Художница с Хоккайдо

Искусство

Утреннее солнце светило мне в глаза. Не помню, как успела заснуть, но школьная форма уже не переливалась ночными огнями. Время на часах напоминало, что я должна уже заходить в зеленые сады школы, но вместо этого я сонливо пытаюсь не сомкнуть глаз. Было опрометчиво с моей стороны пропустить завтрак. Голод уверенно усиливался, но самое главное напоминал о моей беспомощности. Дома я справляюсь, питаясь мягкой и практически, жидкой едой. Да и время меня никуда не гонит. Но не в школе. Когда громкий колокол оповестил меня о начале обеда, мое сердце начало биться сильнее. Я чувствовала, как холодные иголки впиваются в пальцы на моих ногах, вызывая необъяснимую тревогу. Моя самоуверенность не позволяла мне попросить помощи, хотя я и осознавала о ее необходимости.

Я медленно спускаюсь вниз по коридорам. Большая, просторная столовая больше напоминает бальный зал, нежели место приема пищи. Обширные бежевые столы и, освещающие простор, окна с трех сторон света. У прилавка я стояла недолго. Схватив зубами самое очевидное, что могли позволить мои возможности. Завернутую булку и пачку сока. Я остановилась у стола и… замерла. Что дальше? Я стояла, словно вкопанная и не отводила измученного взгляда с обычной пачки еды. Любопытные взгляды косились на меня, словно ожидая продолжения. Безрукая девушка, неспособная открыть пачку сока. Моя беспомощность грызла мне душу с каждой секундой, длившейся бесконечно долго. Мысли мешались в том самом месте, и я просто хотела сбежать. На моих глазах, снова накатывали слезы. Я никогда не любила вызывать к себе жалость, но видя, как на меня смотрят, чувствовала именно это. Я развернулась, махнув рукавами, будто плащом, и шустро скрылась за первым же углом. Я бежала, не останавливаясь ни на миг. Я знала куда мне идти. Слезы медленно стекали по моим щекам, и как бы я не старалась, не могла их сдержать. Этаж за этажом. До самой крыши. Я вновь почувствовала, приятно массирующие, камни под ногами. Солнце слепило замыленные глаза. Я упала, облокотившись к стене, и, расслабленно вытянула ноги к теплому солнцу. Мне хотелось раздеться, дабы впитать все тепло. Мои ноги гудели, будто принимая боль всего тела. Слеза сверкала по моей щеке, словно жемчужина, приятно щекоча мягкую кожу. Я ни о чем не думала в тот момент и вряд ли заметила его, даже если бы он сидел рядом. Молодой парень смотрел на меня, не отрывая глаз. Его вид, словно он искал меня всю свою жизнь, пугал, но в то же время удивлял, производя странное впечатление. Он не сказал ни слова, лишь присел напротив, достав карандаш и листок скомканной бумаги из потертого пиджака. Я приподняла, залитые слезами, глаза, наблюдая, как он нагло и бесцеремонно сел вырисовывать плачущую девушку. На его лице трудно было разглядеть и долю эмоции, столь он был увлечен процессом. В один момент он улыбнулся и протянул мне листок. Я с интересом взглянула, вытерев слезы плечом, хотя настроение и продолжало ускользать. На умелом карандашном рисунке была я. Скомканное создание с заплаканными глазами и грустным, миловидным лицом. Непривычно видеть себя со стороны. На миг мне стало стыдно, за то, что я позволяю себе раскисать. Обычный, блеклый рисунок заставил меня почувствовать себя иначе. Заставил взглянуть на мир в других красках. Я наблюдала за точными деталями и штрихами. Мое лицо было таким натуральным. Таким живым. Таким настоящим.

Отвлекшись на рисунок, я даже не заметила, как парень просто ушел, не проронив ни слова, но то, что он заставил меня подняться на ноги – неоспоримо. Едва я приблизилась к двери, как из нее молнией вылетела Юки. Ее взгляд пылал диким пламенем, словно в школе произошел всепоглощающий пожар. Только заметив, что она задела меня за плечо чуть ли, не снеся с ног, ее бушующий взгляд растворился под легким дуновением ветра. Я удивленно глядела на свою энергичную подругу, ожидая, что она объяснит свое поведение, как она, вдруг, подпрыгнула и бросилась мне в объятия. Юки сжимала мои плечи, покачивая в своих руках, а я с каждой секундой удивлялась все больше.

