Фронтир

– Как ты меня нашёл?

– Информатор сообщил, что ты прибыл на Пересадочную. Дело техники. Как раз успел сюда. Так и знал, что полетишь паромом. Ты ужасно предсказуем.

Ясно. На Изолии приватность всегда была не в чести.

– Скажи, Рэд, о тебе тоже ходила какая-то противоречивая информация…

Я молча швырнул ему пакет мыслекода, пускай переваривает. И остальным передаст. Живой я для Галактики или нет, при всём хорошем, что было между нами в прошлом, это теперь касалось только меня и Лианы, остальные пусть идут… своим ходом.

Глиссер беззвучно швырнул меня в сторону голубой глади залива, облака прекрасно гармонировали с оттенком воды. Творцы и здесь оставались сами собой. Вода тоже была великолепна, я проплавал на мелководье вокруг глиссера добрых три часа кряду, пока не сумел выбросить из головы все дурные мысли. И даже эхо этих мыслей словно решило отдохнуть.

Цитата из Бортового журнала: «Счастье солдата – игра. Даже великий воин ничто без него, но только лучшие из них могут управлять этой странной силой. Я редко веду записи, но именно сейчас мне бы хотелось с кем-нибудь поделиться.

Бывают мгновения, когда воин должен быть немного философом. Тебя окружает смерть, может, легкая и быстрая, а может, долгая и мучительная, какая разница, конец-то один. Но её ожидание, оно хуже всякой смерти, которая для солдата – дело привычное и даже обыденное.

Когда твой штурмовик идёт в атаку, когда его броня сверкает, а энерговоды гудят, ты иногда вспоминаешь о ней, но никогда не сжимаешься на ложементе, воображая возможное будущее. Ты просто летишь, отчётливо сознавая возможный исход. И когда это состояние удается сохранить на годы, вот это я и называю частью настоящего солдатского счастья».

Подопечные Кенстриджа и его ребят иногда знали о негласном контроле за их делами, связями и перемещениями, но почти всегда – хотя бы подозревали о самой возможности такого контроля. А когда имеешь дело с Кандидатами, то ты никогда не ошибёшься, если будешь считать, что подозрение у них переходит в уверенность спустя минуты эдак полторы. Как вообще можно пытаться понять, что происходит в голове у человека, который не только способен в любой момент просто исчезнуть из поля зрения любого прибора, но и, при желании, скормить ему любую липу, какую ему заблагорассудится. Как?

А вот так и можно. То, что эти люди – Кандидаты, не меняло ничего. Они оставались людьми до последнего, цепляясь за свою человеческую природу как за спасительную соломинку. Соломинка не спасала, но тем не менее. А значит, они терпели и будут терпеть пусть самый тонкий, самый ненавязчивый, самый необязательный, но контроль, потому что человек верит человеку. А в команде Кенстриджа работали люди.

И сам Кенстридж был человек. Никогда он бы не переступил черты сам, и не дал бы её переступить любому другому. Их вечные в обоих смыслах оппоненты в Совете могли решить для себя что угодно, но это должно быть их решение, а не его, и не его ребят. И исполнять эти решения предстоит уже не людям.

А значит, помни первое правило инвестигейтора – доверяй свидетельствам, по крайней мере до тех пор, пока они не начинают противоречить друг другу. И не доверяй ничему, как только подобное противоречие будет обнаружено.

Кандидат, сокрытый за очередным безумным «кодовым именем», был террой инкогнитой не только для Кенстриджа, но прежде всего для самого себя, а потому, решив в уме простейшую задачку, легко становился собственным соглядатаем, более даже не отдавая в том себе отчёта. С их непогрешимой памятью это было немудрено, старое решение просто терялось в завалах мелких каждодневных деталей, но продолжало оставаться в силе.

Если подумать – вполне логично.

Каждый Кандидат однажды задумывается, а что сделал бы я, если бы знал, что по Галактике в попытках найти себя шатаются десятки чёрных ящиков убийственной мощи. Что бы он сам сделал, доведись ему решать? Он бы стал наблюдать и ждать. Вот и они теперь – наблюдают и ждут. Других вариантов нет.

И потому Кенстриджу не приходилось каждодневно извлекать крупицы истины из отвалов шумовых помех, исходящих от весьма способного к тому объекта. Наоборот, информация лилась к нему рекой, кристально-чистая и… непонятная.

Хотя, если подумать, чего в ней непонятного. Бортовые журналы, переписка, дневники, отчёты, рапорты, распоряжения. Логи переговоров, список просмотренного и прослушанного. Ни единой попытки что-то зашифровать, малейшая двусмысленность во фразе помечена сноской и педантично расшифрована. Любой Кандидат на поверку оказывался открытой книгой, написанной для пятилетнего ребёнка – крупным кеглем и с развивающими картинками. Только толку.

