Темный Исток: Гончие Дзара

– На что это ты намекаешь?

Затворник тут же отступил, хотя страха не выказал:

– Спокойно. Я ни на что не намекаю. Лишь изумляюсь твоей неисправимой наивности. Серые стражи бывшими не бывают и доверять им не стоит.

– А я никому и не доверяю.

Однако Затворник не купился.

– Врешь! – заявил он. – Не надо быть элийром, чтобы понять ход твоих мыслей, Риши. Тебя уязвило, что серый страж не рассказал тебе правду. Ты близко к сердцу принял его прежние слова и поступки, счел его если не другом, то союзником и теперь недоумеваешь, отчего он умолчал о самом главном. Ничего не упустил?

Не в бровь, а в глаз, как говорится. Ихор у горла лейра развеялся.

– Он мог ее и не знать, – заметил я, по большей части лишь для того, чтобы отвадить мерзкий и насмешливый внутренний голосок. – Он мог решить, что я ранен и потому забрать на корабль. Ты твердишь о моей смерти, однако вот он я – вполне себе живой. Труп совсем не напоминаю, и Аргусу неоткуда было что-то подобное знать.

Затворник, к моему удивлению, согласно кивнул:

– Это правда. Ты и впрямь очень даже жив, однако… – он выдержал драматичную паузу, – тут есть кое-какая деталь, в корне меняющая дело. Ты, Риши, сейчас здесь, на Боиджии, в то время как твое прежнее тело превращается в песок на Шуоте.

– Что значит «прежнее»?

Меня, точно недоумка, одарили очередной снисходительной улыбочкой.

– С Тенями возможно все, дружище. Если ты помнишь принцип пробуждения способностей в потенциальном лейре, то можешь примерно представить себе и то, что произошло с тобой.

Влекомый любопытством, но в большей степени привычкой сыпать приобретенными знаниями о лейрах и Тенях, я сказал:

– Тот, кто желает открыться потоку Теней, должен пройти ритуал, с помощью которого его фактически доводят до состояния клинической смерти, а после приводят в себя. Сам испытуемый, при этом, меняется безвозвратно, как духовно, так и физически.

– Правильно, – широко улыбнулся Затворник и неожиданно пробормотал себе под нос: – Я, пожалуй, единственный лейр, кто избежал подобного ужаса. – Затем снова сверкнул глазами: – Но ты-то у нас случай особый. Мне кажется, твоя внутренняя мощь оказалась так велика, что после своей внезапной гибели, ты сам неосознанно создал себе другое, целиком состоящее из Теней тело.

От этого бреда у меня челюсть отвисла:

– Чего?

– Штука в том, что Исток не может обойтись без оболочки. Я полагаю, первое твое тело Гугса создал в качестве удобного футляра и одновременно усилителя резонансного взаимодействия с Тенями. Оно погибло, а привычка жить в домике осталась.

– Чего?!

Затворник всплеснул руками:

– Да что ты заладил-то со своим «чего»? Я говорю, что Исток не подвержен такой банальной слабости живых существ как смерть. Тело погибает, но сам дух, само воплощение Тени никуда исчезнуть не может. Некоторые природные процессы необратимы. И даже Исток обязан им подчиняться.

Откровенно говоря, слушать все это было больнее, чем узнать о своей безвременной кончине. И если последнее я хотя бы мог ощутить на уровне подсознания, то вот от всех остальных заявлений Затворника хотел просто выть во все горло. Что это за хрень?!

– Это чистейшей воды бред. Ахинея. Ничего более идиотского в жизни своей не слышал! – Меня распирало от возмущения. Сколько еще подобной чепухи придется выслушать, чтобы наконец разобраться в себе?!

– Ты так считаешь? А как же твое самоощущение? Неужто не чувствуешь разницы? Раны, которые сами собой затягиваются, сочащийся ихор? Из метафоричного образа воплощенной Тени ты, Риши, стал ею по факту. Ты погиб и возродился. Новым собой.

– Так не бывает. И так не должно быть, – заявил я с прежней пылкостью, но все слабеющей внутренней убежденностью. – Это все не сказка, а я – не мифический зверь.

Тон Затворник сделался снисходительным:

– Понимаю твое состояние, Риши, и, пожалуй, реагировал бы так же. Но, хочешь не хочешь, а тебе придется принять все как есть. Ты Исток, воплощенная Тень, самодостаточная и независимая от единого потока Теней. И хватит об этом. Я тебя сюда притащил не ради психотерапии.

И на том спасибо, хотел сказать я, но вместо этого, понукаемый стремительно рождавшимися в голове новыми идеями, спросил:

– Ты сказал, что попросишь об услуге взамен на помощь. Однако, судя по твоим же словам, помощь мне теперь не особенно нужна. Если я и впрямь… умер, – произносить это слово было до того неловко, что голос дрогнул, – а затем возродился свободным, то значит не могу и уничтожить поток. Ты сам это сказал: «угроза миновала». Ты никоим образом не посодействовал этому, а значит ни о какой ответной услуге и речи быть не может. Или я не прав?

Новую улыбку Затворника словами описать было невозможно. Он вроде и раздосадовался столь нелепому попаданию впросак, однако при этом остался чрезвычайно доволен тем, как я его подловил. Странный тип, ну правда.

– А разве сама информация, что я дал тебе, ничего не стоит? – хитро прищурился он.

На что я пожал плечами:

– А что она меняет-то? Узнай я обо всем раньше или позже – разницы никакой. Теням все равно больше ничто не угрожает.

– Лихо соображаешь, пацан. Хотя далеко не во всем прав.

– И как это понимать?

Продемонстрировав мне все свои тридцать два зуба, Затворник охотно объяснился:

– По правде, здесь и кроется суть услуги, о которой я собирался тебя просить. Если ты знаком с историей Боиджии, то должен знать о том, для чего вообще юхани ее создали.

Осторожно кивнув, я сказал:

– Что-то вроде хранилища, где они припрятали все свои тайные знания, перед тем как развоплотиться и стать Тенями. – Помолчав немного, я добавил: – На мой вкус, весьма недальновидный поступок. Если верить Аверре, юхани создали слишком много опасных вещей. По-настоящему опасных. Разумней было бы их уничтожить с концом, а не прятать. Оставив даже самый ничтожный шанс на то, что эти артефакты могут быть найдены, они подвергли всю Галактику опасности.

– Насколько же ты неромантичен, – пропел Затворник.

Моим ответом на это был долгий и многозначительный взгляд.

– Ладно, – тут же отступился он, – понимаю тебя. Когда столь плотно работаешь с Тенями, о романтике думать некогда.

– Не сочти за грубость, но мне кажется, что у тебя, от чрезмерного затворничества крыша немного поехала.

Тот даже отпираться не стал, лишь снова широко ухмыльнулся:

– Есть такое. Чуть-чуть. Но я с этим борюсь. Как и с тем, что обнаружил недавно тут, в лесу.

– Может скажешь уже, что это?

– В том-то и дело, что я сам не знаю. Потому и хочу привлечь тебя, чтобы выяснить.

– И что я должен сделать?

– Как можно больше ихора!