Остров страха. Возрождение

– Она.

Степаныч кивнул, погасил сигарету подошвой шнурованных ботинок, серых и пыльных, как припаркованный у магазина «логан».

– Толковая баба, – сказал он, прицеливаясь окурком в урну, стоявшую на углу сторожки. – Умная. Жаль ее, конечно…

– Из-за мужа?

– Угу. – Огрызок «примы», которым пульнул старик, пролетел мимо цели. – Зар-раза!

Я промолчал, ожидая продолжения. Степаныч был интересным собеседником, одним из таких, у кого я периодически черпал вдохновение для создания своих персонажей, но он постоянно перескакивал с темы на тему, причем сюжеты его рассказов соединялись друг с другом без единого шва. Временами я даже испытывал к нему что-то вроде зависти.

– Милая была семья, – молвил старик, глядя на витрины магазина. – Николай душевный был мужик, задумчивый. Бывало, сядем у него на пирсе, часами о чем-то говорим, а я даже не помню о чем. Хорошо было.

– На берегу?

– Ну да. Он там себе скамейку небольшую поставил. Она стоит еще?

– Нет. Только старые качели и грибок.

– Танька выдернула, значит. Не хотела душу бередить.

Степаныч шлепнул себя ладонями по коленям и с кряхтением поднялся. Разговор, видимо, подошел к концу. Но мне хотелось услышать еще кое-что.

– А что с ним случилось? С Николаем?

Старик посмотрел на меня сверху вниз, шамкнул губами.

– Загляну как-нибудь на рюмочку чая, расскажу. А пока пойду отолью.

– Ты второй человек сегодня, кто намекает на приглашение в гости.

– Я не намекаю и не напрашиваюсь. Надо будет – зайду. А кто был первым?

– Маша из магазина.

– А, вона как… – Степаныч почесал нос. – Хорошая девка, ладная. Выросла здесь, учится, работает. Родители у ней пьющие были, на девку времени не тратили, сама росла как-то. Выросла вот умницей-красавицей. Да ты и сам видишь.

– Были родители? А где они сейчас?

– Да кто их знает. Отец сидел, мать куда-то в город усвистала. Потерялись с концами. Мы и не спрашиваем, чтобы душу не травить. Манька дом старый продала под снос, замуж вышла. Муж у ней тут… вроде ничего, тоже с детства его знаю, они всегда дружили. С матерью живет, а Маня, получается, со свекровью. Они малость того…

Старик подозвал меня поближе, явно чтобы сообщить нечто конфиденциальное.

– Ты бы их сторонился лучше, Юрьич.

– В смысле?

– В коромысле. Я ж тут давно живу, всё вижу, не слепой. Ты учти, парень, что Машка тут у нас на особом счету, ее трогать никак нельзя.

– Кто ж ее трогает?

– Это я тебе на будущее. Понимать надо.

Он постучал пальцем по виску. Потом, как бы извиняясь за сказанное, хлопнул меня по плечу и побрел за угол сторожки, где стояла синяя будка биотуалета.

– Элвис покинул здание, – пробормотал я, цепляя на нос солнечные очки.

Шагая по Центральной с пакетом продуктов и наблюдая, как суетятся за изгородями аборигены (не у всех домов были высокие глухие заборы, попадались и обычные деревенские штакетники), я размышлял над услышанным. «Чудову дому» уже лет пятьдесят, а он всё как новенький. Что бы это значило? Да, раньше строили на совесть, это понятно, но чтобы за полвека ни разу не ремонтировался? Любопытно.

По дороге мне встретилась еще одна местная достопримечательность – отец-герой Олег Садвокасов. Молодой улыбчивый мужчина успел к своему тридцатилетию обзавестись уже четвертым ребенком. Его-то он сейчас и выгуливал в кричаще розовой коляске. Поравнявшись со мной, Олег кивнул и улыбнулся так широко и приторно, что мне стало немножко тошно. Так не улыбаются даже кассиры «Макдональдса». Эта улыбка показалась мне знакомой. После первой встречи я мучительно вспоминал, где мог видеть его раньше, и на второй раз меня осенило: это же тот самый тип, что скалился с календаря в офисе Марины Сотниковой, рекламируя элитные апартаменты в новом жилом комплексе «Манхеттен». Вот дела! Живет здесь, оказывается!

Степаныч называл Садвокасова «счастливым идиотом», и это было меткое прозвище. В соцсетях папаша публиковал исключительно фотографии своих отпрысков во всех возможных групповых комбинациях, причем вел подробную хронику их взросления прямо от крыльца роддома и до последних обедов и прогулок на свежем воздухе, вот как сегодня. И везде он, черт возьми, улыбался как обдолбанный! Его посты собирали какое-то немыслимое количество просмотров и лайков, которому можно было только позавидовать. Без сомнения, Олег был звездой местного Интернета.

