Мятеж

– Оператор… это, слышь, тут явно какая-то хрень творится.

Да что ж такое-то, Рауль со стоном метнулся обратно в канал к доставучим рудовозам.

На баржу со стороны внешней стенки отчётливо надвигалось знакомое пятно едва заметных голубых огоньков. Вторичный каскад на силовых направляющих.

Факел, тьма вас всех, раздери, откуда здесь факел?!

Рауль в бешенстве обернулся в сторону «Джулиуса Эрингри», но тот уже благополучно закончил свой размашистый оверкиль и сейчас на малых удельных импульсах плавно сдвигался в сторону внешнего пространства, никому ничем не угрожая. Так откуда…

– «Гавайи», немедленно погасите ходовые, повторяю, немедленно погасите ходовые, у вас за кормой рудовоз.

Молчание, видимо, уже ушли в походный режим, доступа к флотским кодам у Рауля, разумеется, не было.

Какого лысого они творят…

Транспондеры!

– Риоха, тут беда, «Гавайи» не видят рудовоз и вот-вот спалят его прямо у меня в горловине.

В ответ раздался забористый поток агрессии, но Рауль не стал дослушивать.

– Попробуй пробиться через флотских, вдолби им, что прямо за «Эрингри» в канале застряла баржа с некондиционными транспондерами. Пусть, тьма их задери, что-нибудь предпримут!

Так. Даже если они сейчас начнут обратное маневрирование, при их массе покоя это ещё секунд двадцать минимум, да погасить ходовые – это долгая история. Плохо, всё плохо, братцы.

Между тем в рубке рудовоза уже начали попытки самостоятельно предпринять меры по уходу – ускориться, а что им ещё могло прийти в голову. Ну нет, так вы просто разобьётесь и все дела.

Не слушая гневные вопли на том конце, Рауль решительно отобрал у них обратно управление. Вы меня потом ещё поблагодарите. Если будет, конечно, кому благодарить.

Потому что если флотские не сообразят предпринять какие-нибудь действительно экстренные меры, то шанс у баржи всего один – прорываться поперёк канала. И тут упавшая мощность направляющих только на руку – не рассчитаны они на такие громадины, а значит, стенку канала всегда можно банально продавить, и чем медленнее и нежнее, тем лучше.

Рудовоз послушно сменил вектор тяги, по касательной врубившись в границу канала.

Завыли сирены, обзорные сектора разом погасли, мучительно пытаясь скомпенсировать яркий фонтан брызнувшего во все стороны черенковского излучения.[85 - Черенковское излучение – излучение, испускаемое заряженной частицей, которая движется со скоростью, превышающей скорость распространения света в этой среде. Характерное голубое гало в водных бассейнах вокруг радиоактивных сборок – частное проявление черенковского излучения.]

Факел флотского крафта, кажется, начал понемногу замедляться, но Раулю уже некогда было его разглядывать, он всматривался сейчас лишь в индикаторы напряжённости внешних полей рудовоза. Они быстро ползли к красной черте, за которой начнётся неминуемое схлопывание.

Ну же!

Нос лихтера с рокотом натянутой басовой струны уже продирался на свободу по ту сторону стенки канала, когда треклятый флотский факел вдруг вспыхнул ярче и уверенно начал набирать ход, будто решив для себя, что рудовоз уже не спасти и больше не отвлекаясь на такую малость как шестнадцать человеческих жизней на борту. И, вполне возможно, имел на то все основания.

Рауль с тоской обернулся на оперативное поле. Флот экстренно уходил и, судя по радианту, это были вовсе не Ворота Танно.

Ладно, парни, сказать спасибо вы мне уже не сможете.

Не нужно быть опытным оператором, чтобы догадаться, каков единственный шанс для экипажа пузатой гражданской лохани, которую вот-вот начнёт потрошить факел флотского крафта. Врубить полный удельный импульс и попытаться успеть пройти горловину до того, как накроет. Пропустив баржу, стенка остановит факел, её для этого и проектировали.

Отличный план. Он обязательно сработает.

И от выхлопа баржи даже в режиме форсажа, в свою очередь, почти никто не пострадает.

Один незначительный выступ, так не вовремя оголённый дежурными энергетиками, борющимися сейчас за стабильность основных силовых конструкций.

