Предпоследний день

– Ах устал? А я по твоему не устала? Я работаю сутками, пока ты, дружочек мой, занимаешься непонятно чем.

– Я найду работу уже на этой неделе.

– Да что ты?

Я зашёл к себе в кабинет, лёг на диван. Вика встала надо мной. Упёрла руки в бёдра.

– Что с тобой происходит, Макс? Что с тобой происходит?

– Ничего, Вик. Всё нормально.

– Ага, я вижу. В субботу приедут мои родители к нам на ужин. Отец хочет предложить тебе работу у него в организации. Надеюсь, ты понимаешь, что тебе стоит принять это предложение.

– Я тебе говорил, что я не хочу работать с твоим отцом.

– А что ты предлагаешь? Сам работу ты найти не можешь, – значит будешь работать у него.

– Я подумаю.

– До моих родителей и так уже слухи про тебя доходят, так что не надо всё портить.

– От тебя наверное и доходят, да?

Тут она взорвалась. Вика метнулась к окну, раскрыла его настежь, зачерпнула с карниза пригоршню снега и кинула мне его в лицо. Я аж подскочил от неожиданности.

– Ты чего?

– Того! Приди в себя уже! Порой мне кажется, что я за другого человека замуж выходила.

– Ты изначально знала, что я необычный.

– Сейчас ты не необычный. Ты опустившийся. Амёба просто какая-то. Мне очень больно видеть тебя таким. – Она вышла из моей комнаты, закрыв за собой дверь, но не хлопнув, как я думал, она сделает, а тихо прикрыв.

Вика ушла из дома через полчаса после нашей ссоры. Пошла к подруге, как я понял. А может ещё куда-то. Я снял крышку системного блока со своего компьютера, достал из под видеокарты кое-что, о чём я уже давно думал. На какое-то время, я, казалось, заснул, выпал из реальности, а когда проснулся, то я был уже не совсем собой. Я превратился в облачко белого дыма, что вылетело в окно навстречу холодному зимнему ветру и тут же рассеялось, словно его и не было вовсе. Так же рассеивается и наша жизнь после смерти, – подумал я.

Всё сразу поменялось, я погрузился на более глубокий уровень реальности. На дне ящичка с инструментами, что был в шкафу, у меня кое-что лежало. Я достал это кое-что. Холодная рукоятка была такой приятной на ощупь. Дуло я приставил к виску. Посмотрел в мутное зеркало, что находилось на дверце моего шкафа, словно забрало шлема. Лицо моё было не совсем моим. Острое и худое оно резко контрастировало с тем лицом, которое можно было заметить на нашей, с Викой, свадебной фотографии, что стояла на полке в зале. Я всмотрелся в свои глаза, и увидел за ними, как будто, ещё какие-то глаза. Эти глаза были другими – не грустными и растерянными, как мои, а жёсткими и отстранёнными. Словно глаза богомола. Мне стало плохо. Я опустил руку с пистолетом. Я не смог выстрелить в себя. Ни разу у меня это не получилось, а сколько попыток то было? Не знаю. Их не сосчитать, как и ступени в моём подъезде. Интересно, а в других многоэтажках количество ступенек тоже всегда разное? Никогда об этом не задумывался. Надо бы проверить. Хотя скорее всего это только у меня так. Невидимая рука ночами двигает ступени, добавляет новые или убирает некоторые старые. А зачем? Кто его знает…

Я сделал ещё несколько затяжек. Белый дым летал по комнате, словно змей бумажный. Пистолет я не стал убирать в ящик стола. Захотелось использовать его по назначению. Захотелось услышать грохот выстрелов, потому что слишком тихо было вокруг. Всё словно замерло в ожидании того, какой следующий шаг я сделаю. Я сделал шаг к окну, что по-прежнему было открыто. В комнате уже знатно похолодало из-за этого. Я заметил фигурку человека, – она двигалась странно подёргиваясь, словно кто-то тянул её за нитки. Это был какой-то пьяница. Может быть даже тот самый псевдовоенный. Готов узнать, что такое настоящие пули, дружище? Я сделал из своих рук жёсткую конструкцию. В правой руке был пистолет, а левая служила подставкой, упором. Поймав пьяницу на мушку, я какое-то время проследил дулом ствола за его движением, а затем медленно начал нажимать на курок. И тут он упал. Я удивлённо посмотрел на свой пистолет. Я не стрелял. Человек поднялся, принялся отряхивать штаны. Поскользнулся на льду, наверное. Ладно, чёрт с ним. Пусть живёт, сволочь эдакая. Хотя живёт ли он? А живу ли я, с другой стороны?