– Прости, прости, прости! – повышая тон голоса, почти кричала Юки. – Я ведь знала, что ты еще не освоилась, но бросила тебя, а теперь ты сидишь на крыше в слезах и голодаешь. И-и-и, все из-за меня.

Ее голос медленно тускнел, хотя и не терял былой ласковости и настроя. Так, значит, она переживала за меня? Юки усадила меня перед собой и раскрыла упакованный бэнто, от которого все еще исходил теплый аромат. Хоть я и была голодна и охотно принимала еду из ее рук, все равно чувствовала себя неловко. Беспомощно. Мои ноги продолжали гудеть, словно намекая о себе, а пальцы чесались сквозь обувь, из-за чего я постоянно ерзала, словно маленький ребенок. Меня это не волновало. Мои мысли были забиты скромным рисунком.

– Я снова видела того художника, – сказала я, ненадолго прервав трапезу.

– Художника? Должно быть он часто здесь зависает?

– Он нарисовал меня.

Юки удивленно взглянула на меня. С таким детским любопытством, что даже перестала протягивать мне еду. Ее глаза романтично засветились, щеки порозовели, а губы вытянулись в пугающей ухмылке. Я указала на свой карман и Юки мигом схватилась за скомканный листок. Ее зловещая ухмылка расплылась еще сильнее.

– Я тоже бы хотела рисовать.

Мои слова, будто вернули Юки в реальный мир. Она засунула мне в рот последний томат и пожала плечами.

– Так запишись в кружок рисования! Они принимают всех желающих.

Я наблюдала за ее реакцией, возможно, как и она за моей. Не пытается ли она надо мной пошутить? Рисовать? Без рук? Я не могу даже поесть самостоятельно, не вывалив на себя пол тарелки, а сама мысль о том, чтобы рисовать, вгоняла меня в ступор, но Юки видимо была настроена серьезно.

Уроки пролетели также быстро, как и вчера. Яркое солнце палило в окно, и моя новоиспеченная подруга уверенным шагом двигалась в мою сторону. Она вновь бесцеремонно схватила меня за рукав и потащила по длинному коридору. Наверх. Я знала куда она меня ведет, поэтому не стала прерывать ее устремление глупым вопросом. Толпа, словно растворилась, когда мы поднялись на третий этаж. Тишина пугала, но Юки уверенно продолжала вести меня к, распахнутой настежь, двери. Из нее доносились звуки, которые мне не так часто доводилось слышать. Звуки кисти, пляшущей по бледному холсту. Резкий запах, который я почувствовала зайдя внутрь, сбивал меня с толку. Запах красок, марлей и напиленного дерева. Ученики сидели ровным кругом, создавая впечатление рыцарского стола, а позади них нависал учитель, который заприметил нас дружелюбной улыбкой сразу, как мы вошли.

– Добро пожаловать. Что интересует? – спросил учитель.

Его манеры напоминали манеры достопочтенных самураев, представших перед императором. Его голос был уверенным и сдержанным, как и его черный пиджак, отсвечивающий яркой, цветочной эмблемой.

– Моя подруга хочет вступить в кружок, – ответила Юки, не теряя энтузиазма.

Я могла лишь позавидовать, потому что мой энтузиазм медленно утекал каждый раз, когда я бросала робкий взгляд в сторону, машущих руками вдоль холста, художников. Мои глаза резко остановились на знакомой фигуре. Он смотрел на меня в ответ. Тот самый парень с крыши. Завидев, что я обратила на него внимание, он, покраснев, спешно спрятался за холстом.

– Мы всегда рады принять новых артистов, – радостно улыбнулся учитель и подошел ко мне почти вплотную.

Он внимательно осматривал меня, не скрывая любопытства. Его глаза бегали по мне, то вдоль, то вперед, но ни на чем конкретно так и не остановились.

– Хм, любопытно. В тебе явно что-то есть, – произнес он, почесывая подбородок, словно хитрый ученый.

