«Уния» и другие повести

Папа Евгений и Палеолог в этом смысле находятся в щекотливом положении. Учёный авторитет Гемиста чрезвычайно высок, да и покровительство банкира Медичи важнее папской буллы будет. Говорят, Папа приглашал Плифона на тайную аудиенцию, просил, чтобы тот не был таким ортодоксом на соборных диспутах. Плифон ответил уклончиво, как утверждают злые языки.

Положение наше, между тем, почти бедственное. Банкир Медичи велел выдавать содержание православным не деньгами, а пищей. Кормят нас всё больше подтухшей капустой и гороховой кашей. Животы пучит, как в чистилище огненном, будь оно неладно.

– Правило Отцов Эфесского Собора, воспрещающее менять в Никейском Символе хоть одно слово, хоть слог, следует понимать как запрещающее изложение иной веры, иного учения, чем указано в Символе, – сказал Торквемада. – О том же писал Папа Агафон греческим императорам. Напомню, что в то время Римская церковь боролась с несторианской ересью, овладевшей многими умами. Папа Агафон с Собором многих западных Отцов постановил внести это изъяснение для устранения ложного мнения, распространяемого несторианами, что Дух Святой не имеет бытия от века. Все великие Отцы: блаженный Августин, святой Амвросий, святой Григорий Двоеслов, святой Иларий, святой Василий Великий, Григорий Нисский, Афанасий, Иоанн Златоуст, Ефимий, Анастасий Сионит, Симеон Метафрат и другие, все они жили в разное время и каждый раз время ставило перед церковью разные задачи. Но в этой текучести времени самым главным для нас являются слова Спасителя: «Я есть с вами во все дни до скончания веков». Римский престол несёт свой крест без малого тысячу лет и никогда не давал повода усомниться в истинности своего назначения.

Лето от сотворения мира 6947, день памяти Иоанна Богослова.

Меня позвал Исидор. Показал на митрополичьи одежды, лежавшие на сундуке, и велел: «Пойдите с Антипом в квартал ломбардцев, заложите».

– Дожили, – сказал я.

– Я заметил, что ты сдружился с Гемистом Плифоном, – будто не услышав меня, сказал Исидор. – Напрасно. Эта дружба до добра не доведёт.

– Почему? – я решил изобразить простодушие.

– Гемист мечтатель. Хороший, добрый человек, но любитель утопий, как сказали бы его эллины. Утопия это запереться в Мистре на Пелопоннесе от всего враждебного мира и скакать вокруг статуи Зевса с венками на голове. Язычество ушло в прошлое навсегда, вместе с Платоном, римскими императорами и египетскими фараонами. Слово Христово вот единственная путеводная нить в нашем мире.

– Я думаю, что Плифон своими знаниями заслужил право иметь собственное мнение, – сказал я. – Хотя я и не его сторонник.

– Я надеюсь, что ты понимаешь, в чем истинный смысл этой Унии? – сказал Исидор.

– В чём? – спросил я.

– Константинополь может спасти только чудо. А чуда мы за грехи наши не заслужили. Вот в этом Плифон удивительно прозорлив – избежать победы османов нет ни одного шанса. Даже если крестовый поход против турок состоится, за что я ежедневно молюсь, он не спасёт положения города, только продлит агонию.

– Тогда зачем эта битва умов на Соборе, – сказал я, – если шансов всё равно нет.

– Падёт земной Царьград, – сказал Исидор. – Но знания, накопленные нашими предками, мы должны передать. Пусть и в другие руки, пусть нам чуждые и часто похотливые, но мы должны готовить почву для падающего светильника. Поэтому мы и ищем единства с Римской церковью.

– Значит, Плифон верно поступает с этой Платоновской Академией, – сказал я.

– В этом я его полностью одобряю, – сказал Исидор. – Если ломбардцы станут жадничать, пойдите с Антипом в иудейское гетто. Те сговорчивее. Да и Козимо Медичи должно быть стыдно, когда узнает, что архиерейские одежды в залоге у жидов.

Прения на соборных диспутах становятся всё ожесточеннее. Папа Евгений приказал передать православным, что если к Пятидесятнице, то есть через три недели, согласия не будет, грекам следует вернуться домой.

Палеолог недоволен. Посланцы королей Венгерского и Польского до сих пор не прибыли, императора вся эта говорильня вокруг веры немало раздражает. Сказывают, будто он в сердцах назвал Марка эфесского беснующимся старцем.

Отчаявшись найти общий ответ, что есть филиокве – прибавление к Символу веры или всё же его изъяснение, обратились к самому догмату – учению об исхождении Святого Духа.

Когда я слушал речь Торквемады, то понял, почему Плифон с усмешкой назвал его схоластом, до Фомы Аквинского не доросшим.

