Трибунал

Трибунал
Роман Корнеев

Летящие спасли человечество от неминуемой катастрофы, но в результате оно застряло в ловушке Барьера, не в силах покинуть пространственную тюрьму. Однажды это должно было закончиться мятежом против Конклава Воинов, а за всяким мятежом рано или поздно последует и трибунал.«Мятеж» изначально был задуман в качестве романа с продолжением, большинство его сюжетных линий так или иначе заканчивались открытым финалом. Настало время продолжить. Бескомпромиссно твёрдая фантастика гарантирована!

Трибунал

Роман Корнеев

И клином сходится свет

На дальней точке там, позади

На самой лучшей из возможных планет

Да только там её давно уже нет

Её уже не найти

Нойз

Иллюстратор Алекс Андреев

© Роман Корнеев, 2023

© Алекс Андреев, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0059-6422-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тело не умело сомневаться в своих действиях, как не умело оно и спорить с эхом далёких приказов. Крошечному камешку, заброшенному в недра чужого звёздного скопления, была дарована лишь тень собственной воли, толика самостоятельного разума, призрак субъективной точки зрения. В его задачи не входило принимать решения, тело было лишь ретранслятором чужих директив, основанных на обрывочных, зачастую ложно интерпретированных сведениях. Они приходили с неизбежным запозданием, но проблема была не в межгалактических расстояниях и не в заведомой невозможности полноценного контакта с недосягаемо далёким разумом, которого не дозваться никаким наблюдателям, сколько бы они не просили, сколько бы не умоляли об одном: не вмешиваться, оставить эту сломанную галактику в покое.

С этим тело могло бы им помочь. Просто дав себе волю застыть хладным камнем по эту сторону субсвета. Просто однажды замолчав.

Но однажды подобное поведение привлечёт к себе внимание извне, и тогда, пожалуй, чуждый разум не ограничится одним только праздным наблюдением. Так пассивная угроза станет почти неизбежной опасностью. Если в жизненную программу тела и была на базовом уровне заложена какая-то витальная потребность, то это острое желание сохранить статус кво.

Не какой-то мифический Большой Круг, о котором грезили симбионты в этом пропащем звёздном скоплении, но некое высшее мерило стабильности бытия. Тело остро протестовало против необратимых событий и не подконтрольных последствий. А привлекать к этим событиям внимание прародителя означало неизбежный крах того хрупкого равновесия, которое тут и без того висело на волоске.

Прародитель сокрушит этот уголок пространства, погрузит его в горнило всеобщей резни, просто бросив сюда один настороженный взгляд. Оно к подобному ещё не готово и вряд ли будет готово когда бы то ни было по эту сторону Вечности.

Из опасения разрушить сложившийся спорный баланс сил, тело инстинктивно пряталось ото всех уже добрую тысячу террианских оборотов, и наблюдателей своих, что были разбросаны по всем обитаемым мирам, оно с началом Века Вне приучило ускользать даже от всевидящего ока Хранителей, что уж говорить о контакте с прочими суетными разумами, возомнившими себя вершителями чужих судеб в границах Барьера.

Но им не хватало ума догадаться, что скрывается тело ради их же блага. Они не оставляли попыток его отыскать и даже в итоге почти сумели это сделать. Себе на погибель, если так посудить. Телу в итоге пришлось, повинуясь собственным инстинктам, бросить преследователей там, в пустоте чужой браны.

Иного и быть не могло. Тело оперировало пространством-без-времени так тонко и так чутко, что у них на самом деле не было ни единого шанса на успех, они бы не смогли продолжать его преследовать, даже если бы привлекли на свою сторону все силы собственных спасителей, куда более привычных к безвременью.

К счастью для оставшихся в субсвете, это было также совершенно невозможно.

Не сейчас.

Не в этой версии бытия.

А значит, тело могло вновь затаиться и продолжать наблюдение.

Глава I. Запутанность

Застывшее пространство, чьим единственным физическим законом стало полное отсутствие какого бы то ни было движения. Пространство, по причине излишних внутренних симметрий лишённое самого понятия массы покоя, а значит, парадоксальным образом не обладающее способностью поддерживать в себе движение медленнее скорости света. Призрачное пустое нечто, в котором всякое вещество давно разлетелось инфляционным пузырём идеального газа не успевших толком провзаимодействовать первичных частиц, оставив после себя лишь фоновую засветку реликтового излучения.

Мёртвая, холодная, плоская пустота без макроструктуры.

Такой бы она казалась всякому неискушённому наблюдателю. Сумей он благодаря сознательным ли усилиям, или же волею злого рока угодить в это космологическое болото, последнее, что бы пришло ему в голову, это вертеть головой по сторонам в поисках опасности для собственной жизни.

Полно, самое позднее, что в этой вариации стандартных четырёхмерных де-ситтеровских пространств могло угрожать макроскопическому наблюдателю, способному сюда благополучно проникнуть, рассеялось и остыло ещё на стадии эпикрозиса – за первые тысячелетия скудного существования этого в высшей степени этого слова ничто.

