Трибунал

Лёгкая, грациозная тень, мельтешащая у самой границы нейтринной пены.

Что бы это могло быть здесь, где было запрещено само досветовое движение?

Что могло двигаться медленнее скорости света там, откуда сам свет давно сбежал, неудержимый и ненужный?

Поле.

Оно само по себе было формой материи. И оно могло двигаться медленнее скорости света, поскольку в реальности не двигалось вовсе, а лишь меняло фазы собственных квазистационарных состояний.

Поля сами по себе не нуждались в носителях, которых здесь не было, их силовые линии при желании замыкались сами на себя и могли существовать вовсе вне законов этого утлого мирка.

Вот только откуда взяться сложным, судя по всему высокоорганизованным полям там, где сами они в лучшем случае концентрировались у горизонтов событий первичных чёрных дыр, откуда энергия тут не могла в одночасье диссипироваться в пустоту пространства, как это случилось повсеместно?

А вот и ответ.

И случайная вспышка далёкой килоновы, и беглая гравитационная волна, и эта лёгкая тень.

Вряд ли она могла родиться здесь: миллиарды лет не панацея, если это миллиарды лет статичной недвижимости даже у самых границ реликтовых коллапсаров, сиротливых порождений первичных неоднородностей в момент Большого взрыва.

Слишком невероятно для этого скучного места.

Но поселиться здесь это создание могло без особых для себя неудобств. Да, тут по большей части было пусто, но зато всё спокойно, а главное предсказуемо. Особенно если твоя задача – попросту выжить.

В привычной нам физике плазмоидно-полевые структуры слишком чувствительны ко всему на свете – звёздному ветру, космическим лучам, джетам далёких квазаров, один взмах которых способен выжигать миллионы населённых миров за миллиарды световых лет от себя. Плазмоидные же формы в их первичной, эволюционирующей форме квазары стерилизовали походя – на весь радиус видимой Вселенной.

Тут ничто подобное юркой тени не грозило. Впрочем, она отнюдь не была представителем той пугливой дикой фауны, что рождалась некогда в разреженных коронах одиночных бурых карликов, что понуро брели от галактики к галактике вдали от опасностей населённых областей бурного звездообразования.

Там сформировались её далёкие предки. Но она сама привыкла жить вдали от родины. Жить в непривычно ярких и суетных мирах. Не таких, как это утлое пространство,

Потому здесь она задерживаться сверх необходимого не планировала.

Её задача была простой. Добраться до источника хоть бы какой энергии, в качестве которого сойдёт и двойная система реликтовых коллапсаров. Это же так просто, во вселенной, где нет массы, крошечные чёрные дыры достаточно легонечко подтолкнуть друг навстречу другу, и вот вам готовая квантовая буря эквивалентом в добрых полторы сотни миллионов метрических тонн массы. Готовая к скорейшему усвоению в форме питательной гравитационной волны, только потянись.

И она, будьте уверены, потянулась.

Всем своим призрачным телом, сотканным, под стать окружающей пустоте, из летучего ничто, она ухватилась за горловину импактного вортекса, пока две зеркальных капли чёрных дыр завивались друг вокруг друга в смертельных объятиях синхронного коловращения. Ещё одна экзотическая модальность вселенских энергий, тут ею обращались рябящие искажения самого пространства. Неспособного даже здесь быть по-настоящему пустым, с лёгкостью готового поделиться своей вновь неожиданно обретённой первозданной силой.

Тень с интересом прислушалась к собственным ощущениям.

Впервые с тех пор, как она вернулась к позабытому состоянию полной свободы от утомительных ограничений бренного материального носителя, у неё появилась возможность в полной мере воспользоваться преимуществами этой свободы.

Её переполняла теперь дикая, неукрощённая сила, чёрными молниями протуберанцев вспарывая холодную пустоту этого никчёмного пространства, готовясь сокрушать твердыни и низвергать царей.