Я закрыл окно, оделся, спрятал все свои секреты по местам и вышел из дома. Спускаясь вниз не стал считать ступеньки, хотя так и подмывало, но я сдержал себя в руках. Достали уже эти ступени. Быстрые шаги через двор. Тут негде задерживаться. Мимо покорёженных турников и обкусанных лавок до сквера, где часто выгуливают собак и поглощают пиво какие-то люди. Люди. Как они мне надоели. Денег у меня почти что не было. Все сбережения были на карте у жены. Оно и правильно, конечно. Да вот только, мне сейчас нужны были финансы. Я хотел приобрести что-нибудь. В сквере сейчас было пусто как-то. Несколько подростков тёрлись у лавочки, качалась на качелях влюблённая парочка. Я дошёл до школьного стадиона. Раньше тут всегда собирались по вечерам всякие маргиналы. Сейчас, правда, никого из них здесь не было, а жаль.

Улица X, дом Z, квартира Y, звонок в домофон. Гудки.

– Кто?

– Это Макс.

«Блум-блум-блум», – сказал домофон.

Я зашёл в подъезд, влез в его тусклое и стылое брюхо, пополз по нему, словно гадкий жук.

Дверь входная. Дерево, обитое дермантином. Тут и там он сползал лоскутами вниз, словно кожура с гнилого банана. А почему гнилого? Ну, вот такие у меня ассоциации.

– Привет, – сказало небритое лицо с очками на переносице.

– Ну, привет.

Я зашёл внутрь, огляделся, разулся, надел тапки, что стояли сбоку от входа.

– Какими судьбами? – поинтересовался хозяин квартиры.

– Мутными, Лёша, мутными.

– Что случилось?

– Хочу убиться. Причём не только в переносном смысле, но и в прямом.

Я сел на продавленное, видавшее немало, кресло. Ноутбук на столе переливался огнями, словно ёлка, обтянутая колючей проволокой гирлянды.

– Классная подсветка.

– Ага. Люблю позалипать под хорошим сортом. Включаю техно, какие нибудь абстрактные клипы, типа тех, что были раньше в «винампе», и смотрю, смотрю…

– Ну и как?

– Расслабляет. А у тебя то, что стряслось всё таки? Расскажи.

– Я бросил работу. Надоело уже всё это терпеть. Дома тоже не сладко – жена считает меня мудаком, который забил на всё, кроме себя самого и своих загонов. Не понимает она меня. Не могу я больше это всё выносить. Жизнь словно катком по мне проходится, а никто, кроме меня, этого и не замечает. Для меня, последнее время, любая небольшая проблема – стресс на весь день, а то и на неделю. Я, порой, думаю, что меня по-хорошему, надо бы вообще в психушку закрыть. Мозги набекрень уже.

– А Вадим там как?

– Ищет какую-то девушку, ему кажется, что с ней как-то связана его судьба.

– И такое бывает.

– Ага.

Какое-то время мы посидели молча. Алекс включил музыку – её электронные вибрации немного меня успокоили. Ко мне подбежала его маленькая собачонка (всё время забываю её породу), обнюхала мои ноги, и выбежала из комнаты.

– Ну а у тебя что нового? – спросил я из вежливости.

– Да работаю по-тихоньку.

– А с Ксюшей что?

– Да непонятно ничего. Не могу разобраться в своих чувствах, – мы, конечно, поругались, но, я знаю, что стоит мне попытаться, – и я смогу её вернуть, причём без каких-то особых усилий, но я не знаю: хочу я этого, или нет.

– И такое бывает, – ответил я ему его фирменной фразой.