Железная логика действий, немыслимая педантичность, суровый аскетизм воина в каждом слоге. Предельно последовательно, максимально предсказуемо и безэмоционально. И тут – откуда ни возьмись – раз, и словно после пятой страницы романа идёт сразу двести шестая. Целый мир прожил целую эпоху, а наблюдение этого не заметило, потому что в нашей вселенной прошла всего доля секунды.

Кенстридж привык к такому, но всё равно каждый раз, натыкаясь на подобные провалы, мысленно принимался складывать в уме сложные идиоматические выражения на древних мёртвых языках. О, он это умел в совершенстве.

Особенно неведомым террианским предкам доставалось, если такой рывок случался во время отчётных консультаций на «Сайриусе». Потому что это означало одно – все красивые доклады, свёрстанные и подшитые, пошли коту под хвост, и пока кризис не минует, никуда Кенстридж отсюда даже не двинется. Будет сидеть и долбить по кругу, выискивая причину или хотя бы разбирая возможные последствия.

Он временами начинал подозревать, что Кандидат в такие моменты и сам не замечал – ни с собой, ни вокруг – каких бы то ни было изменений. Наблюдатель оставался вовне, но одновременно получал на руки все необходимые элементы мозаики. Только сложи, ты же посторонний, тебе проще.

Такова была вторая часть сделки. Ты сидишь за килопарсеки от места событий, ты не лезешь под ноги, ты не ограничиваешь свободного человека ни в чём, кроме самого гипотетического факта твоего существования. А он в ответ ждёт, что в случае чего, ему будет услужливо выкинут красный флажок – здесь осторожно, опасность, ты прошёл очередной излом, но вовне он ещё не проник. Значит, будь осторожнее вдвойне.

Правда, Кандидаты боялись своей силы куда больше, чем их боялся Кенстридж. И были бы искренне благодарны за любую помощь, только чтобы это была помощь, а не препона, которая будет только сужать и без того предельно узкий коридор выбора для самого Кандидата.

Так они работали в тандеме. Одинокое «кодовое имя» и его немой и безымянный наблюдатель. Оба пытались уловить ничтожный сигнал, который оправдает их долгое ожидание. И оба в него не очень-то верили.

Потому что помимо их двоих оставалось ещё и всё остальное. Вселенная против них обоих. А с ней не совладать. Никак.

Кенстридж помнил, как страшно было, когда на Элдории со сканнеров пропала поверхность. Он был тогда ещё совсем молод, грузный старый инвестигейтор, его дочки даже не собирались заводить никакие семьи, у него было мудрое начальство, масса времени для личной жизни и первое кодовое имя в рабочей папке. На, полистай пока, поприсматривайся.

С тех по их стало куда больше, а на доклад к Вечным стал таскаться уже он сам, каждый раз задумываясь, кому он пытается что объяснить.

Но в те дни, сложившиеся в итоге в недели, он постарел лет на десять. Недели зловещей тишины. Они остались без информации.

Потом Ковальский с манипулом вернулся, и даже сведения об истинной судьбе их коллеги сержанта Рихарда Дайфа иль Миттель-арен навсегда остались в недрах закрытых архивов отдела, но те варианты развития событий, один чудовищней другого, который они успели за это время перебрать… лучше не вспоминать.

Почему, всё-таки, Кандидатам оставляют такую свободу воли? Вопрос даже не о ней. Вот попросись сегодня тот же Кенстридж в полевые медики КГС, о чём он когда-то мечтал, его вежливо попросят вон, несмотря на все свободы. Если бы этого захотел Кандидат – всё сложилось бы к вящему удовольствию сторон, хотя, действительно, захоти Кандидат хоть играть на скрипке – заиграет так, что меломаны начнут падать в восторженные обмороки.

Но Кандидат Ковальский захотел после Элдории вернуться в кадровый флот. Спасибо, не в родное ГКК, иначе работа Кенстриджа становилась бесполезной. Дальний рейдер привозил бы по возвращении данные прямиком в архив, инвестигейтор не должен становиться археологом, он работает здесь и сейчас, в динамической обстановке боя со временем.

Вот и в этот визит на «Сайриус» подопечный задал очередную задачку, навлекая на свою многострадальную голову напрасные проклятия Кенстриджа. И как обычно, ничего не предвещало беды.

