Сюзанна

– Куда вы ее хотите забрать и кому вы ее отдадите, кому?

– Простите, как вас зовут?

– Анна…

– Анна, прошу вас, не беспокойтесь, мы дадим Изабель хорошее образование, о ней будет кому позаботится.

– Она любит рисовать! Все документы у неё в комнате, возьмите их сами, я не хочу заходить туда. – Женщина, не сдержав эмоций, вновь начала плакать.

Михаил направился к детской. Дверь была закрыта изнутри. Гниткин постучал. Дверь открыла женщина в форме – инспектор комиссии по делам несовершеннолетних. На кровати сидела Изабель. Другой мебели в комнате не было.

– Здравствуйте, я из агентства по присмотру за детьми.

– Да, конечно, присаживайтесь, – вежливо пригласила инспектор.

– Изабель, здравствуй, меня зовут дядя Миша. Какая у тебя красивая кукла! Как ее зовут?

– Здравствуйте, ее зовут Мия, – полушепотом ответила девочка, напуганная присутствием в квартире посторонних людей.

Гниткин попытался наладить контакт с пятилетней девочкой, но та, по-прежнему пугливо всматриваясь в незнакомые лица, прижимая к себе куклу.

– Изабель, дядя Миша пришел, чтобы помочь тебе.

Девочка по натуре общительная и любознательная, до прихода Гниткина рассказывала инспектору о своей семье. Женщина встала с кровати, поцеловала девочку и, вздохнув, вышла из комнаты. Михаил остался сидеть на кровати.

Его внимание привлекли рисунки Изабель, нанесенные на стену разноцветными мелками и красками. Это не было похоже на рисунки юного дарования, напротив, у Михаила сложилось чувство, что он попал в пещеру древних людей, которые подручными средствами высекали фрагменты своей первородной жизни. В комнату почти не поступал солнечный свет, из осветительных приборов лишь настольная лампа. Михаил включил ее и поднес к стене. На ней он увидел желтое солнце, синее небо и много зеленых деревьев. На противоположной стене цветными карандашами, неразборчивым почерком, на разном уровне, вразбивку, были написаны слова: любовь, школа, семья, мир, папа, шар, жизнь, подарки, дети, сеанс.

Михаил не сразу разобрал написанное, затем направил лампу на сидящую Изабель, которая от яркого света отбросила куклу, закрыв лицо руками. Минутой позже она отняла руки от лица и тихо сказала:

– Мисс Сьюзен Глоу говорит, что ты жалкий ублюдок!

Встревоженный Гниткин замер и, проглотив слюну, спросил:

– А что еще она говорила? – но Изабель больше ни слова не произнесла. Собрав документы на девочку и ее одежду, Михаил стал дожидаться, когда Анну увезут в полицию. Через некоторое время сотрудники вместе с девочкой покинули дом, где произошла трагедия. Сидя в машине, Михаил всю дорогу изучал документы, связанные с ее семьей.

Гниткин с Изабель за ручку вошел в агентство и повел ее к психологу, затем малышку отвели для прохождения вступительных тестов. Такой проверке подвергались все вновь поступающие с целью определения задатков ребенка, уровня его подготовки, возможных патологий, которые могут в будущем негативно отразиться на репутации агентства. Определив Изабель к специалистам, Михаил прошел к директору.

– Виктор Петрович, я вернулся, девочка у нас.

– Хорошо! Все прошло гладко или мамаша нервничала?

– В ее положении не было выбора, вот анкета на девочку.

– Так, посмотрим, что за персонаж. – Лучников стал листать анкетные данные, заполненные Гниткиным на Изабель.