Выхолощенное пространство без времени. Одна лишняя координата превращает привычное нам пространство в огненный, текучий, плохо структурированный хаос дипа. Одна вырожденная координата превращает любую, даже самую вычурную динамику в вечную статику.

Это и составляло здесь единственную опасность. Ни единого кванта энергии спектром выше пары миллиэлектронвольт, ни единого надёжного источника барионной материи для поддержания термоядерной реакции. То, что попадало сюда, было обречено лишиться всякого шанса вырваться обратно без посторонней помощи, навеки повисая в черноте и пустоте безвременья.

Во всяком случае, так всё выглядело из космологических далей. Нюансы, как всегда, были куда интереснее. Даже это донельзя упрощённое, вырожденное пространство не было ими обделено.

В глубинах едва теплящегося моря древних фотонов застыла ещё более зыбкая субстанция запутанных квинтетов наших привычных, лёгких, юрких, едва уловимых нейтрино. Как и всё здесь, они не обладали массой покоя, но будучи собранными в мета-стабильные квазичастицы, стерильные нейтрино превращались в нечто вроде призрачной материи, которую здесь попросту нечему было подвергать эрозии. Так за миллиарды лет нечто почти бестелесное и совершенно невесомое скопилось в гигантские – диаметром в декапарсеки – почти неразличимые для постороннего наблюдателя облака квантовых нулей и единиц нейтринной пены, буквально заглатывающей всё вокруг, навсегда погружая в свои недвижимые глубины.

Так ловушка для смельчака, рискнувшего сунуться в это вымороченное пространство, окончательно захлопывалась.

Сколько поколений космических цивилизаций сменили друг друга с тех пор, как зажглись первые звёзды населения II? Сколько из них сумели выбраться из западни медлительного субсвета, чтобы взяться покорять Вселенную? Сколько раз вольно или невольно они проникали сквозь ничтожное в межзвёздных масштабах пространство меж космологических бран? Сколько из них застряли в итоге в тенётах нейтринной пены, совершенно непроницаемой для обычной барионной материи за исключением, может быть, сверхтекучего глюонного супа из недр невероятно и чудовищно горячих кварковых звёзд? Сколько сумели затем спастись?

Возможно, считанные единицы. Слишком мала вероятность столь невозможного события.

Две гипербраны, несущих на себе наше и чуждое пространство, даже в недрах дипа слишком редко приходят в достаточное сближение, чтобы реализовать вероятность вслепую преодолеть потенциальный барьер между ними, не рассыпавшись на суперсимметричные частицы и не устроив по итогу вселенский фейерверк.

Возможно, за время существования Вселенной этих смельчаков случились миллиарды.

Пионеров чужих пространств, совершеннейших безумцев, увлечённых новым знанием больше, чем собственной безопасностью. Презревших все риски, сунувших собственные головы в пасть неизведанному и победивших само пространство только лишь затем, чтобы сгинуть в безвестности, так и не сумев никому сообщить о своём открытии.

Вот один из них, взгляните. Ах, да. Любой наблюдатель здесь фактически слеп и глух. Просто поверьте на слово, вот это небольшое замыленное пятно в дальнем нейтринном спектре, прожигающем звёздные балджи галактических ядер насквозь, будто пустое место. Это всё, что осталось от закованного в кандалы призрачной пены утлого террианского судёнышка. Ноль кельвин, ноль ватт. Тепловая смерть локальной вселенной. Безжалостное фиаско чужих устремлений. Братская могила.

Во всяком случае, некоторое время дела обстояли именно так.

Можно ли в этом застывшем пространстве, где времени было отведена лишь весьма абстрактная роль дежурного статиста, «кушать подано» на космологических масштабах событий, говорить о каких-нибудь соразмеримых краткой человеческой жизни промежутках между «тик» и «так»? Впрочем, неважно, люди-то внутри ещё живы. Формально, очень формально, покуда потрескивают в недрах скорлупки всё новые ядра сборки долгоживущего эка-тория, завёрнутой в гафниево-циркониевую матрицу. Температуры в области абсолютного нуля тем и хороши, что даже в нашем мире в буквальном смысле замораживают время. Тут же и подавно – если твоё тело, не разрушившись, пережило криофазу, то пролежит теперь в сохранности и сто лет, и тысячу. А при полном отсутствии радиационного излучения извне речь может идти о миллионах.

Вот только к чему тебе это знание, если никто тебя уже не разбудит, да и скорлупка твоя навеки останется заперта – мухой в этом полощущемся на квантовых волнах иномировом янтаре экзотической физики.

Разве что случится чудо.

Да в этом мире что угодно будет чудом.

Случайный отблеск далёкой звезды во вселенной, где не рождались звёзды.

Слабое колыхание гравитационной волны там, где пространство и без того было надуто в замкнутый пузырь.