Нос. Том 2

Ухватившись покрепче за провода, я начал спускаться, осторожно перебирая ногами по стене из мелких камешков. Когда я ощутил под стопами крышку балкона, мне стало чуть полегче. Осталось только перепрыгивать с одной крыши на другую вниз, шашечками, и не падать с них. Мои ноги подкосились, когда я посмотрел на следующую крышу внизу. До неё было не так уж и далеко, но схватиться на ней при приземлении было не за что, а холодный сильный ветер заставлял меня волноваться, что я упаду или подскользнусь на маленькой ледышке, или ещё чего, и сорвусь. Но деваться мне было некуда: обратно подниматься было не вариант, потому что уебаны наверняка уже ломились на крышу за мной. Можно было бы, конечно, попробовать заскочить в окно того балкона, на крыше которого я сейчас стою, но это очень рискованно… Хотя, в такой ситуации навряд ли есть нерискованный вариант действий.

Я опустился на колени и слегка выдвинул голову за границу балкона, чтобы посмотреть, не открыто ли случаем окно на нём. Но в первую очередь я увидел бесконечное расстояние до земли, которое точно оказалось бы конечным, если бы я начал преодолевать его. Резко отстранившись от края крыши, я слегка откинул себя назад к стене дома, чтобы передохнуть и отдышаться, но стены за моей спиной не оказалось.

– А-А-А-А-А! – истошно заорал я, упав на диван и уткнувшись спиной в его спинку.

– Чего ты орёшь так? – недовольно спросила Саша.

– Мне было страшно.

– А представляешь, как мне было страшно, когда я решилась, наконец, на операцию?

– Какую операцию? – я старался быть спокойным и вежливым, но моё сердце бешено колотилось, и я всё никак не мог отдышаться.

– Ну, знаешь… Я же родилась… Ну ты знаешь. С микропенисом и вагиной. И я типа никогда не знала, мальчик я или девочка. И мне было очень трудно решиться и признать себя кем-то. А ещё труднее было кому-то об этом рассказать. Но спасибо вам всем за поддержку, – она улыбнулась нам всем, – и я наконец приняла себя и пошла ко врачу. Я решилась на операцию по удалению микропениса, а остатки его закатали в мою вагину, сделав её красивее…

– Пизде-е-ец… – протянул я, дёргая свою кофту за воротник, чтобы выпустить горячий воздух из неё и впустить холодный. – А детей ты иметь можешь?

Внезапно мне захотелось пить. Только я перевёл взгляд с Саши на кружку и потянулся за ней, как она, стоя на одном месте, всё никак не давала себя поймать.

Саша раскинулась по дивану, закинув голову и руки на его спинку.

– Дети? – спросила она. – Знаете…

Она собралась снова в одну фигуру и сделала интригующий взгляд.

– Вы знали, что… Ну… Это типа моя работа, и я о ней ещё никому не говорила, вы первые, так что тс-с-с! – пригрозила она нам пальцем. – Вы знали, что все люди рождаются больными шизофренией? То есть все младенцы больны ей. Не верите? Подумайте сами! Негативная и позитивная симптоматика на лицо: отсутствие внятной речи, мышления, ничего не могут делать сами, при этом бред, аффекты и всё такое… И, в общем, по мере взросления человек излечивается от шизофрении, но если в его жизни что-то идёт не так, и что-то провоцирует шизофрению, то это что-то просто провоцирует возвращение человека в его естественное с рождения состояние. Может, это даже некий защитный механизм… А любом случае, шизофрения теплится внутри нас всегда, и просто некоторые люди бывают столь неудачливы, что возвращаются к ней. Думаю, такую же теорию можно сделать касательно всех остальных видов расстройств психических. Возможно, это всё вообще одно целое, и все расстройства – это тоже возвращение в естественное шизо-психо-состояние при рождении.

Слушая её, я больше всего внимания обращал на сочетание «шизо». Оно вызывало у меня ассоциации… Шизо… Шезлонг… Полосатость… Жвачка «Бумер»… Как же я бы сейчас её пожевал, бля…

– И вообще… – с интересом продолжала она. – Ещё и кошки больны шизой. У них постоянно галлюцинации, они видят то, что не видят люди. А кто ещё видит то, что не видят другие? Шизофреники! Где между ними разница? Нигде!

– Саша, хватит, – жалобна простонала Света. – Мне кажется, что я с ума схожу… Я боюсь… А если это навсегда? А ЕСЛИ ЭТО НАВСЕГДА?!

Она раскачивалась, сидя на диване, а потом легла и начала хныкать.

– Ты с ума сходишь? А я? Я тоже? Почему навсегда? Давай не навсегда? – начала трясти её Саша, а она просто легла на бок и пыталась завернуться в свои руки.

– Я не знаю где, но я уже раз двадцать сошёл… – пробормотал Марк. – Это навсегда. Уже. Я только что был… Не помню где… Мы сошли. А обратно… Обратно не выйдет, потому что нет обратного слова «сошли». Это в один конец билет.

Я тоже начал ощущать схождение ума, когда они заговорили об этом. Страх сковал меня. Я боюсь остаться без ума навсегда.

– Бабушка, дай пирожков, – прошептала Света.

Я посмотрел на неё и не понимал, как её удаётся лежать на волнующемся диване.

– Я знаю… – начал я.

– Я тоже! Я тоже знаю! – подхватила меня Саша.

Марк двигал губами и языком, но ничего, что оттуда вышло, не отложилось в моей голове.

– Заткнись! Ты мешаешь врачу своими разговорами! – крикнул я ему.

Я хотел положить руки на стол для удобства, но стола под ними не оказалось. Я снова был в той же квартире, как и год назад.

– У меня есть рецепт… У меня есть рецепт… – пытался я убедить то, что уже давно ушло.

– Дорогой, сейчас не время для курицы этой, – Саша ласково обратилась ко мне.

– Соберитесь все сюда, – сказал я им.

Мы все, кроме Светы, приблизились друг к другу. Марк ударился лбом об меня, а боль почувствовал я.

– У меня всё на месте, – сказал Марк, обтрагивая себя.

– Возьмите себя в руки, – сказал я.

Они обняли себя.

– Мы в реальности? – я задал вопрос Марку.

– Да, как и до этого, – ответил он мне с лицом эксперта.

– Я тоже так думала, а потом вспомнила и забыла, и потом думала в лесу, а потом думала и забыла… – говорила Саша.

– Нам надо в магазин, – сказал я.

– А там что? – спросила она.

– Чтобы не сойти с ума.

– Ты иди… А я не знаю, что за город это, – качаясь, сказал Марк.

– Я знаю, и у меня есть рецепт… От ума… м?.. аша… с?.. аша, пошли.

– Пошли… – Саша встала, запнулась об стол и куда-то упала.

Я встал и пошёл в… раздевалку. Я повернул налево, но оказался в коридоре, который был справа. Я повернул налево на склад, но оказался в коридоре, который был сзади. Я повернул направо, и оказался в коридоре, который был справа. Я пошёл по коридору, но всё время приходил в комнату, в которой была другая комната. Мне неизвестно, сколько я ползал, но колени начали болеть. От вспышки захотелось пить. Я загребнул рукой снег, но рука застряла в пустом чужом ботинке.

– Марк! – крикнул я.

Марк вышел из декоративной прямоугольной дыры в стене.

– Магазин далеко…

– Ща я… Ща соберу тебе сумку… – пробубнил он и вернулся обратно за стену.

– Марк! – крикнул я.