Башня внешней диспетчерской, той самой, в которой сейчас была замурована капсула Рауля.

Она, к несчастью, сейчас находилась прямо на оси ходовых злополучного рудовоза.

И даже её можно было бы попытаться сохранить, но это лишние пять секунд на манёвр. У парней столько в запасе не было.

Что ж. Простой выбор, шестнадцать человек или один. Стечение обстоятельств, не более того. Решение было принято мгновенно.

Пока генераторы «Тэ шесть сотен три» выходили на режим форсажа, Рауль успел бросить последний взгляд на Галактику, погасив остальные скины гемисферы. Когда ещё подобное себе позволишь.

Кажется, в то последнее мгновение он ничего не почувствовал.

Квестор[86 - Квестор, ликтор и тд. – здесь и далее использованы некоторые гражданские должности Древнего Рима.] всю первую половину суток нормализованного бортового времени провёл на ногах. Всякий, кто знал квестора лично, мог подтвердить, это заезженное выражение в его случае должно было воспринимать буквально – поскольку гравигенная секция «Принсепса» в этом рейсе не была задействована даже на треть, и стабильность гасителей была надлежащим образом гарантирована, возлежать в капсуле представлялось для квестора попросту чем-то неприличным, ему претило заниматься любыми делами – будь то неотложные переговоры или занятия научными изысканиями – физически не попирая отведённую ему случаем твердь.

Разумеется, собственную каюту квестор покидал нечасто, попусту растрачивать своё и чужое время на досужие перемещения по просторным палубам «Принсепса» было бы непозволительной роскошью, так что большую часть дня он, согласно обыкновению, простоял, заложив руки за спину и вытянувшись в струну, невидящим взглядом скользя по бесконечным схемам доменов[87 - Домен – (в биохимии) элемент третичной структуры белка.] и аллелей[88 - Аллели – различные формы одного и того же гена, расположенные в одинаковых участках гомологичных (парных) хромосом, например, разноцветные пятна кошек отвечают областям, где локально доминирует одна из кодоминантных аллелей, отвечающих за различную окраску шерсти.]. Его мир был там, а не здесь, но он не был бы плоть от плоти наследником великих Магистров Памяти предыдущих поколений, если бы не старался каждую секунду прожить согласно Проскрипциям. А они явно не одобряли прожигание жизни в гибернационных капсулах да биологических коконах.

Помимо этого, согласно тем же Проскрипциям, квестор предпочитал в особо важных случаях личную встречу виртуальному брифингу. А потому стоило в общем канале пройти сообщению о завершении проекции в субсвет, квестор поспешил застегнуть свой палевый китель с тремя изумрудными полосами поперёк рукава на все положенные пуговицы и, акцентированно проморгавшись, покуда зрачки вновь не привыкали к нормальному освещению, вышел в основную галерею, огибавшую пассажирские каюты в направлении главной оси.

Как и всякий современный грузопассажирский крафт, «Принсепс» мог позволить себе достаточно большие отсеки с климатизацией, но в данном случае, учитывая особенности груза, для перевозки которого его проектировали, расходы на обеспечение комфортной жизнедеятельности бодрствующего экипажа составляли такую ничтожную долю нагрузки для гигантских машин, сокрытых в недрах корабля, единственное назначение которых состояло в поддержании устойчивого эко-режима внутри прочного корпуса, что экономить на удобствах не было никакого смысла.

Проектировщики щедро поместили повсюду в общих отсеках крафта живые пальмы с аппаратами капельного орошения, системы освещения полного спектра, не говоря уже о банальных травалаторах вдоль широких галерей. Никакой другой класс крафтов не мог себе позволить подобной роскоши, и наверное, попади сюда какой-нибудь вояка, его, привыкшего к стеснённости и расчётливому минимализму обстановки боевых крафтов и космических стационаров, подобное расточительство могло бы, пожалуй, привести в бешенство, тем более что большую часть времени пленэр попросту пустовал.

