Фронтир

Швырнуть в сторону уже завязшего в боях Легиона инфопакет, так, мол, и так, мы делаем всё, что в наших силах, но помочь вам в данный момент не представляется возможным, потому что мы и сами не знаем, чего вам ждать, и мы не уверены даже в том, верны ли наши вводные данные, что наша слежка за вами несовершенна, потому что мы вам слишком доверяем, Капитан Ковальский, а вот держали бы вас на коротком поводке, и возможно, ваши люди бы сейчас не гибли.

А может, Совет так и поступил? Признался во всём, после чего «Небесный гость» в своих сумрачных глубинах стиснул зубы и продолжил действовать по старому плану, ведь решил же он однажды, что это единственный путь?

Кенстридж со злостью стукнул раз и второй по собственной раскрытой ладони, да только боль в запястье не помогала.

Это был замкнутый круг, из которого не выбраться. Что он знает о Первом? Что он знает о Совете? Что он знает о Ковальском, кроме тех крох, что они ему доверили.

Знаток душ Кандидатов, гроза подчинённых, трижды дед инвестигейтор Кенстридж.

Ничего-то ты не знаешь. Твой удел – вот эта чёрная виртпанель.

Оставалось молиться, чтобы Капитанский Манипул «Катрад» всё-таки сумел довести свой самоубийственный план до конца.

Только чёрные небеса «Сайриуса» были глухи к подобным мольбам, там не было ничего, чему можно было бы молиться. Живые боги человечества обретались внутри силовой скорлупы титанической космобазы. И они сделают, что могут. История покажет – уже показывала миллионы раз до того – как много и как одновременно мало они могут.

Между тем драма, скрывающаяся за схемами и визуализациями, продолжала разворачиваться перед Кенстриджем во всей своей неприглядной красе.

Ударный клин Легиона сначала ринулся в обнаружившийся просвет вражеского строя, ломая чужое построение, на полном ходу, на немыслимой для тяжёлых штурмовиков скорости, не давая противнику опомниться, собрать силы для контратаки. Но без прикрытия отстающих флангов центр с каждым пройденным километром подвергается всё большей опасности отсечения и блокирования над территорией вражеских промзон.

Рискнёт Ковальский или нет?

Кенстридж не был великим военным стратегом, но он недаром столько лет по крохам изучал психологию «Небесного гостя». Он видел, как колеблется Капитанский Манипул, разрываясь между такой близкой, такой ускользающей с каждым мгновением победой и необходимостью удерживать своих людей от рискованных манёвров. У Легиона не было сейчас так необходимой ему поддержки с поверхности, не было мобильной бронепехоты, лёгкой авионики и зенитной артиллерии. От орбитальной группировки же при такой плотности боя не было никакого толка. А значит, нужно во что бы то ни стало держать линию фронта, тормозя прорыв, подставляя под огонь столкнувшиеся с яростным сопротивлением фланги, теряя людей.

На войне всегда гибли люди, разница лишь в том, становились ли они бессмысленными жертвами чужих ошибок или же до последнего сражались за своё понимание собственного предназначения, сознавая, что их смерть не была напрасной.

Кенстридж наблюдал на эрвэ-экране огненную дугу мучительно выгибающейся виртуальной линии фронта, сверлил взглядом опасные участки и с облегчением переключался на другие, когда опасность прорыва миновала.

Сколько невероятной силы воли было вложено в этот бросок, сколько сложнейшего стратегического расчёта и тактического таланта, а ведь те двое, что управляли сейчас этой слаженной боевой машиной, не сидели, как Кенстридж, в прохладе бункера, они были там, со своими людьми, в самом пекле, под огнём. И потому могли решать, насколько оправдан риск.

Десант всегда так воевал. Никаких телеуправляемых систем, только люди. И дело тут было не в потенциальной опасности взлома контрольных кодов, хотя механоиды были горазды на такие методы ведения войны, дело было в принципе.

Солдат и его война. Один на один. Неважно, что враг бесчувственен и безмолвен. Неважно, что он, вообще говоря, и неживой. Иначе всё бессмысленно, подвиг превращается в механическое подобие. За которым – поражение и всё равно смерть. Только уже не только твоя лично.

И потому Ковальский не мог бездумно бросать в бой отряд за отрядом, как это делал его противник, ему нужно было беречь тот единственный ресурс, который не восполнят никакие транспорты из метрополии. Людей.

И он сдался.

Решение было принято, это Кенстридж понял мгновенно. Чуть дольше сменным манипулам разрешили задержаться в тылу на отдых, замедлилось продвижение вперёд, начал сокращаться по краям фронт, ударные Отряды уже не так яростно бросались в любые открывшиеся просветы в обороне врага.

Что ты делаешь, Ковальский, на что надеешься?

Даже если Совет тебе так ничего и не сообщил, у тебя есть твой «Небесный гость», спроси его, спроси себя, что ждёт Легион уже вряд ли на новой Базе, а скорее на полпути назад из-под угрозы окружения. Он не может никого спросить.

Обессиленный Кенстридж снова убрался в угол к своему креслу и забытому матэ.

Если он был прав в своих построениях, то это был конец.

Что бы ни ждало Легион в дальнейшем, это будет уже не война, а гонка наперегонки со смертью. Иначе зачем несколько часов назад Ковальский так яростно тянулся своей армированной перчаткой к горлу врага? Зачем весь этот безумный риск и безумное же военное мастерство?

Всё теперь бесполезно. Легион поворачивал домой.

Нет, конечно, допусти сейчас чужеродный разум заметный просчёт, ему не дадут шанса его отыграть назад, здесь воевали величайшие мастера своего разрушительного, но одновременно спасительного ремесла.

Но враг ошибок не совершал.