Что-то есть? Может правильней сказать: «чего-то нету». Снова на меня накатило чувство, что надо мной просто издеваются. Мастер уверенно кивнул и искренне улыбнулся.

– Хорошо. Садись рядом с Икари. Поглядим на твои таланты.

Я скромно кивнула, а Юки на радостях обняла меня, и, пожелав удачи, шустро удалилась. Я неуклюже брякнулась на, высокий с подножками, стул. Белый чистый холст предстал передо мной во всей красе, и лишь моя фантазия могла оживить этот кусок бумаги. Мне было неловко. Я чувствовала, как щеки окрашиваются румянцем. Я ожидала однозначной реакции, что-то типа: «Как ты можешь рисовать, у тебя же нет рук, это бессмысленно». Наверное, потому, что я сама так думала, но ни один в этом кабинете не сказал мне ни слова. Все сидели, словно витая где-то в облаках. Занятые своими творениями, они оставались с ними наедине, будто это было нечто личное. Все художники такие? Задумчивые. Скрытные. Самобытные.

– Как тебя зовут, юная художница? – спросил учитель.

– Рин.

– Хорошо, Рин. Для начала сделай пару набросков. Не пытайся сразу нарисовать шедевр. В нашем скромном деле достаточно лишь начать.

Очень смешно, учитель. Вновь чувство неловкости. Может он и правда надо мной просто подшучивает. В этот момент я и не представляла себе возможности даже взять кисть, не то, чтобы создать шедевр, но учитель сразу заметил мое негодование.

– Почему ты не рисуешь, Рин? – загадочно спросил он, будто не зная ответа.

– Я-я не знаю… Н-не знаю как, – с тяжестью произнесла я.

Первый момент в моей жизни, когда слова дались мне так трудно, но учителя это видно вовсе не заботило или он просто не захотел показаться нетактичным.

– Логично, что руками ты рисовать не можешь, но другие та части тела у тебя на месте. Ноги, к примеру.

Ноги? Он что шутит? Он предлагает мне рисовать ногами? Н-но, как это возможно? Мои ноги устало загудели вновь, будто привлекая мое внимание.

– Ох, юная Рин. Ты даже не представляешь, на что способно человеческое тело, – учитель говорил искренне и без преувеличения вдохновлял.

Для меня это было чем-то абсурдным. Я ловко выпрыгнула из легких туфлей. Приятный ветерок продувал мои голые ступни. Боль и усталость мгновенно улетучились вместе с облегчающим дуновением. Я вытянула ноги к холсту, расположившись на стуле практически в лежачем состоянии и зажала кисть меж пальцев ног. Я медленно провела кистью по белому холсту, и как только на нем появилось первое очертание, мои мысли обрели покой, а душа небывалый восторг. Я рисую. Рисую! Я не могла сдержать улыбки, словно накатала целое произведение искусства, но восторг и радость переполняли меня в тот момент, возвышая на невиданную высоту. Этот прекрасный миг не суждено было забыть уже никогда.

Дома, шлепая босыми ногами по теплому полу, я бескультурно тянулась кончиками пальцев до всего, на что бросала игривый взор. Деревянная ложка далась мне первой. Я аккуратно подносила ложку ко рту, крепко сжимая ее между пальцев ног и наконец, спустя долгое время, ела без неловких моментов. Лежа в своей постели, я наблюдала не за ночной луной, которая красиво светила в мое окно, а за своими тонкими пальцами, заменившими мне руки. Розовые ногти светились, отражая блеск луны. Это странно. Часами наблюдать за своими ногами, словно они какая-то картина, но раньше я и не задумывалась, каким красивым телом одарила меня природа.