– Слово «исходит» надо понимать в значении «принимает бытие», – утверждал Иоанн де Монтенегро, кардинал Родосский. – Вот что пишет святой Епифаний: «Сыном называют того, кто от отца исходит, а Духом Святым того, кто от обоих (от одного исходит и от другого приемлет), что и постигают святые только верой. Как Отца никто не видел, кроме сына, ни сына, кроме Отца. Дерзаю сказать, что Духа святого никто не видел, кроме Отца и Сына, от которого исходит и от которого приемлет. Ни Сына, ни Отца – только Дух святой, истинно прославляющий, научающий всему, который есть от Отца и Сына». Святой Епифаний говорил на основании Писания. Сказал в начале: «от Отца исходит», повторил в конце. Сказал в начале «от Сына приемлет», повторил в конце.

– Греческое выражение «быть от кого» ещё не означает «происходить от кого», – возразил Марк эфесский. – Это выражение принимается в различных смыслах. Святой Епифаний не говорит «приемлет бытие», но только «приемлет», и говорит он это на основании Слова Господа: «От Моего примет и возвестит вам». Если бы Епифаний хотел сказать, что Дух Святой имеет бытие от Сына, он так и сказал бы: «Никто не знает Отца и Сына, токмо Дух Святой, от которых он исходит и от которых приемлет», – тогда два этих слова «исходит» и «приемлет» были бы равнозначны. Но святой Епифаний, повторяя местоимение «от которого», и употребляя между двумя предложениями союз «и», этим показывает, что в другом смысле он употребил слово «исходит», и в ином «приемлет». Словом «исходит» он показывает, что Дух имеет бытие от Отца, а словом «приемлет» выражает, что Дух, будучи единого естества и существа с Сыном, возвещает верующим учение, согласное с Христовым. Попутно замечу, что уважаемый кардинал пользуется латинским переводом святого Епифания с греческого, сделанным Амвросием Траверсари. Перевод этот страдает множеством неточностей и искажений, о чём всем хорошо известно.

– Хорошо. Предположим, в нашем переводе есть неточности, – сказал Торквемада. – Обратимся тогда к Василию Великому, его книге против Евномия. Вот что он пишет: «Бог рождает не как человек, но рождает истинно. Он из себя являет рождение – Слово, слово не человеческое, но являет сие Слово истинно из самого себя. Он изводит Духа устами не по-человечески, поелику и уста Божьи не телесны; но Дух из Него, а не извне». Я прочёл сейчас не латинский перевод, а подлинный греческий текст. Это тоже искажение, Марк?

– Это наша общая беда, – сказал Марк. – Многие древние кодексы, что хранятся в Константинополе, испытали на себе жар пепелищ и глумливое отношение еретиков. Я так понимаю слова святого Василия: как рождение Сына, так и исхождение Духа относится к ипостаси Отца, а не существу Его, которое едино с существом Сына и Святого Духа. Следовательно, если Дух происходит от ипостаси Отца, то выражением «не извне» показывается, что он не исходит ещё из иной Ипостаси.

– Это твоё вольное мнение, – сказал Торквемада. – Но если ты имеешь своё мнение, то и я могу иметь своё. Ты признался в том, что ваши книги искажены. Почему в таком случае твоё мнение должно первенствовать, Марк? Я вернусь к третьей книге Василия Великого против Евномия. Вот что он говорит: «Если Дух в Троице третий по достоинству и порядку, то почему Ему необходимо быть третьим и по естеству? Что Он второй по Сыну, от Него имеет бытие, от Него приемлет и возвещает нам, и от сей причины совершенно зависит, сие предает учению благочестие: но что Он третий по естеству, тому Святое Писание не научает нас, того из прежде сказанного нельзя заключить со строгой последовательностью». – Этот манускрипт, Марк, – кардинал Родосский обеими руками поднял книгу над головой. – Привезён из Константинополя шестьсот лет назад, до разделения церквей, до вашей иконоборческой ереси и разрушения храмов. В нём нет никаких признаков повреждений!

– Тогда как ты объяснишь другие слова святого Василия, которые есть в этой же книге, – возразил Марк. – Василий, опровергая Евномия, замечает: «Евномий говорит, будто бы от святых он узнал, Дух Святой есть третий по достоинству и порядку, сам же верует, что Он есть третий и по естеству. Но какие святые и в каких словах изложили учение, сказать не может. Бывал ли когда столь смелый человек, вводивший новизну в божественные догматы?» Из этих слов видно, что Василий Великий не допускает, чтобы Духа Святого называли третьим по достоинству, а чтобы Дух Святой был третьим по естеству, совсем отвергает. Итак, когда святой Василий не соглашается, что Дух есть второй по достоинству по Сыну, для чего ему подтверждать отвергаемую им мысль, то есть приводить те слова, которые ты только прочитал из своей книги? О повреждениях же я тебе отвечу так. Повреждения бывают разного свойства: физические, которые сразу глазом видно, и тайные, злокозненные, такие исправления в тексте, которые на руку лукавой мудрости. Сто лет назад по поручению императора Кантакузина лучшие умы Империи под водительством Григоры Паламы изучили книги Василия Великого и Иоанна Златоуста. Их целью было отделить зёрна от плевел – отобрать те кодексы, что безупречны с точки зрения истины. Это было сделано выдающейся комиссией в результате многодневных трудов. Изложение всех книг Василия Великого против Евномия признано самым точным в беседах Никиты епископа Солунского, на который я и сослался. И в качестве последнего подтверждения чуждости святому Василию того, что прочитано из манускрипта уважаемого кардинала, произнесу его слова из письма брату его Григорию Нисскому: «Всякое благо, даруемое нам силой Божьей, называем действием всяческой во всех благодати, как говорит Апостол: «Вся же сия действует един и тот же Дух, разделяя властию, коему нужно, яко хочет». Итак поелику Дух Святой, от которого источается твари всякое даяние благ, зависит от Сына, с которым неразлучно приемлется, а бытие имеет от Отца, как вины, от которой и исходит; то в этом Он и имеет отличительный признак особенности по ипостаси, именно в том, что познается по Сыну и с Сыном, и есть от Отца…»

