий предприниматель, а не предприятия с многотысячным количеством сотрудников, которых легче поднять на баррикады. С нас сделали покорное стадо баранов, которое будет терпеть все истязания. Антиглобалистов они же нарекут врагами и террористами, и еще через СМИ натравят общество на них, и общество обманутое, поверит им, и погубит восставших, и заклеймит их.

Я не знаю, как народ может освободиться, от этих оков. Но знаю одно, этот политический режим «демократической» олигархии, это самое плохое, что когда-то переживала наша родина.

Давид допивал чай, вспоминая слова дяди и бабушки, и его взгляд и внимание переключалось на открытую, перед ним на столе Библию которую с утра оставил предусмотрительно брат. Давид знал, что Георгий специально так сделал, и поэтому прочел строки, первые попавшиеся на глаза: "Буду ходить в непорочности моего сердца посреди дома моего. Не положу пред очами моими вещи непотребной; дело преступное я ненавижу: не прилепится оно ко мне. Сердце развращенное будет удалено от меня; злого я не буду знать. Тайно клевещущего на ближнего своего изгоню; гордого очами и надменного сердцем не потерплю. Глаза мои на верных земли, чтобы они пребывали при мне; кто ходит путем непорочности, тот будет служить мне. Не будет жить в доме моем поступающий коварно; говорящий ложь не останется пред глазами моими. С раннего утра буду истреблять всех нечестивцев земли, дабы искоренить из града Господня всех делающих беззаконие». Давид задумался над тем, что вот такого, как написано в этой книге, правителя не хватает его стране, таких чиновников, и таких граждан. «Но где же их взять»? – Думал наш герой. И ответ сразу же приходил на ум – «Воспитать. Но кто воспитает их?».

Собравшись на работу, спускаясь по ступенькам подъезда, Давид обратил внимание на почтовый ящик всегда забитый газетами о здоровье, рекламами от агентов недвижимости, прайсами товаров близлежащих торговых центров, рекламой пиццерий, парикмахерских, и время-от-времени, приглашениями на чудесные исцеления от очередных заезжих протестантов».

В общем, в ящике часто накапливалась какая-то макулатура, но там не было писем, от друзей, как в старые добрые времена студенчества, когда Давид жил в общежитии, и время от времени забирал из почтовой полочки письма от друзей и близких. С тех времени прошло уже много лет, и люди перестали писать друг другу, у всех были мобильные телефоны, но и звонки от старых друзей стали для Давида редкостью. Он махал рукой в сторону ящика, словно там стояли все те, кто о нем позабыл, он игнорировал прошлое, и шел, прочь выйдя на улицу, шагая в сторону маршрутки.

«Наверное, проблема все-таки во мне» – Думал он – «Я не стремлюсь всем понравиться. А электронная почта все убила. Убила мгновение ожидания, когда письмо еще в дороге, и есть опасение, что какой-то почтальон-неудачник потеряет его. Или когда письмо уже получил, и к моменту его раскрытия в душе все триста раз переворачивается от желания прочесть и узнать «ну как там мои дорогие?», когда внутри все вертится пропеллером, словно собачий хвост, когда собака усмотрит в руках хозяина хорошо поджаренный кусок мяса.

Выйдя на улицу, Давид прошел несколько сот метров, спустился в метро, проехал четыре станции и понял, что есть временной зазор, а значит можно выйти и посмотреть на реку. На нужной станции вышел на мост. Подолгу смотрел вдаль. Думал о том, как изменился этот мир, как будто сам жил здесь несколько сотен лет. Казалось, если бы кусок хлеба не зависел от денежной единицы, и экономического кризиса; если бы стремление человечества к материальной наживе не было настолько уж алчно, если бы не было той новой культуры, которая надламывает мораль, навязывает моду на другую, паразитирующую, а не созидательную жизнь; если бы не было рекламных щитов и бумажной музыки, то люди были бы другими, и может быть стали более счастливы, по-настоящему.

Мир смешивался в какую-то кабалу: на улице можно было встретить бездомного, и успешного бизнесмена проезжающего на дорогущем авто стоимостью чей-то пожизненной зарплаты, причем бездна между обоими классами вырастала с каждым годом все сильнее. Интеллигенция исчезала и стиралась либо в безработице, либо в бюрократии и коррупции, мало оставалось хороших врачей, учителей, инженеров. Все они растворились в странах европейского союза, или затухли, словно гирлянда на елке в черной дешевой работе. И Давид думал о том, что потенциал в народе есть, да вот нет возможности его раскрыть. Даже на размышления время было ограничено, он чувствовал рамки, в которое его загнали потребности и обстоятельства. Он стремился более всего найти выход. Глянул напоследок на реку, а потом на небо, словно там был его собеседник, и направился в сторону работы. Впереди был тяжелый рабочий день. Надо было действовать.

