Фронтир

Уже несколько одиночных импульсов было обойдено автоматикой, пропустившей их в паре метров от борта «Баньши». Одновременно я, не обращая внимания на зоны прицела вражеских орудий, методично завершал манёвр, в то время как «Смерчи» легко подлетели к цели почти вплотную, где и были с такой же лёгкостью уничтожены. Истребители нырнули в легкое серебристое облачко, оставшееся на экране вокруг места гибели моих торпед. И тут же на их месте развернулся тот самый огненный смерч, давший название типу снарядов. Мощнейшая двухкомпонентная взрывчатка, распыленная в воздухе, сдетонировала от ионизированных корпусов.

Поползли данные нанесенного ущерба, я мысленно похвалил себя за находчивость. Три четверти уничтожено, ещё десять процентов повреждено до нелётного состояния. Я отчетливо различал падающие на планету обломки. Уцелевшие принялись хаотично выруливать, стараясь восстановить хотя бы видимость атакующего строя, когда я ворвался в их ряды. Сенсоры прицеливающих систем только успевали перебирать объекты поражения, когда я принялся посылать заряд за зарядом плазменные пучки из стволов бортовых импульсных пушек главного калибра.

Ещё не завершив доворот в тыл, я отключил системы наведения и вернулся к управлению Отрядом, оставляя заботу об уходе от ливня осколков бортовому церебру. За кормовым оперением оставались только падающие вниз искореженные железки, а КО уже вновь в полном составе сворачивался вокруг Капитанских машин. Повреждения – минимальны, задержек тоже не было, вот только парни из Манипула «Салазер» никак не могли добить последний юркий истребитель. Я, с лету развернувшись оверкиль, дал залп. Серебристая искорка тут же полыхнула, в отчаянной попытке увернуться напоровшись на заряд основных преследователей. Велев им возвращаться, я повёл свой манипул в строй – отдыхать было некогда, к нам уже тянулись тяжёлые силы врага.

Две группы штурмовиков класса FK по сотне машин в каждом – вот наша следующая цель. Ну, или мы – их, если судить по мощности и тоннажу. Кроме того, эти штуки обладали собственным, независимым интеллектом, а не управлялись из командного центра, как истребители класса CS, так что для успешного ведения боя уже требовалась стратегия. Только я так подумал, как по панели поползло сообщение «Беты»: «Построение „железный занавес-три“. На огонь не отвечать. По команде – переход на „торнадо“. Выполнять». Я тут же перестроился, довольный своим напарником, именно такой план у меня уже вертелся в голове. Это будет спектакль, который, увы, враг не оценит. Ну, а пока оставалось только глядеть, как на тебя наводятся стволы, и продолжать следовать своим курсом.

Первый, ближайший к нам отряд вражеских штурмовиков уже активировал силовую защиту, рассредоточиваясь с намерением атаковать нас по всему фронту. Мимо меня замелькали первые снаряды из достаточно весомого арсенала FK, однако Отряд в ответ молчал, экономя энергетику. Две стены площадью в квадратный километр неслись навстречу друг другу. Бой такой кучности устанавливает собственные правила, благо скоро станет просторнее.

Когда до нас уже оставалось каких-нибудь три километра, в строй роботов вошел острый клин их второго отряда, на громадной скорости несущегося к нам, чтобы одним ударом разбить наше построение и приняться крошить нас дальше, воспользовавшись своим двукратным преимуществом в огневой мощи. «Перестроение!» – голосовая команда была не нужна, она лишь дублировала инфоимпульс, однако традиция неизживаема. Тут же центр нашего строя втянулся внутрь, образовалась воронка, поглотившая все не успевшие вовремя замедлить свою скорость вражеские машины второй волны. Оба строя всей мощностью ходовых генераторов упёрлись в мёрзлый воздух, насколько можно гася скорость. Тем временем попавшиеся же на удочку собственной стратегии штурмовики врага уже получали тёплый прием.

Развернувшись традиционной «восьмёркой», я успел внести свою лепту в тот океан огня, что обрушился на врага в центре нашей воронки. Роботы несли мощную силовую защиту, так что тут пригодилась бортовая установка «Игла», срезавшая силовым конусом целые куски их допотопных коконов. Радужные пленки полей сверкали ионизированным воздухом, облезая с корпусов обречённых FK. Их оголённая броня ничего не могла противопоставить залпам в упор из ЭМ-разрядников и мегаваттам ИК-лазеров наших «Баньши». К тому времени, как, увы, трудновосполнимая энергия «Игл» иссякла, последний из состава второго отряда роботов штурмовик уже падал на землю, потеряв управление.

