Сюзанна

– Не густо… Ты помог мне, за это я представлю тебя своим парням с хорошей стороны, может, займешься чем-то серьезным?

Билл понимал, что под серьезным его собеседник подразумевал обчистку дамских сумочек. Уиткинсон не стал соглашаться, но обещал подумать над предложением спасенного.

– Хорошо, торговец, если надумаешь, ищи меня в пабе «Фрог», это в северном районе города.

– Я тебя услышал, приятель, будь здоров!

Билл Уиткинсон по-прежнему работал в порту, а после колесил на своей телеге по Лондону и продавал присвоенный им товар. Как правило, это были фрукты, индийские шелка. Однажды заокеанское судно задержалось с выходом в открытые воды и заставило Билла понервничать. Не было товара, торговли, соответственно, и денег.

Через месяц с небольшим во дворе дома, где жил Уиткинсон, снова раздался голос мисс Сьюзен.

– Я пришла за своими денежками! Паршивец Билл Уиткинсон, ты слышишь меня?

Мисс Сьюзен Глоу так тарабанила в дверь, что сильно напугала девушку, гостившую в апартаментах Билла.

– Это моя мама, не беспокойся, – соврал на ходу Билл.

– Ну так представь же меня, может, она остынет, когда узнает, что ты с леди, – ответила девушка.

– Без венчания? Вот так просто! Моя мама протестантка в третьем поколении, она пристыдит и осудит меня.

– Эй, Билл, мерзавец! Советую тебе залезть в чемодан, с которым ты въехал ко мне, и я с превеликим удовольствием спущу тебя с лестницы! Твоя голова пустая, как и твой чемодан. Я разрешаю накидать туда моего постельного барахлишка, чтобы хоть немного скрасить твое плачевное состояние.

Мисс Глоу стала восторженно и громко смеяться над своей речью, потому что представляла: она стоит в пустой комнате, наполненной обрывистым желтым светом горящих свечей, одетая в ночной фартук, в смешном «сонном» колпаке белого цвета и теннисным движением сбрасывает свое белье в раскрытый чемодан. Что забавляло мисс Глоу, было неясно. Возможно, то обстоятельство, что на ее нижнее белье за много лет наконец кто-то взглянет, а может, она просто заставит понервничать Уиткинсона, ведь она так любила быть проказницей для окружающих.

– Одевайся и прячься за комод, – вполголоса приказал Билл своей спутнице. Девушка неторопливо взяла свои вещи и вальяжно направилась в угол комнаты, где находился шкаф. Между шкафом и стеной было немного места, которого как раз хватало стройняшке Бэтси для укрытия от незваной мамаши.

Билл открыл дверь, и в комнату вошла хозяйка. С недовольным видом мисс Глоу стала глядеть на Уиткинсона. Наморщенный лоб, исчезли и без того едва видневшиеся губы, на лице проступала злость и отвращение. Мисс Сьюзи, делая шумный вдох носом, словно ищейка, пыталась уловить посторонние запахи. Наконец, сев на стул, она на одном дыхании стала быстро говорить:

– Когда прекратится это безобразие! Почему я должна постоянно напоминать тебе об оплате, ты что, испытываешь меня на прочность? Думаешь, я стану терпеть это безобразие? Мне надоело нестись сюда за несколько кварталов, чтобы взять с тебя эти несчастные крохи. Почему ты сам не приходишь ко мне? Я устала тебе постоянно напоминать. Хватит! Думаешь, я не найду на тебя управу? Да, да, это я тебе говорю, что вылупился?

Лицо ее раскраснелось, из–под шляпки на левое плечо спустилась прядь волос с проседью.