Стоит рассказать немного о его сфере деятельности Давида, а также о людях, с которыми он работал.

Давид пришел в коллектив не так давно по меркам существующей фирмы. Он работал здесь неполный год. Этого времени было достаточно, что бы втянуться в работу и показать неплохой результат. Давид был грузчиком, и суть работы его бригады заключалась в том, что нужно было фасовать цемент по мешкам и грузить их на подъезжающие грузовые автомобили. Часть этих автомобилей принадлежала фирме, на них развозили оптовые заказы по городу, другая часть машин принадлежала другим фирмам, частникам, а также обычным горожанам, пожелавшим купить цемент здесь, по более дешевой цене, напрямую.

Фасовщики и грузчики получали зарплату от выработки каждые две недели, всю сумму делили между всеми членами бригады поровну, не считая бригадира Витю, которому по праву полагалось больше. Условия труда были неравными, молодых, как правило, ставили на погрузку, что было более сложным трудом, старшие мужики становились на фасовку. Участь грузчика выпала и на Давида, потому что он, спустя почти год с момента прихода считался новеньким, так как все кто приходил после него дольше одного двух дней не выдерживали и увольнялись. Исключением стал только Илья по кличке Студент, который работать начал прошлым летом, потом с сентября ушел на учебу, а теперь в июне снова примкнул к старому коллективу. Давиду он нравился своим задором, юношеским максималистом, чистотой мыслей, наивностью и добротой. Разница в их возрасте составляла десять лет, может, поэтому находить общий язык им удавалось легче. Илья держался в обществе старших на равных, с самого начала своей работы вселил уважение и доверие к себе. Наверное, потому что умел держаться ровно в подобном обществе не то из-за пережитого прошлого, о котором всегда говорил коротко, невнятно и смутно, не то из-за врожденных качеств лидера. Работу он принял достойно, как и предыдущие сферы деятельности до этого. Парень он был волевой и сильный, с крепким здоровьем, закаленным в трудах с детства, и в непоколебимом характере «уж если упрется во что-то, то дело доведет до конца» говорили о нем, кому доводилось с ним сотрудничать.

Между грузчиками была негласная игра, кто погрузит за день больше тонн цемента. Мешки были по 25 килограмм, вроде немного, но при условии, что нормой за смену была погрузка свыше 100-ти тонн, работать приходилось на износ.

Давид установил с Ильей Студентом в этом месяце рекорд 157 тонн, до них двоих никто столько не грузил. Конечно, все тело ломило на протяжении нескольких дней после этого, и работу нужно было продолжать в том же режиме каждый день, но ребята выдержали, чем заслужил уважение со стороны большинства членов бригады. От количества и скорости погрузки зависели объёмы продаж. Вот почему режим работы здесь был интенсивным. Ну и зарплата ребят зависела от выработки.

Были в бригаде и те, кому Илья и Давид были не в милость. А все дело в том, что деньги делились практически поровну, прибыль была не плохой, и поэтому сюда всячески подтягивал время от времени своих приятелей и друзей Женя по кличке Толстый, кличку он получил из-за своего громоздкого, довольно мощного тела, и большого торчащего пуза. Женя был одним из фасовщиков и хотел со временем вытеснить неугодных, «не своих» членов бригады, и поставить своих, что бы с них получать большие откаты, будучи бригадиром. Здесь была постоянная текучка кадров, и Женя, имея на примете своих дружков, всегда подбрасывал на замену выбывших своих ребят. Бригадир Витя же подметил эту тенденцию, и был хоть и чудаковатый мужичек, но не глупый, поэтому увидев, что Давид и Илья со своей работой справляются, и приближается переворот в бригаде, предупредил Давида о том, что Женя с дружками могут совершить наезд, и пускай он будет на чеку.

Давид поблагодарил Витю за откровенность, и стал выжидать, когда Женя сделает наезд. Но Женя до момента с установленным рекордом не спешил, до этого он только выжидал, и надеялся, что ребята сломаются. Но они не только не ломались, но, казалось, крепли, и преуспевали, что привело Женю в негодование.