Да, он тоже до предела измотан, если это слово применимо к толком не исследованной квазиживой плоти механоидов, он сжёг в пламени орудий Легиона большую часть своих сил, и на восстановление ему понадобятся годы, как будто они у него будут. Но то, что осталось, продолжало быть серьёзной угрозой для изношенного, оставшегося без спецсредств и забравшегося слишком далеко от дома Легиона.

Путь домой на взгляд отсюда, из бесконечного далёка пятидесяти двух минут, был ничуть не более безопасным, чем продолжение атаки. Но всё-таки Ковальский принял такое решение.

Кенстридж устало потёр глаза. Если он устал, стоя тут и глядя на симуляцию, то как устали десантники там?

А потому стой и смотри. Это твоё решение, возможно, оказалось слишком запоздалым. Это оно, возможно, завершит сегодня дело кодового имени «Небесный гость». Это оно, возможно, стоило жизни целому Легиону.

Который сейчас неторопливо, подобно левиафану, принялся подбирать растянувшиеся в пространстве щупальца Секторов и отдельных Отрядов, и постепенно начинал обратный ход.

В тот момент, когда орбитальная группировка начала прощальный салют, расчищая Легиону путь к отступлению, Кенстридж почувствовал, с какой силой колотится его сердце. Чёрная виртпанель сменилась сверкающим символом ожидания. Слепленная из двух протуберанцев двояко изогнутая буква S могла нести что угодно, спасение или смерть. Но она означала одно – Совет нашёл разгадку. Мучительное ожидание окончилось.

Но лучше бы оно продолжалось дальше.

В висках всё бил и бил кувалдой о металл набат сердцебиения. Разгадка не была концом, она была только началом. У Кандидата Ковальского в деле мелькнула очередная пометка. Он снова подтверждал неслучайный выбор его кодового имени. Возможно, последний раз в жизни.

«Мы с Капитаном Алохаи посчитали, что на данном этапе операции будет нелишним подвести некоторые итоги сегодняшней кампании.

Фронтальная атака провалилась, вам это прекрасно известно. Мы ещё потесним врага на некоторых второстепенных участках, постаравшись нанести как можно больший урон их инфраструктуре и мобильным боевым подразделениям, однако на этом можно смело признавать наш первоначальный план не актуальным, и в дальнейшем действовать согласно тактической обстановке.

Согласно предварительному анализу Капитана Алохаи главная наша ошибка состояла в пропущенном нами незначительном отклонении первоначального вектора атаки – ударные подразделения, брошенные противником на наш фланг еще в первой фазе операции, я имею в виду боестолкновение в квадрате UF-4, задержали правый фланг достаточно, чтобы мы вынуждены были отклонить фронт на десяток градусов влево. На схеме видно, что произошло дальше.

Группировка врага, которая сумела остановить Третий и Пятый Крылья, лишь усилила первоначальное искажение генерального плана, всё дальше оттягивая нас назад по времени. Вместо того, чтобы ворваться на скорости на их территорию, заставляя бомбить собственные промзоны, мы завязли в череде мелких стычек над второстепенными комплексами механоидов, не имея возможности разрывать строй без поддержки с поверхности.

Механоиды – не очень хорошие стратеги, то даже таким незначительным преимуществом они воспользовались. Теперь мы слишком далеко на чужой территории, так что сбор всего Легиона для обратного прорыва потребует значительного времени, и теперь орбита нам не поможет. Второму Крылу следует быть готовым обеспечить основным силам отход в случае непредвиденных сюрпризов из нашего тыла. Мобильная пехота основными своими силами остаётся встречать нас на равнине, наземные мобильные комплексы также остаются на прежних позициях.

Далее. Транспортировка Базы ещё не завершена, поэтому не забываем, что это – основная цель сегодняшней операции, поэтому разведка врага должна по-прежнему оставаться в неведении о перемещениях за условной линией фронта. Осталось самое сложное – силовые щиты заметно истощены, и ресурс машин не бесконечен, нужно аккуратно, как на учениях, свернуться и отступить. Личную работу с манипулами оставляю на ваше усмотрение.

Надеюсь всех вас увидеть завтра на разборе полётов в куполе Капитанского Отряда.

Совещание окончено».

Отряд был измотан до крайности, постоянное перемещение с фланга на фланг лишало меня остатка чувства ориентации. Где мы, какое подразделение прикрываем, в тылу мы или на самой линии фронта. Откуда ни возьмись явившийся нам на голову плотный снег, закрывая прямой обзор, заставил немедленно отключить внешние видеорецепторы штурмовика, и я с головой погрузился в пространство фантомов тактического интерфейса. Мысли терялись в нагромождении полей и векторов, невозможно оставаться до конца участником сражения, ты волей-неволей отстраняешься от этого бредового хаоса, становясь инертным. Всё чаще и чаще мне приходилось уводить ребят в тыл, где парни могли хоть немного отдохнуть и прийти в себя.

В каналах связи царила тишина. Все устали, как собаки. Я даже не мог припомнить, когда в последний раз с кем-то разговаривал. Только сейчас, когда моя машина спокойно висела бок о бок со штурмовиками Капитанов в самом центре водоворота боя, я ощутил тишину. Здесь нельзя было вообразить, какой огненный дождь изливается на землю в десятке километров отсюда. Снег шипел на раскаленных бронеплитах, да искрили стыки в том месте, где направляющие силовых полей вплотную прилегали к выступающим частям моего «Баньши». Накачку экранов приходилось уже серьёзно беречь, сворачивая кокон до минимума, экономя на касательных попаданиях.

Не веря самому себе, я активирую область контроля связи.

Лишь бы она тоже отдыхала в этот момент…

В тот раз мне повезло.

Капрал Иреннис, на связи КО.