На счастье, воякам тут, в царстве больничной чистоты и лабораторной стерильности, делать было нечего. Хотя, если задуматься, особый юмор состоял в том, что формально каждый из них когда-то лично побывал на борту «Принсепса» или пяти его систершипов[89 - Систершип – корабль аналогичной серии.], мигрирующих сейчас по Галактике, вот только воспоминания об этом у них сохраниться не могли физически.

Квестор усмехнулся про себя, широко шагая на скользнувшую вперёд ленту травалатора, но тут же вернул своему лицу приличествующую строгость. Проскрипции недвусмысленно порицали и прямо запрещали испытывать по отношению к другим людям чувство превосходства. Тот факт, что ты квестор, а они – твоя паства, не значит, что ты над ними или они ниже тебя. Но и испытывать неловкость от окружающей его роскоши квестор не собирался, та была органична и оправдана.

Он тот, кто он есть, на своём посту, исполняет свой долг перед человечеством, в чём-то ему просто повезло, но в остальном – квесторов, рукоположенных Коллоквиумом в ранг Магистра Памяти, в Галактике не насчитывалось и полусотни, они были элитой элиты, даже флотских полных пятизвёздных адмиралов было на дюжину больше, при этом от квесторов зависело порой куда более важное, чем от самих Воинов – если те пытались человечество направлять, то квесторы его, человечество, по сути лепили, подобно коллективному скульптору, из ничего, из глины, из Проскрипций, из архивов Памяти.

И сейчас квестора беспокоила лишь та эффективность, с которой он исполняет собственную работу.

Строго говоря, сам факт его нахождения на борту «Принсепса» уже был вопиющим недоразумением, срывающим все планы, и с каждой минутой урон всё возрастал. Сколько ни пытайся изображать занятость, вдали от банка Памяти квестор почти беспомощен, любой его коммит почти наверняка устареет по прибытии на Эру, каскадные конфликты расползутся по аллелям подобно двухцепочечному разрыву[90 - Двухцепочечный разрыв – полный разрыв двойной молекулы ДНК, при котором её полноценное восстановление полимеразами становится затруднено или невозможно.] от случайного гамма-кванта, разбираться со всем этим зоопарком впоследствии было совершенно бессмысленно, разве что квестор обнаружит в процессе что-нибудь невероятно значимое.

Например, развяжет Великий конфликт Аш-Семнадцать, над загадкой которого бились все пять предшествующих поколений Магистров, и пока безрезультатно.

Квестор вздохнул. Если бы.

Пока же он разгребал потихоньку технический долг, всякие недописанные каталоги, архивы комментариев, шаблонизаторы для ещё только запланированных на будущее цепочек, в общем, вся та мелочь, что обычно доставалась ликторам из числа докторантов второй стадии. Нужная, важная, полезная работа.

Квестор в ярости скрипнул зубами. Можно сколько угодно себя уговаривать, что всё именно так.

А вот и лифт, ведущий в рубку, квестор нервно махнул раскрытой ладонью, без единого слова проходя в послушно раскрывшиеся створки – на всех подконтрольных Магистрату крафтах и стационарах у него был высший допуск, капитану «Принсепса» это не нравилось, но его мнение в таких вопросах не учитывалось.

Лифт без малейшего перепада в гравитационном градиенте скользнул вниз, пиликая по пути какую-то необязательно-успокаивающую мелодию. Квестор не очень любил музыку, его мозги были настроены на восприятие несколько иных законов гармонии, квантовых, подобно всему в микромире. Музыка же воспринималась им как нечто излишне продолжительно-непрерывное, вязкое и слащавое. Наконец, лифт добрался до места – в самом подбрюшье рыбообразного корпуса крафта, у основания южного киля.

Рубка была обставлена так же витиевато, как и весь остальной крафт. Обычно это был довольно тесный отсек, где только и хватало места для строенного кокона капитана, дежурного навигатора и энергетика, остальное пространство занимали дублирующие системы коммуникации. На «Принсепсе» же, с его гипертрофированной энерговооружённостью, вместо полноценных капсул были размещены лёгкие ложементы био-коконов, больше похожие на пассажирские, чем на боевые. Повсюду были развешаны виртпроекторы, дежурная смена вообще, как в реликтовых видеофильмах о космосе, предпочитала проводить время на ногах. Капитан тоже был на месте, проверяя какие-то показатели на боковых визуализациях. Славно.