Звонкий колокол заставил меня дернуться. Обед. Я медленно спустилась на нижний этаж. Ученики рассаживались вдоль длинных столов. Я покрутила головой. Мои неряшливые волосы сползли за уши и больше не налезали на глаза, открыв мне дорогу вперед. Я купила тоже, что и вчера, упакованную булку и пачку сока, но на этот раз вернулась на крышу с неудержимым стремлением. Оперевшись о стену, я шустро выскользнула из туфлей. Теплый ветерок продувал сквозь пальцы. Я умело схватила упаковку, и, сжав верхушку пальцами, потянула в разные стороны. Булка раскрылась, как по волшебству. Я вытащила булочку из упаковки, и, довольная своими успехами, поднесла ее ко рту. Порой представляя, как это смотрится со стороны, я чувствовала себя нелепо, но думаю, мало бы кто стал спорить об этом с безрукой девочкой. Солнце светило мне в лицо и подсвечивало мою нескрываемую улыбку. Знакомый силуэт сжато сидел в стороне. Он молчаливо наблюдал за мной, как я одними ногами умело и безжалостно разделываюсь с пищей. Заметив, что я смотрю на него, он робко отвернулся, сжав плечи еще сильнее. Похоже, что он очень застенчив, раз максимум на что его хватает – это робкий кивок в мою сторону. Я аккуратно поднялась на ноги. Камни массировали мои босые ступни, пока я шаг за шагом продвигалась на встречу к знакомому художнику. Я остановилась прямо перед ним, закрыв ему солнце своим телом. Он поднял глаза и взглянул на меня, но тут же увел взгляд, мило покраснев. Я присела рядом с ним. Пачка сока далась мне чуть сложнее. Мне понадобилась три попытки, чтобы успешно вогнать соломинку в маленькое отверстие. Я старалась не смотреть на него прямым взглядом, но косилась, с интересом представляя, что он рисует на этот раз. Но молодой парень не отводил от меня глаз, лишь стыдливо таращась на меня, словно я модель из журнала.

– Извини, – послышался теплый голосок из его уст. – Я Джонатан.

– Ничего. Поверь, ты не первый кто на меня так пялиться. Думаю, не трудно заметить отсутствие обеих рук. Я Рин, – уверенно ответила я, удивившись самой себе собственному командному тону.

Джонатан выглядел мило, особенно когда смущался, а смущался он каждый раз, когда останавливал на мне взор больше, чем на пол секунды. По бокам его волос виднелись светлые локоны и какой-то ненатурально яркий цвет глаз. Иностранец? Только если наполовину. В конце концов, не зря же его зовут Джонатан. Я обратила внимание на его пальцы. Тонкие. Костлявые. На кончиках запачканные серым грифелем. Любуясь на свои пальцы на ногах, я замечала странное сходство, что чарующе привлекало и порой заставляло смутиться и меня.

– Я-я… смотрел на тебя не из-за рук. Просто я люблю рисовать людей.

– Людей? Думаю, когда-нибудь и у меня получится рисовать людей.

Джонатан выпрямил плечи и засветился от счастья.

– Это вовсе не трудно. Достаточно просто отражать детали человека. Его тело, эмоции, черты.

Отражать детали. Его рисунок идеально демонстрировал это. Эмоции на моем лице оживали прямо с листа бумаги. Сок в моих ногах уверенно истощался. Я подпрыгнула и потянулась. Будь у меня руки, я бы вытянула их высоко к солнцу, которое так приятно грело шею. Я дружелюбно улыбнулась Джонатану, и он вновь покраснел, слегка склонив голову, но в этот раз не увел миловидной улыбки.

По окончанию уроков я направилась прямиком в класс рисования. Кабинет практически пустовал. За столом сидел лишь учитель и юная художница, не сводившая глаз от, заполненного красками, холста. Завидев меня, учитель вытянул губы и указал на свободный стул. Стул выглядел иначе, чем вчера. Широкий, несильно высокий, с мягкой спинкой и миниатюрной подушкой у поясницы.

– «Это для меня?» – первая мысль, которая заползла мне в голову.

Я расположилась на новом стуле, вытянув ноги вперед. Ничего мне не мешало. Подушка приятно массировала спину и мне не приходилось елозить по стулу в поисках удобной позы. Класс постепенно заполнялся художниками, которые рассаживались по своим привычным местам. Учитель бродил вдоль холстов, наблюдая и давая советы ученикам, которым они требовались. Он остановился позади меня, с любопытством взглянув на мои усердные попытки рисования.

– Ты слишком напряжена, Рин, – отметил учитель, присмотревшись к моему рисунку. – Я же говорил тебе, не пытайся создать шедевр. Поверь, у тебя еще будет возможность воплотить свои мечты на поверхности бумаги.