Кстати, сообщество в ВК «Поселок Речной Жемчуг» в целом представляло собой довольно любопытное собрание – любопытное в плане познания психологии жителя уже не деревни, но еще и не города. Я узнал о его существовании, когда меня упомянули в одном из постов. Я забавы ради вступил в сообщество и втихаря, не влезая ни в какие дискуссии, изучал местных и их нравы. Выяснилось, что люди в основной массе своей придерживались консервативных взглядов, и не только в политике. Не скажу, что они совсем уж были пуритане, но и прогрессистами я бы их не назвал. Всё было как-то мелко, обыденно, словно в домовом чате: ворота отремонтировать, асфальт на Курортной подлатать (перед гостями неудобно), прилавок с бытовой химией в магазине обновить, Валька – шалава, Васька – педагог… Никакого тебе мессианства. Впрочем, нет, в Речном имелся свой анонимный проповедник. Он скрывался под ником «Серафим Морковкин», в качестве аватарки использовал изображения животных, преимущественно обитающих в других частях света – гамадрила, например, – и в постах своих нес околесицу типа «покайтесь, ироды, и получите промокод на бесплатную экскурсию в Царствие небесное».

А еще меня не на шутку заинтересовал один секретный чат, куда я не мог войти ни с промокодом, ни без него. Назывался он чарующе – «ОНО», – и содержал какое-то немыслимое количество тем и сообщений. К сожалению, Степаныч не мог меня просветить, в чем там цимес, ибо сам к Интернету был равнодушен.

Главное, что меня, дипломированного филолога, серьезно напрягало, – это безграмотность членов местного паблика. Не тотальная, но какая-то вопиюще демонстративная. Да, я знаю, что большинство из нас не заморачиваются знаками препинания и другими мелочами, набирая тексты на смартфонах, на бегу и в рекламных паузах телесериалов, но высокомерное пренебрежением склонениями и элементарными школьными правилами типа «жи-ши» и «тся-ться» – это для меня уже как кошка в водосточной трубе.

Удивительная штука эти социальные сети: избавляя от необходимости заводить личные знакомства, они прекрасно выполняют обязанности гида в сообществах людей. Жизнь кишками наружу – одновременно благодать и проклятие наших дней.

Я же не рассказал в подробностях, как обустроил свое новое жилище. Впрочем, рассказывать особо и нечего.

Убранство дома, оставшееся от прежних хозяев, было скромным. Я поменял мебель в гостиной на первом этаже: вынес псевдославянскую старину, купил кожаный диван под цвет деревянных стен, пару мягких стульев и широкий журнальный столик со стеклянной поверхностью, который вполне мог сойти и за обеденный. У входной двери я поставил высокую деревянную стойку с широкими полками, чтобы было куда бросать ключи, класть сумки и ставить уличную обувь.

Не желая выслушивать лишние вопросы от Веры – она до сих пор оставалась в неведении относительно дома у озера, – я не стал забирать все оборудование из своего кабинета в нашей квартире. Я купил себе новый большой телевизор, звуковую и видеотехнику для домашнего кинотеатра, рабочий стол с ящиками и стойками для дисков и даже роскошный кожаный стул, который так приглянулся моей заднице в мебельном центре «Калибр». Прежнее кресло, долгие годы служившее мне творческим талисманом, уже поистрепалось. Я мог бы, конечно, перетянуть на нем кожу и заменить ролики, но тогда кресло потеряло бы свою магическую силу (если таковая вообще имелась). Проще было купить новое.

Второй этаж стал моей приватной территорией – кабинетом, спальней, библиотекой, складом нужных и ненужных вещей и даже дискотекой. Там я тоже поставил телевизор, уже поменьше, две колонки с усилителем и виниловый проигрыватель, выстроил на полу у стены грампластинки, которые собирал еще со школы (насобирал немного, штук триста, но каких!), прибил две широкие книжные полки.

Поднявшись утром с кровати, стоявшей изголовьем к южному окну, я мог сразу прыгнуть в кресло за рабочим столом у западного, за которым открывался сногсшибательный вид на Озеро и особенно на Остров. Если с земли Остров было почти не видно, то со второго этажа дома он красовался как на компьютерных обоях. Пейзаж мечты. В моей семейной городской квартире окна кабинета выходили на соседнюю многоэтажку и небольшой кусок сквера с фонтаном, и там я написал все свои удачные романы. Что же я напишу здесь, глядя на эту неописуемую красоту?