– Черт бы побрал! Рисует! – Лучников с брезгливостью оттопырил нижнюю губу, демонстрируя неприязнь. – У меня на простое две девки – художницы с задатками Фриды Кало, и они никому не интересны. И вот еще одна, видите ли, любит рисовать! Сейчас это мало кому надо. Сегодня все хотят певцов и певичек, тем более ее ангельские глаза просто созданы для вокала! Я уже придумал для нее сценический псевдоним – Элизабет! Ты только представь, Миша, эту историю на миллион с лозунгом «Я хотела петь, и моя мечта сбылась!», – директор агентства устремил свой взор в приоткрытое окно. – Покажи мне ее рисунки.

Гниткин протянул несколько работ Изабель. Взглянув одним глазом, директор быстро скомкал работы и бросил в корзину.

– И ты называешь это искусством?

– Виктор Петрович, но ей всего пять лет! – словно оправдывая интерес девочки к рисованию, сказал Михаил.

– Уже пять! Определи ее в класс вокала, пусть сразу приучают к сцене. И еще: если я увижу в ее руках краски – будешь искать ей место в социальном приюте.

Так Лучников и не познакомился со своей новой воспитанницей, он вообще не особо любил детей.

На следующий день Михаил снова не пошел на обещанную встречу с Ниной, которая за день дважды позвонила ему и напомнила о необходимости пройти полный курс. Михаил задавался вопросом, для чего ему эти встречи, понимая, что вовсе не помнит их начала. Он решил прекратить посещать своего психотерапевта. Дома Гниткин предложил жене распить бутылочку божоле, это было ее любимое французское вино. В их семье не было традиции употреблять спиртное по выходным или за просмотром любимого шоу, так как Михаил быстро хмелел от выпивки, а его супруга старалась держать диету и считала, что к сорока годам ее организм более не способен на скорую расправу над калориями. Пригубив немного вина, Михаил лег спать, а жена занялась косметическим омоложением лица.

Михаил всеми силами пытался настроить себя на продолжение лондонского сюжета, но этого не происходило. Лишь однажды, во время первого сеанса, его настиг крепкий сон. Еще не знакомый со своими персонажами, Михаил порхал над собой, Сьюзен, Маргарет, Саймоном, Биллом и вообще над всеми нами. Пролетал над вершинами зданий, потом пудовым ядром – одним махом вниз, на расстоянии метра зависал над землей и вновь взмывал под облака. Непонятным образом, в очередной раз опустившись вниз, он уселся за руль классного кабриолета, быстрого, маневренного, одному богу известно как там оказавшегося.

Гниткин проносился по всем улочкам, ему не было равных, что-то неописуемое происходило тогда. Сначала Михаил боялся кого-то сбить, но напрасно… Машина двигалась сама без чьего-либо участия, а если она не справлялась, то каким-то образом некто наградил водителя и его транспорт способностью проходить абсолютно сквозь все, что встречалось на их пути! Люди, дома, пожарные краны – Михаил просто просекал их насквозь, а они его почему-то не замечали. Поначалу он извинялся перед людьми, особенно перед дамами приятной наружности. Представьте человека на кабриолете, осчастливленного способностью летать, проходить сквозь стены, быть быстрее любого авиаустройства. В ту минуту его триумфа никто не познал, Михаил видел всех, но лишь визуально, не чувствуя и малейшего присутствия кого-либо, ведь ему выпала удача быть самым счастливым спящим в ту минуту, и он не хотел просыпаться, уж очень это было необыкновенным!

Однако в этот раз все было иначе: никаких пейзажей и чувства эйфории. Словно рабочий рынка, отпахавший несколько смен, Гниткин отключился за пару секунд. Его разбудил стук по дереву, доносившийся вдалеке. Открыв глаза, он увидел, что по правую руку спит жена. Стояла глубокая ночь, и стучали вовсе не в его дверь, может, даже не в дверь соседей. Шум ненадолго утих, но затем продолжился, и стало более отчетливо слышно, как стучат в дверь. Михаил вскочил с кровати и на цыпочках медленно подошел к своей двери. Кому-то не терпелось, и он тарабанил вовсю.