Остальные пытались прорваться к попавшим в западню, но их наскоки покуда успешно отбивались двумя звеньями, оставшимися охранять фронт нашего построения. Теперь нужно грамотно, не понеся потерь, добить врага. Программируя систему наведения, я снова врубил форсаж, оставляя за кормой огненный дождь – всё, что осталось от сотни грозных машин.

На этом моя роль бойца фактически завершилась, поскольку столь массированных налётов на вверенный нам участок враг больше не совершал. Теперь задача Отряда сводилась к уничтожению разрозненных соединений врага, мелкими группами прибывающих из-за линии горизонта, а также остатков сил, потрепанных нашими соседями. Отряд, неспешный, как приливная волна, сметал всё на своем пути, а я с ребятами лишь должен был в этом всём осуществлять координацию наличных сил.

Препятствий нашему дальнейшему продвижению не было, однако от Капитана Алохаи последовал приказ строго придерживаться плана боя и вперёд не лезть. Согласно стратегическим данным, севернее нас шло серьёзное сражение с основными силами второй волны обороны врага. В огневом контакте были задействованы все силы Третьего Крыла и часть парка Пятого. Именно оттуда до нас докатывались совершенно изувеченные штурмовики врага, постоянно отвлекавшие меня от фронтального направления.

Мы оказались уже довольно близко к «пурпурной территории», ещё ни разу не страдавшей от наших ударов, и чем дальше мы продвигались, тем чаще нас встречали баллистические дуги пусков и разрывы заградительного зенитного огня, доставляя тем самым немало хлопот. Мешало отсутствие бронепехоты, которая могла эффективно погасить чужие зенитки, штурмовики вообще неплохо приспособлены для ведения поверхностной войны, но всё-таки – куда приятнее, когда каждый делает свою работу. Тем не менее, звено «B» в составе манипулов «Стар», «Терис», «Этир», «Нокхаус» и звеньевого манипула «Секира» справлялось со своей задачей, отрабатывая наземные цели на предельно низких высотах.

Жаль их. Отряд ослабел без своего лучшего звена.

Пока же мы с текущими трудностями справлялись вполне успешно, крупные же силы нас не тревожили, оттянутые другими участками фронта. Капитаны спокойно занимались командованием, не отвлекаясь на мелкие нападения. Спокойное, размеренное движение, две машины плечом к плечу, никогда не поймёшь, что происходит там, внутри… они, кажется, даже ни разу курса не поменяли с тех пор, как мы пересекли далекую уже горную гряду.

Я неторопливо брёл по одной из тех широченных пешеходных дорожек, что ведут к «Глобусу». Под ногами тихо похрустывал песок, налетал с озера порывистый ветер, и лавровые ветки с царственным шелестом покачивались под его неловкими ухаживаниями. Всё готовило тебя к встрече с высоким искусством. Но в тот раз последнее, что меня интересовало, были плоды чужого и почти чуждого мне творчества. Я вздохнул, оглядываясь. С каждым шагом вероятность встретить знакомого возрастала.

«Не хочу».

Вдоль дорожки по-прежнему были расставлены те могучие чугунные скамейки, на которых мы любили сидеть тихими вечерами. Воспоминания всегда непоследовательны. Ты всегда вспоминаешь то, куда уже не вернуться, а то, о чём можно думать сейчас, всплывает лишь в запоздалых воспоминаниях.

Они и раньше мне только мешали, дарёная безупречная память Кандидата была тем единственным, что я никак не мог контролировать, и сейчас я гнал, гнал проклятую память, почему все жалеют, что не помнят каких-то мелких деталей прошлого, а я не могу отринуть то, что банально не имеет больше никакого значения, то, что только и способно доставлять боль.

Никого не воскресить. Так почему они остаются со мной, как живые?

Я должен войти в это прекрасное здание, предназначенное для того, чтобы приносить человеку высшее эстетическое наслаждение. Мне это было абсолютно неважно. Просто инфоцентр Изолии Великой сообщал, что она должна быть на репетиции.

– Рэд!!!

Я благодарно улыбнулся, увидев эту фигуру, как всегда живописно окруженную льнущими к его ногам «монтажниками малыми». Таков уж был он, дядя Вано, как его за глаза называли все знакомые, даже полуразумные автоматы по-своему любили этого странного человека. Порою мне казалось, что он более счастлив в обществе этих насекомоподобных механизмов, нежели в человеческой компании. А вот люди его любили, я его любил. За жизнерадостность, за глубокое, природное чувство справедливости в нашей жизни, за говорок, за неистребимый оптимизм, трудолюбие.