Уиткинсон подумал, что старая женщина прямо сейчас покончит с ним сотрудничество, но Сьюзен Глоу оставалась в комнате, продолжая жадно вдыхать своими большущими ноздрями воздух для следующего взрыва эмоций. Остановить ее помог женский запах, который она наконец уловила. Хозяйка почувствовала не просто запах женщины. Так пахло молодое женское тело, удовлетворенное любовью и ласками, словно запах убегающего молока. Исходящая свежесть кружит голову, ее хочется вдыхать бесконечно. На мисс Глоу нахлынула ностальгия, ведь когда-то и она благоухала. Она была уверена, что от любой женщины, доведенной до сладострастия, исходило это… Мисс Сьюзен думала, что во время такого состояния поры на женском теле передают эти удивительные ощущения в виде запаха. Успокоившись, хозяйка попросила девушку выйти и показаться ей на глаза.

Испуганная стройняшка Бэтси, которая кстати, и вправду обладала фигурой совсем юной девицы, сделала шаг и предстала перед мисс Глоу. Последняя откровенно оглядела девушку, а затем, озвучив свои выводы фразой: «Какая безвкусица, эти кружева на панталонах!» – покинула комнату.

Вечером того же дня Билл встретился со Сьюзен Глоу. Хозяйка хорошо относилась к постояльцу, считалась с его финансовыми трудностями и даже согласилась разговаривать с ним после случившегося. Уговор между ними был таков:

– Никаких девиц, Уиткинсон! В этой комнате была и будет только одна женщина, и она сейчас перед тобой! Если я узнаю о том, что из окон доносятся крики разврата, я прекращаю с тобой сотрудничество. Исключение только для четырехлапых проходимцев.

Уиткинсон подошел к мисс Глоу и, склонив голову в знак покаяния, начал издалека.

– Хороший денек, мисс!

– Денек то, может, и хороший, но не для лгунов и развратников!

– Я могу хоть как-то искупить вину перед вами? – в надежде на снисхождение произнес подсудимый.

– Конечно, можешь, фунтами, мне нужны мои фунты!

– Мисс Глоу, я прошу вас немного подождать, я думаю, в скором времени все наладится.

– В каком это времени, обманщик? У Большого Бэна уже нет сил, как и у меня. Вешай лапшу своей выстроганной девице! Кстати, как ты ей представил меня?

– Я сказал, что вы моя глубоко верующая мама.

Сьюзен начала сильно кашлять, но не от болезни, а от неожиданности, ведь паршивец представил ее в качестве матери. Кашель не останавливался, а лишь усиливался. Стало казаться, что она вот-вот потеряет сознание. Билл похлопал старушку в области спины, пытаясь остановить ее страдания.

– Гор..ла, гор..ла, – пыталась сквозь кашель донести что-то мисс Глоу.

– Где горело, что горело? – никак не мог разобрать Уиткинсон.

– Горилла! – прекратив кашлять, отчетливо и громко произнесла Сьюзен. – Несчастная тупица, ты горилла! Разве можно так стучать даме по спине! Где твои манеры, Уиткинсон? Ох и расстраиваешь же ты меня.

Постепенно мисс Глоу начала остывать и через минуту, взглянув на Билла, увидела, как он со стыдливостью и сожалением смотрел на нее. Словно ребенок, слопавший припрятанную шоколадную плитку и заруганный после этого родителями.

– Ну хватит, хватит смотреть на меня, как в первый раз. Ты специально, Уиткинсон, хочешь вызвать во мне жалость? Наверняка твоя физиономия страдальца натренированная и тебя нисколько не мучает совесть! За выходки с этой девицей, за просрочки в оплате, за то, что чуть не сломал мне позвоночник! – голос хозяйки стал набирать силу. Билл захотел на черное полотно своих ошибок нанести светлое пятно оправдания.

– Мисс Глоу, я ценю ваше ко мне отношение и никогда не мог бы подумать, что вы обладаете таким терпением и состраданием! Правда, мне стыдно за свои проблемы и неудобства, доставленные вам визитом молоденькой мисс, но я прошу вашего одобрения для возможности реабилитироваться. Как я могу искупить свою вину?

Билл бил в яблочко! Нарочно или случайно, но сегодня он играл на струнах сердца своей престарелой хозяйки апартаментов. Милосердие, сострадание, великодушие – все те, кто находил, откапывал или подбрасывал эти качества в копилку Сьюзен Глоу, могли ожидать таяния вековых ледников. Мисс Сьюзен в очередной раз недовольно фыркнула.