«Должно быть, и жена уже проснулась…» – подумал Гниткин. Волосы на ногах встали дыбом, по всему телу побежали мурашки. Сердце стало бить в такт со стуком незваного гостя. Посмотрев в глазок, Михаил никого на хорошо освещенной площадке не увидел. Подумав, что ослышался, еще раз посмотрел в глазок, но за дверью все так же было пусто.

Внезапно стуки возобновились. Гниткин отскочил от двери и вернулся в спальню. Там как ни в чем не бывало спокойным сном отдыхала супруга. «Это все галлюцинации!» – пришел к выводу Михаил и пошел на кухню – выпить стакан воды. Сделав несколько шагов, он услышал гнусавый и противный мужской голос, который выкрикивал где-то рядом:

–Мерзость, двуличие! Мерзость, двуличие!

Так продолжалось несколько минут. Гниткин умылся холодной водой, но это не остановило недовольного мужчину, он по-прежнему выкрикивал: «Мерзость, двуличие!» Михаил не мог понять, что с ним происходит, забившись в угол на полу в ванной комнате, он схватился за голову и заплакал. Голос мужчины прекратился. Поверженный Гниткин лежал в позе эмбриона, омытый слезами. Потом стуки в дверь возобновились, но уже короткие, отрывистые. На расстоянии пяти сантиметров от ушей послышался голос ребенка, невозможно было определить, девичий или мальчишеский, скорее всего, это был голос маленького человечка. «Открой дверь, открой мне дверь!» – жалобно просил он, затем послышался продолжительный скрежет ногтей, и вновь жалобный детский голос: «Я хочу войти! Открой!»

Михаил в недоумении едва слышно произнес: «Боже, что это? Что со мной происходит?» В ванной комнате потух свет, но выключатель находился внутри, а в комнате был он один. В полной темноте Гниткин слышал лишь свое дыхание. Еще несколько аквалангистских вздохов перед погружением – и мнимое чувство спокойствия овладело Михаилом. Он выдохнул и, насколько это возможно, раскрыл глаза в темноте. Он старался уловить знакомый звук, шепот и дыхание неизвестного существа, которое находилось прямо напротив него. Из ниоткуда появилось неизвестное существо, которое было на расстоянии вытянутой руки.

Несколько секунд понадобилось головному мозгу для считывания и сопоставления предполагаемого существа: соседский пес в детстве, что постоянно облизывался и обнюхивал маленького Мишу; сказочные драконы из кинофильма; домашний кот, что будил мокрым носом; мисс Сьюзен Глоу или инспектор дорожной полиции – но совпадений не было. Спустя немного времени Гниткин потерял сознание.

Михаил пришел в себя лежа в кровати, обмотанный простыней. Он посчитал, что ему приснился дурной сон, и решил навестить Нину.

«Всего пару сеансов, всего пару – и закончим, довольно!» Он взял в руки телефон и набрал номер Нины. Михаил попросил у нее о встрече, но она сказала, что на работе у них увидеться не получится, сославшись на ремонт в здании, отключение водоснабжения, и назначила Михаилу прием на следующий день.

– Нет, Нина! Прошу, давай условимся на сегодня.

С удивлением в голосе Нина поинтересовалась, здоров ли он и к чему такая спешка.

– Со мной все в порядке, но нам нужно поговорить. Может, ты сможешь принять меня на дому?

– Нет, Михаил, дома я не принимаю.

– Хорошо, тогда я буду ждать тебя у себя.

– Ты уверен?

– Да, уверен! – рассерженно крикнул в трубку Гниткин, его собеседница пообещала прийти к полудню.

После телефонного разговора у Михаила сразу же пропало тревожное, раздирающее его состояние, он считал, что все наладится после встречи с Ниной.

Нина была пунктуальна и прибыла в назначенное время. Михаил по секунде разбирал свой ночной кошмар, стараясь передать Нине все, что он испытал прошедшей ночью. Нина была скупа на слова и не стала производить анализ услышанного. Вместо этого она попросила проводить ее на кухню, а Михаилу посоветовала успокоиться и прилечь.