Впрочем, нет. Это мы его любили, Творцы его боялись. Хорошо, что я его встретил, теперь шансы встретить кого-то из них резко подошли к нулю.

Я как-то мельком слышал разговор двух Творцов, которые взахлеб друг другу рассказывали, что дядя Вано для них сотворил, и «это было просто оно, великолепное, истинное, однозначное оно!» Дядя Вано был их спасителем, но дай ему хоть повод на тебя рассердиться, и кара была беспощадна, дядя Вано просто переставал с таким разговаривать. Дня на три. Не меньше. Творцы каждый раз подходили к нему с трепетом, без лишней необходимости не беспокоя. Он же их всех раскусывал с полувзгляда. Если и был человек на Изолии, которого я действительно был не против сейчас повстречать, так это был дядя Вано.

Я помахал рукой, ускоряя шаг.

– Не ожидал тебя больше здесь увидеть, Рэд, ох, порадовал ты меня!

– Здравствуй, дядя Вано! И я не ожидал, иду себе по делам, а тут ты…

Он отогнал совсем уж захмелевшего от общения с ним «монтажника», протянул мне приветственно руку.

– Опять ты меня так называешь, а ведь знаешь, что мне не нравится! Нехорошо!

Его рукопожатие я тоже ценил – в меру крепкое, шершавое, ладонь широкая, теплая и уверенная.

– А как иначе, тебя так пол этого сумасшедшего мира называет!

– Ох уж… и на счет «не ожидал» ты всё врёшь, где же мне ещё быть, как не тут? Забыл просто про меня в своих скитаниях… я тебя сколько не видел, страшно подумать. Достали тебя Творцы вконец – разочаровался, да? Я же вижу, неспроста всё.

Вот вам пример.

– Нет, просто служба. Другая Галактика не ближний свет.

Дядя Вано знал, что раньше это нам не мешало. И взгляд его был твёрд, хотя и светился незаданным вопросом.

– Понимаю. Ну, пошли, провожу. Тебе ведь в «Глобус»? Поговорим по дороге, чего время терять. Хоть и отпущено его нам много, да только зачем зря транжирить?

Неуловимым движением дядя Вано распустил свою механическую свиту, и мы направились дальше. Снова подул ветерок, принесший легкий запах йода и соли, на этот раз со стороны залива.

– Как у тебя жизнь?

– Да как она может быть у погрязшего в делах с ног до головы. Меня все эти последнее время просто со свету сжить вознамерились.

И огляделся вокруг, словно кто-то вокруг уже принялся его «изживать», но люди проходили мимо, не оборачиваясь на нас, вели какие-то свои нескончаемые разговоры, задирали вверх головы, что-то разглядывали, изредка смеялись. Я не заметил поблизости ни одного Творца.

– Дядя Вано, как ты вообще здесь живешь? На моей памяти не было ни одного инопланетника, который был бы в здравом уме и смог бы при этом прожить здесь больше пары-тройки лет. Они же невыносимы.

И его дежурная ухмылка в ответ. Мы отнюдь не в первый раз вели этот разговор.

– Ой, Рэд, что мне тебе сказать. Творцы… это только так называется, а на самом деле их имя – Маленькие Дети, или Поставь Всё С Ног На Голову, или Что Мне С Вами Поделать… ну и я вроде как приглядываю за ними, космос знает, как они меня с ума не свели. В последнее время особенно. Этот, толстый такой… ну, ты его знаешь… Митрон! Вот. Этот рыжий стервец нынче всё время в депрессии пребывать изволит, то так ему не так, то сяк не эдак, как на душу положит. Бывает, с самого утра каждый день меня тиранит.

– Вот ты говоришь «космос знает». Внепланетники не любят это выражение. Космос ничего не знает, дядя Вано. Там пусто и холодно.

– А ты почём знаешь, вот ты облетал половину Вселенной, а такой простой вещи понять не можешь… Ты знаешь, значит космос знает.

Я похлопал дядю Вано по плечу. Не хотелось развивать старые дискуссии. Не до того. Вспомнили и ладно.

– Всё из-за Премьеры?

– Угу. Всё из-за неё. У господ Творцов крыша едет, когда сроки подходят. Зритель, он весь как ты, ждать не станет, враз томатами закидает.

Я благодарно усмехнулся. Да уж. Зритель. Творцы зрителей не жаловали и за глаза называли «болванами».

Мы уже вышагивали по широким ступеням, ведущим к десятиметровым воротам служебного входа. Громада «Глобуса» нависала над нами, но в этот раз я не почувствовал привычного трепета, что рождался во мне раз за разом в те, прошлые визиты.

– Тебе, Рэд, куда?