Впрочем, идеи для следующей книги у меня по-прежнему не было, но я верил, что она рано или поздно появится. Нужно просто обжиться на новом месте, обзавестись знакомыми, пообщаться с соседями, посетить пару близлежащих городков. Жизнь обязательно найдет выход, укажет лазейку. Вот, например, однажды утром я прочитал в новостях, как в мусорном контейнере недалеко от здания областного УМВД (!) нашли новорожденную девочку, завернутую в черный пакет. Она была жива, слабо попискивала и шевелилась. Бедняжка… Ее поместили в реанимацию, и теперь жизни козявки ничто не угрожает. Родителей отыскали быстро, ими оказались двое бездомных, объяснивших свой поступок тем, что ребенок показался им мертвым (где они вообще рожали?!) Я крутился в своем роскошном кожаном кресле и размышлял: каково было бы узнать уже в зрелом возрасте, скажем, лет в двадцать-двадцать пять, что тебя нашли не в капусте, как всех нормальных детей, а в шкурках от селедки? И какое влияние оказало бы это шокирующее известие на всю твою последующую жизнь? Может, ты стал бы серийным убийцей… или, наоборот, Нобелевским лауреатом по физике?

Неплохая идея для триллера, но, черт возьми, мне на новом месте было так хорошо, что работать не хотелось от слова «совсем». Хотелось просто гулять по берегу, сидеть на пирсе с книгой, слушая волны и поглядывая на Остров (я так и делал первые несколько дней), а вечерами смотреть «Ходячих мертвецов».

Новоселье, случившееся через пару дней после моего заезда, отметили скромно. Я никого специально не приглашал, приехали только посвященные и те, кому они успели проболтаться. Марина Сотникова с мужем Эдуардом, научным сотрудником института водного хозяйства, долговязым умником-очкариком, привезли в подарок ослепительно белый фарфоровый сервиз: заварочный чайник, сахарницу, чашки с блюдцами и серебряные ложечки. На всех предметах, кроме ложек, был изображен черный профиль Пушкина, а на блюдцах красовались цитаты из его стихотворений. Особенно мне понравилось это: «Куда бы нас ни бросила судьбина, И счастие куда б ни повело, Всё те же мы: нам целый мир чужбина; Отечество нам Царское Село».

– В таких подарках есть что-то пошло-мещанское, – улыбалась Марина, – но я точно знаю, что такого тебе не дарили даже на свадьбу. А тут ведь еще и Пушкин!

Я обнял и расцеловал обоих. Я действительно был рад этому сервизу. Он был чертовски мил и очень подходил к моей террасе, на которой я планировал пить чай. Пошло-мещанское, говорите? Ну и прекрасно!

Яша Лившиц притащил полуторалитровую бутыль игристого вина «Mastro Binelli» за две тысячи рублей (ценник он спрятал, но сумму озвучил еще на пороге). Оглядев убранство дома, мой ехидный друг-директор заявил, что следовало, пожалуй, привезти пятилитровую канистру самогона, она бы лучше гармонировала с интерьером. Я дал ему коленом под зад.

Братья Боровские, уже слегка навеселе по случаю окончания работы над черновым вариантом нового романа, буднично вручили мне коллекционный двухтомник Булгакова в коробке, тисненой серебром. Марьяна Чигинская не приехала, она была в туре по городам Урала, зато вместо нее невесть откуда взялся бывший коллега по рекламному агентству «Форум-С» Гриша Багаутдинов. Он когда-то был самым молодым полевым сотрудником компании, разъезжал по городу в поисках клиентов и редко появлялся в офисе, скидывая документы и техзадания по электронной почте. А еще он каким-то невероятным чутьем определял, когда у нас в коллективе затевается вечеринка. Стоило нам накрыть на стол и произнести первый тост, Гриша уже стоял в самой гуще толпы с наполненным стаканом. За это мы прозвали его Мотыльком. Я не знаю, кто ему нашептал о моем новоселье, никто так и не признался, но я вовсе не возражал против его компании. Парень он веселый…

Мы пили вино, ели привезенные ребятами суши-роллы, пиццу, пироги. Общались. С шашлыками возиться не стали – я не озаботился ни мясом, ни мангалом, ни углями. Можно было все это купить в «Парусе», но никто не поехал.

Гости осмотрели дом, прилегающую территорию, погуляли по берегу. Боровские наказали к следующему их приезду приготовить баню с березовыми вениками. Марина и Эдик грузили меня лекциями по выращиванию сельскохозяйственных культур, но я слушал вполуха, потому что не собирался связываться даже с элементарной петрушкой.