– Опять простить, опять простить. Наверное, это мое призвание – прощать! – чуть слышно пробормотала мисс, подняв голову и устремив взгляд в небо.

– Завтра я направлю за тобой кучера, поедем к моей знакомой, у неё идет ремонт крыши. Как раз там и сгодятся твои рабочие руки. Только не вздумай облажаться! Заранее советую тебе унять свой пыл парень! Я видела, как кухарка сушила после стирки свои кружевные панталоны!

Мисс Глоу стала очень громко, вызывающе хрипло смеяться. О, это был отнюдь не женский смех, так мог смеяться только Тэдди Замора! Уиткинсон ощутил холодок…

4

Тэдди Замора сидел в своем любимом пабе «Фрог», расположенном в северной части Лондона на пересечении нескольких улиц – «опасный перекресток», так прозвали его местные. Паб был всегда полон повесами, бедствующими зеваками, извечно торчащими в нем в надежде встретить богатея с наполненными фунтами карманами. Отчаявшихся вдов, девиц легкого поведения, проходимцев, зазнаек, считавших себя аристократами. Одним словом, завсегдатаи заведения отличались особым колоритом. За длинной барной стойкой возвышался пузатый лавочник, который периодически опрокидывал стаканчик. Бросая взгляд сквозь дымовую завесу заведения, толстяк, вытирая рот, подгонял официанток, не забывая напоминать про обходительность с клиентами. Паб – место суеты, сумбура, обсуждений. Темой для разговора могло явиться декольте официантки, выпавший зуб в кружке собеседника, реже – будущее старой доброй Англии. Однажды в заведение зашел незнакомец в сером строгом костюме и лайковых сапогах. Заказав стаканчик выпивки, он облокотился о стойку бара и, повернувшись лицом к залу, стал пристально разглядывать посетителей заведения, которые, попыхивая табаком, неспешно коротали день.

Тэдди Замора сидел за столом в середине и, прихлебывая эль, зацепил взглядом парня в строгом сером костюме. Тэдди мог вести себя незаметно, будто он есть и одновременно отсутствует. Заморе нравилось наблюдать за посетителями. Будучи коварным и дальновидным, находясь в эпицентре событий, Тэдди оставался скромным. Вслушиваясь в разговоры, он узнавал много нового и полезного для себя. Зачем, например, приехала в их город светская дама из Кардифа, какое состояние оставил после смерти старик Фостер, умерший от чахотки. Узнал о том, что священник после молебна в память о Фостере от сестры усопшего получил кругленькую сумму. Затем он дочиста оставил все в подвальном борделе, получив взамен от красавицы Элизабет маленьких ползучих гостей, нашедшие пристанище на интимных местах служителя церкви и перекочевавших потом на простыни монашеского приюта в Ливерпуле. Шли слухи о том, что забег на ипподроме в конце недели – полная подстава. Лидера забега подкуют утяжелителями, и наездник скорее прибежит самостоятельно, чем на лошади.

Тэдди охотно принимал свежие новости, не упуская из виду незнакомца у барной стойки. Сухое лицо, ярко выраженные скулы, густые волосы с пробором набок – Тэдди следил за своей внешностью и всегда достойно выглядел.

Между прочим, Замора – это не фамилия, а прозвище Тэдди. Оно прикрепилось к нему после того, как он заморил в котельной портного, который неудачно скроил для него костюм. Молва о любви Тедди к педантичности и хорошим нарядам быстро разлетелась по округе, и с тех пор все привыкли к его щегольскому виду. Незнакомец еще немного постоял у бара и направился к выходу. В дверях его остановил Замора.

– Джентльмен, я могу чем-нибудь помочь?

– Думаю, нет, пожалуй, я пойду.

– Нет, постойте, я определенно считаю, что могу вам помочь.

Незнакомец посмотрел в недоумении на Замору. Он был впервые в этих местах, и, возможно, помощь подошедшего пригодилась бы ему.

– Меня зовут Эрик, я из Шотландии.