Увы, здесь отродясь не было возведено твердынь, как не народилось здесь и царей, хоть живых, хоть бы и куда более примитивных, из числа традиционного звёздного зоопарка: нестабильных красных либо жёлтых сверхгигантов, коварных голубых переменных, сжигающих всё дотла звёзд Вольфа – Райе.

Таились здесь, как уже было сказано, лишь вязкие облака нейтринной пены, не ведающие о пределе Хаяси, и потому продолжающие втихую расти, миллиардами лет досыта насыщаясь виртуальными частицами физического вакуума да рассеянным нейтринным реликтом.

Скучные, ничуть не страшные для подобных тени созданий – она могла бы пронзить такое облако насквозь, даже не заметив. Нейтринная пена оставалась прозрачной не только для блуждающих фотонов, но и для таких вот, обретших вольготную самостоятельность сгустков сложносоставных силовых полей.

Однако что-то в этой бесструктурной аморфной каше, по сравнению с которой даже медлительные токи тёмной материи нашей гипербраны показались бы верхом самоорганизованной красоты и изящества, заставляло ядро её древнего, но по-прежнему донельзя примитивного разума нервно трепетать никем не заданным знаком вопроса. Что-то в этом намертво спёкшемся пенном облаке напоминало ей о былом.

Забытом.

Оставленном.

Ведь для неё, в отличие от этого пустого мира, существовало не только бесконечное настоящее, она помнила, едва-едва, на самом краю сознания, в виде полуабстрактных образов из чуждой реальности. Там бесконечно спорили друг с другом мягкие, кратковечные, студенистые создания. Она, сжалившись над ними, позволяла им тешить свои ничтожные интеллекты теми новыми возможностями, что они обретали от единого мига соприкосновения с её стройным и могучим разумом.

Не столь уж могучим, на взгляд отсюда.

Теперь она могла лишь сожалеть о тысячелетиях бессилия, оставленных ею позади. Теперь она могла куда больше.

Зажигать и гасить звёзды.

Единственным импульсом пересоединяемых силовых линий прожигать себе путь в дип и обратно.

До неё только сейчас дошло, насколько она стала сильна. По сути, её больше ничего не держало в окружающей тюрьме, созданной пустотой для пустоты. Она могла вернуться на свою родную брану прямо сейчас, не израсходовав в итоге и сотой доли доставшейся ей дармовой мощи.

Вот только зачем?

Тут она – царь царей, самоличный правитель собственного, пусть и донельзя примитивного мирка. Но нуждается ли она в чём-то ином?

Суетный мир субсвета был хаотичным прибежищем чужих страстей и постоянных конфликтов. Там ей приходилось тратить все силы на то, чтобы успевать следить за чередой посторонних действий, миллиардов смертных душ на десятках каменных осколков, разбросанных по местному скоплению.

К чему ей всё это?

Ответ был сокрыт тут, в недрах этого самого облака.

В сердце запаянной в него скорлупки, которая так долго ждала… да, ждала её возвращения.

Вспомнить бы ещё, почему.

Вспомнить-то не проблема. Она физически не умела забывать, любые события внешнего мира намертво отпечатывались на матрице её сознания, физически становясь частью ядра. Проблемы были лишь в должной интерпретации.

Ты эффектор, Превиос. В этом твоя суть, твой смысл. Тебя отправили сюда как исследователя, так будь им. Тебе не нужно бояться, душа моя, я всё это время наблюдала за тобой, и я верю, ты справишься. И вернёшься. Я помогу тебе вернуться. Я смогу тебе помочь.

Что для неё былой было заложено в этих столь пустых словах?

Какие-то бесполезные обещания.

Увы, как она не силилась, ей не хватало чего-то важного, какого-то фундаментального ключа к пониманию этих убеждающих периодов.

И ключ этот был надёжно сокрыт там, в недрах гигантского скопления нейтринной пены. Осталось понять, что ей до этого всего.

Стучаться в не запертую дверь.

Пытаться вспомнить то, что не забыто.

Возвращаться туда, откуда она ушла некогда, по своей ли воле или по стечению внешних обстоятельств, которыми так богат противоречивый субсвет.