Всего в бригаде работало около десяти человек. Работали как, правило, сменами, то есть, отработал ты, допустим две недели – идешь на третью в отгул, потом возвращаешься и подменяешь следующего работников. Таким методом сюда и попал наш главный герой. Точнее, по причине того, что один из работников не вышел, попросту запил. Тут такое часто бывает. Вот и подвернулся Давид, а Женя не смог предвидеть того, что один из грузчиков попросту запил и не выйдет, поэтому не был готов заменить его своим человеком в короткие сроки.

А с бригадиром Евгению уживаться было сложно, потому что Витя был мужиком строгим и справедливым, и у него все работали на равных, никто не отлынивал. А Женя хотел работать в пол ноги, получать больше и при этом контролировать и подгонять своих корешей.

Витя же был из приезжих, мужик из села, со своими закостенелыми принципами и законами морали, порой похожими на дремучий лес, в котором только Витя знал все тропы, но все же справедливость была его отличительной чертой. Дома его ждала жена, вечерами они созванивались, она была, как говорят, на хозяйстве. У них было двое детей, которые где-то учились.

В первый рабочий день, Давид обратил внимание на разговор бригадира, с дочкой по телефону, он её называл Таней, хотя сказал, что по документам она Катя.

– Как же так? – Спросил Давид.

– А-а-а, жена! – Крикнул и махнул безнадежно рукой Витя. – Она захотела, чтобы была Катя, а я захотел назвать Таня.

– Но, видать, таки назвали Катя?

– Жена назвала так, и зовет так. А я назвал Таня.

– И вы называете её каждый по-своему?

– Ага.

– А дочка как?

– Нормально, отзывается и на Катю и на Таню.

– А по документам Катя?

– По документам Катя.

Тогда Давиду показалось, что он шутит. Но, наблюдая за своим бригадиром внимательнее, он начал убеждаться в том, что Витя человек был чудаковатый во всем.

На вторые сутки после знакомства, разбудил он всех посреди ночи. Надо уточнить, что часть бригады жила в двух небольших комнатках прямо в здании фирмы. Жить здесь было не вполне комфортно, но зато бесплатно, и это многих устраивало, особенно приезжих. Давид, первый месяц работы жил здесь с ребятами.

Так вот будит Витя всех той ночью с воплем и криками:

– Студент! Давид! Политолог! Леха! Булан! Все подъем!!! – Витя сопровождал эти крики отборной руганью и матами, и был явно недоволен, пьян и перевозбужден. Он тряс кровати, толкал всех в бока, но бедные уставшие люди поднимались нехотя, не спеша, пытаясь понять что произошло, и поднимались не все.

– Витя, ну что опять стряслось? – спрашивал спросонку дядя Валик по кличке Политолог.

– Некогда объяснять, драться идем! – орал неистово Витя. Давид посмотрел тогда на часы, было 1:17 ночи.

– Ну что стряслось? – слышался сонный голос с другого конца комнаты.

– Эти… напали на меня, прикинь! – объяснял он невнятно Илье Студенту, не переставая всех тормошить. – Ты чего не одеваешься, Булан (так он называл самого недисциплинированного парня Сашу, который любил на выходных тоже выпить и даже курнуть, а потом с трудом выходил на работу в понедельник, после чего Витя нередко с ним скандалил)?!

Перечить Вите стали не все. Политолог, за ним Студент, потом и Давид, а также Леха поднялись и начали быстро одеваться. Давид пригляделся к лицу Вите и не заметил побоев, хотя, в драке, знал он из опыта, лицо было не всегда побито, а если и было, то не у всех. «Поэтому – думал Давид – балаган, происходящий здесь, имеет вероятность быть неправдой. Другой вопрос ради чего, собственно говоря, идем драться и с кем?» Вот это было непонятно. Но, как заметил наш герой, эти люди не всегда делают логические поступки. И для самого Давида правильным было пойти, хотя бы ради Ильи Студента, который одевался быстрее всех, и казалось, был готов сию секунду вступиться за Витю. Давид успел привыкнуть к Илье, и по-братски уважал парня стремящегося к самостоятельной жизни в столь юном возрасте. Давид улыбался про себя, наблюдая за привязанностью Ильи Студента к Вите и Политологу, и его стремлению показать свою храбрость, так свойственную молодым людям в его возрасте. Давид отмечал, что взрослые так быстро не вступают в дружбу, как юноши и дети.

