Чёрная история

Она выбросила стаканчик в урну возле скамейки и медленно пошла вперёд. Артём забросил спортивную сумку на плечо и пошёл за ней.

– С Саней нехорошо получилось, – сказал он.

– А что с ним? – с вызовом ответила Настя.

– Он, конечно, тебе гадость сделал…

– При всех, между прочим! – перебила она его. – И ты там тоже был!

– И я, да, – поморщился Артём и замолчал. Они шли вперёд. Настя – чуть впереди, Артём – чуть сзади. Фонари рассвечивали их так, что от каждого отбрасывались по четыре тени, лепестком.

– Ему полезно будет, – сказала Настя.

– Ему это не понравится.

– Для этого я это и сделала, – пожала она плечами.

Они опять пошли молча. Поднялись по кручёной тропинке и оказались перед кладбищенскими воротами. Долго молчали.

– Ты гораздо умнее, чем кажешься, – сказала она ему.

Она была ослепительно красива, когда говорила это и поправляла свои длинные смоляные волосы.

– Спасибо, что проводил! Дальше я сама.

Артём не мог отвести от неё взгляд.

– Счастливо! – сказал он, не двигаясь с места.

– Пока, – сказала Настя и, открыв калитку, исчезла за ней. Артём стоял и смотрел ей вслед.

Артём дрожал, потому что дул холодный ветер. Было довольно далеко идти, а деньги, что мать давала на хлеб, были потрачены не по назначению. Но она стояла у него перед глазами. Улыбчивая, с большими голубыми глазами, поправляла смоляные свои волосы и говорила «пока». Делала сотни закладок по придуманным самой правилам, вкалывала изо всех сил и жестоко мстила своему обидчику. Замерзала на холоде от интересной книги и приходила к тому мосту, что нравился Артёму.

Влюбился, да? – спрашивал Артём сам себя.

Соседке Артёма явно нездоровилось.

Все уроки она сидела с ручкой в одной руке и носовым платком – в другой. Ничего особенного в этом не было. Осень вовсю уже вступила в свои права, дождь и холодный ветер стали самим собой разумеищемся. Сопли потекли практически у всех. Каждый день в классе отсутствовали пять-шесть человек, а те что были частенько чихали, кашляли или сморкались.

Среди отсутствующих особо отмечали Саню. Были мысли, что после того родительского собрания отец его отходил от души, но до тех пор, пока Саня сам не появится и не расскажет, что же произошло на самом деле, делать такие выводы было слишком преждевременно.

За эти почти два месяца Артём отлично выучил систему Анастасии. За ней было интересно наблюдать. Она полностью погружалась в работу, ничего вокруг себя не замечала. Был у неё ещё интересный жест: иногда она подносила пальцы, сжатые щепоткой к губам, что-то шептала и делала такое движение, как будто посыпает солью. Странно всё это выглядело. Необычно.

Назначение блокнота тоже было непонятно. Артём не смог бы сказать для чего конкретно он нужен. Вроде бы она записывала туда какие-то трудности, но были моменты, когда никаких трудностей у неё не было, но она брала блокнот и что-то писала. Могла сидеть и писать, когда была перемена. Блокнот, кстати, менялся. По вполне нормальным причинам: первые два она уже исписала. К последнему месяцу осени у неё уже был третий. Блокноты были разные. У первого обложка была коричневая, у второго – зелёная. А сейчас вот на парте лежал оранжевый с каким-то белым кругом посередине. Все они были в клетку, все отрывные, на пружинах, но Артём ни разу не видел, чтобы Анастасия вырывала из этого блокнота лист. Иногда он видел, что называется, краем глаза слово или даже фразу из этого блокнота. Иногда запись имела весьма понятное значение, иногда всё было странно и непонятно.

А вот всё остальное было понятно и вызывало огромное уважение и неподдельный восторг Артёма. Глядя на все её закладки, галочки, вопросительные знаки, метки маркером и прочее, он понимал сколько чудовищной по своим объёмам работы проделывает эта тоненькая девочка. Более того, за эти два месяца Артём окончательно разуверился в том, что хорошо учиться – это такой дар, который падает с неба. Анастасии он ниоткуда не падал. Небо было совершенно не при чём в её случае. Она просто вкалывала, как лошадь на весенне-полевых работах.

Становилось понятно, почему она не шатается по улицам района, а её действительно видели очень редко, а если видели, то, как правило, она шла в магазин или из него.

Кроме того, всевидящая Ирка с приводящей в ужас интонацией рассказыла, что по вечерам в домике на кладбище, где жила новенькая, загорается огонь. И это не электрический огонь, как у всех, а такой, который горит как от костра.

На самом деле от свечей – разгадал Артём. Ему казалось, что здесь не было ничего странного или ужасающего: дом деревянный, старый, электричество в него не проводили. Отцу Анастасии свет особо тоже не нужен был, и он ничего не делал, а вот его дочери свет понадобился. Она-то, наверняка, и зажигала свечи, которых пруд пруди в церкви, что в двух шагах. Ей-то, карпевшей над учёбой, нужно было никак не меньше восьми часов для работы.

Анализируя всё её деятельность, Артём вдруг заметил две существенные перемены в своём сознании.

Во-первых, работа или учёба перестали вызывать у него отвращение, как было раньше. Процесс получения знаний мог быть даже увлекательным и интересным. Особенно, если он вдруг вспоминал закладки и записи своей соседки по парте.