Капитанский Манипул «Катрад» числился в картотеках Планетарного Корпуса (не подозревающего о существовании кодового имени «Небесный гость») эдакими пуристами и перестраховщиками. Их Легион потому и считался первым резервом, что если эти двое что-то делали, то делали они это так педантично, чётко и спокойно, что после начинало казаться, что само привлечение резерва было лишним, вопрос и без того не стоил беспокойства, и основные силы справились бы и сами. Трёхзвёздные Адмиралы на «Инестраве-Шестом» глядели глубже и потому без надобности тактический и стратегический талант командиров Северного Легиона «Белые Тигры» не испытывали, предпочитая отдавать им до поры спокойные участки. Капитаны Ковальский и Алохаи если и догадывались о подобной тактике, то возражений не выказывали, рапортов не писали и вообще со свойственным хорошим военным стоицизмом продолжали «службу войск» там, где прикажет командование.

Вот и на этот раз, тихая, рутинная операция по выдавливанию врага с занимаемой территории вплоть до окончательной санации планеты. Доклад по «Небесному гостю» привычно обещал быть самым простым и безынформативным. Кенстридж всё подготовил ещё дома, по прилёте же на «Сайриус» он пару раз краем глаза просматривал свежие данные, не особо беспокоясь об успешном представлении и этого подопечного, и действительно, ничего заслуживающего внимания не обнаруживал. Так, армейская рутина.

Первый тревожный звоночек прозвенел во время сегодняшнего доклада по кодовому имени «Лист яблони». Следовая начинка просигналила о прибытии свежего инфопакета, и Кенстридж на мгновение сбился с текста, скомкав фразу и мучительно пытаясь сообразить, о чём его только что спросили.

Инфопакет был великоват для обычного суточного отчёта, да и пришёл в неурочное время. Тем не менее, Кенстридж не стал пороть горячку, и доклад всё-таки завершил, списав своё смущение на обычные флюиды вопрошающих. Даже ему, с его опытом, глядеть им в глаза было тяжеловато. Не потому, что они как-то на него особо действовали, просто, с ним вели беседу величайшие разумы человеческого уголка Вселенной, и нужно быть куклой из пластика, чтобы не чувствовать в их присутствии некоего трепета.

Кенстридж просто пометил себе по прибытии домой в первую очередь заняться «Небесным гостем». И потом, разумеется, честно принялся за неожиданно свалившиеся на его голову авгиевы конюшни.

Документов, и правда, поступило невероятно много. Рапорты, отчёты, логи совещаний, приказы по личсоставу, какие-то совсем смутные разведданные и вовсе непонятные технические характеристики. За последние пару десятков лет Кенстридж стал практически докой в военных делах, так много ему всего пришлось узнать, но когда вояки принимались разговаривать на своём арго, ему приходилось кисло, даже несмотря на отвалы сносок и пояснений.

Общий смысл был прост – командование Легиона разработало план форсирования вялотекущей фазы операции по санации поверхности путём переноса опорной базы десанта ближе к театру основных военных действий. Были приложены схемы, обоснования, корректировки, инструкции службам технической и огневой поддержки, расчёты по потерям в людях и технике, расходу энергии, сразу же запросы на пополнение арсеналов и традиционные требования обеспечить Сектор регулярным флотом прикрытия.

Ответа командования ещё не было, но Кенстридж мог заранее предсказать, что именно решат на «Инестраве-Шестом».

Операцию одобрить, предупредить резервные транспортные флоты о внеурочных трассах, сообщить, что в Секторе только что завершён плановый рейд по зачистке пространства и развешано ещё полмиллиона бакенов сети раннего оповещения. Пожелать удачи.

Капитанский Манипул «Катрад» не допускает ошибок. План выглядел внушительно и на вид был безупречен, насколько вообще может быть безупречен в теории план масштабной боевой операции. Штатные аналитики Планетарного Корпуса его, разумеется, перероют вдоль и поперёк, придерутся к паре мелочей, но в итоге поставят свою визу.

Но тут Кенстриджа кольнуло второй раз.

План был слишком поспешным.

Это начальству файлы шлют цельными блоками, как те же его, Кенстриджа, доклады. Но продумывают их месяцами, ну, хорошо, в боевой обстановке – неделями.

Но этот план до сих пор не фигурировал ни в каких переговорах, селективный поиск не нашёл в ближайших архивах по кодовому имени «Небесный гость» ни единого похожего упоминания. Значит, или Ковальский всё это держал у себя в голове, что на него не похоже, или план действительно был продуман, уточнён и свёрстан за считанные сутки.

Звериное чутьё инвестигейтора сделало стойку.

С чего бы так?

За прошедшие месяцы не было ни одного заметного повода для столь поспешных решений. Какие-то мелкие стычки дальних патрулей, два раза поверхность долбила орбитальная группировка, пресекая чрезмерную активность врага, пытавшегося начать углубляться в кору в попытке оттянуть своё неизбежное поражение. Но и только. Куда ты так спешишь, Капитан?