Уже по пути начали задавать вопросы и требовать разъяснений, а Витя, успокоившись, неохотно отвечал:

– Пошел я пива купить, а они пристали ко мне, два булана (так он называл всех, кто ему не нравился), из местных. Короче, я одному вмазал, и второй начал кидаться и угрожать. Ну, я отбежал, сказал, что сейчас со своими приду, а они сказали, что своих подтянут, короче будем драться.

Всю дорогу все явно были на взводе, успели окончательно проснуться и настроиться на драку. Вечер был прохладным. Кто-то шутил, кто-то молчал, кто-то болтал, без умолку с расспросами, каждый переживал волнение по-своему. Но, когда вся компания дошла до ночного магазина, на месте никого не обнаружили. Точнее, там были какие-то люди, беседовавшие между собой и стоявшие в стороне несколько человек, но к Вите не имевшие никакого отношения. Витя же пошел, словно ни в чем и не бывало, внутрь магазина, и развернувшись вполоборота кинул лишь один вопрос: «Кто что будет пить?». Те, кто ничего не понял, начали расспрашивать Витю: «А где те, кому будем бить морду?» Но он, преспокойно обернувшись, ответил: «Я солгал», и пошел восвояси в магазин, принимая заказы от своих сотрудников. В тот вечер он всех угощал, и Давиду с Ильей купил по бутылке лимонада, так как парни не пили спиртного. Витя был весел и счастлив от того, что ребята вышли его поддержать.

Так он протестировал, кто чего стоит в бригаде из новоприбывших. Надо признать, что те, кто не пошел той ночи на драку, мыли полы в комнатах и на кухне все оставшееся время работы. Когда они как-то пытались отлынивать, доходило до криков и угроз побоями. Ребята мыли полы и делали уборку молча, послушно, и до побоев дело так и не доходило, кроме, может одного, максимум двух случаев, когда Витя подгонял их пинками и подзатыльниками. Тут царила армейская дисциплина. Командиром был Витя. Женя со своими дружками жил на отдельной съёмной квартире, и на работу приезжал на маршрутке утром, поэтому в ту ночь их с нами не было.

Витя был человеком консервативным. Его постоянно раздражала современная поп-музыка. Ребята любили включать радио, находить какую-то волну и слушать музыку на протяжении всего дня. Витя просил, выключит это, по его словам «корыто», «ибо он его разобьет». Но, ребята умаляли Витю ничего не делать с радиоприемником, и попросту игнорировали его просьбу каждое утро. Продлилась жизнь этого приемника недолго, Витя взял радио и швырнул его об бетонную стену забора. Радио разлетелось на куски, но не полностью. Илья подобрал наполовину разломанный корпус, с которого свисали микросхемы, и болтался на проводах динамик, включил в сеть, и «О чудо, оно работает»! – Закричал от радости Илья. Не успело радио прошипеть мотивы какой-то новой песни очередной певички, как по нему с грохотом врезалась совковая лопата в руках Вити. Илья смотрел на разлетевшиеся куски пластика и микросхем по пыльному двору и приговаривал «Может, удастся еще спаять». После чего Витя подбирал огромный цементный булыжник, таких было много во дворе, они образовывались после дождя, ведь слой цементной пыли был по всей округе, и кидал этот булыжник сверху на обломки.

– Ну, зачем?! – вопили мужики, со всех сторон. – Ведь это не демократично.

– Исходя из того что производят современные поп музыканты, мне кажется я оказал милость не только себе – отвечал виновник событий.

А то, что касается радиоприемника, и порчи чужого имущества, то уже с первой зарплаты Витя лично приобрел на рынке новый приемник, и ещё лучше по звучанию предыдущего, и вручил обиженным коллегам.

Ребята были благодарны. Музыку включали, но реже. Все больше старались разговаривать, все извлекли из той ситуации правильный урок. И это объединяло коллектив больше. А почему он это сделал? Да кто его знает? Ну не хотел он в тот момент слушать музыку, и за это желание он был готов заплатить из своего кармана. Он был своеобразный, как это модно сейчас говорить, наставник, его методы были порой топорны и, как говорят, по колхозному, примитивны и примитивны, но они работали. А также не будем исключать того факта, что он был просто приколист, несмотря на свой возраст, а Вите уже было на тот момент 67 лет, при этом он работал на равных с молодыми, чем вдохновлял ребят и мужиков не ныть на усталость и плохие условия работы.