Смешной всё же человечек, дружок мой Афанасий. В тот день прения закончились поздно, ночная стража уже заступила в дозор. Я вернулся на постоялый двор, взбудораженный всеми этими спорами, и пытался своими словами разъяснить сонному Афанасию, в чём суть разногласий. Афанасий слушал неохотно, зевая, даже отказался пойти в погреб ещё за кувшином вина.

Соборные диспуты Афанасий не посещает, хоть я и договорился о местечке для него. Целыми днями пропадает в квартале шелкопрядов и в Платоновской Академии, которую Плифон организовал. По тоскански теперь балаболит так бойко, что я только диву даюсь – действительно, таланты у парня.

– Мутно это как-то, – наконец высказал своё мнение Афанасий. – Получается, Великие Отцы говорили одно, подразумевали другое, написали третье или за них написали. Не удивительно, что теперь такая путаница. По мне, есть Святая Троица – она для всех одна, чего ещё судить, рядить. Вот у Плифона мне всё понятно: Зевс – главный бог, остальные в подчинении, у каждого своё дело, в чужое нос не сует. И красиво у них там было. Когда Плифон об орфических мистериях рассказывает, я, будто вживую, всё действо вижу.

– Трудно тебе дома придётся, – засмеялся я. – Не поймут наши девки твоих эллинских вакханалий. Дадут оглоблей промеж глаз, вот и вся языческая наука.

Лето от сотворения мира 6947, день священомученика Тимофея Прусского.

По настоянию Папы Евгения диспуты прекращены. Папа требует, чтобы православные представили ясное и убедительное изложение своей веры. Палеолог, скрепя сердцем, согласился. По чину, конечно, следовало бы с такой речью патриарху Вселенскому выступить, но Иосиф всё время болен, палат своих не покидает. Слово в защиту православия поручили держать Марку митрополиту эфесскому. Я записал для себя краткое извлечение его долгой речи.

«Во-первых, сам Бог-Слово, и первый богослов и учитель богословия, в последней беседе с учениками, сообщая им тайны богословия, сказал: «Егда же придет Утешитель, Егоже Аз пошлю вам от Отца, Духа истины, иже от Отца исходит, той свидетельствует о мне». Здесь тремя речениями соответственно Спаситель изобразил три богоначальственные ипостаси. О Духе говорит: «Егда придет». О себе с Отцом: «Егоже Аз пошлю вам Отца». Потом об Отце Едином: «Иже от Отца исходит». Не видите ли, какая строгая точность в этом богословском учении? Словами «егда придет» означается свобода и владычественное достоинство Духа. Когда говорит «Егоже Аз пошлю вам от Отца», то показывает Свое и Отца Своего благоволение о пришествии и явлении Духа. Когда же говорит «иже от Отца исходит», то этим показывает Вину Духа, от которой он имеет бытие. Для чего же Господь, упомянув пред этим о Себе, и предоставив Себе и Отцу Своему ниспослание от Духа Святого, не сказал и об исхождении, например так: «Иже от Нас исходит». Он, конечно, сказал бы так, если бы признавал исхождение Духа и от Него. А что исхождение от Отца составляет личное свойство Духа и никак не должно подразумевать здесь «и от Сына» свидетельствует Григорий Богослов: «Не выходя из данных нам пределов, вводим Нерожденного, Рожденного и Исходящего от Отца». Личное свойство должно соответствовать вполне тому, кому оно принадлежит, не заключая в себе ни более, ни менее: то есть если есть Дух Святой, то Он исходит Отца, и если есть что исходящее от Отца, то это есть Дух Святой.

Ученик Христов, сказатель Тайн Божьих, Павел в послании к коринфянам пишет: «Мы же не духа мира признаем, но Духа, Иже от Бога». Не подумает ли кто-либо здесь, что апостол Павел под именем Бога, разумел и Сына? Изъясняя сие богословие, блаженный Иоанн Богослов в Откровении Великому Григорию Чудотворцу, при посредстве Приснодевы Марии Богородицы, говорит: «Един Дух Святой, имеющий от Бога бытие и чрез Сына явившийся людям»…

В этом месте Торквемада прервал Марка эфесского и торжественно объявил, что Римская церковь никогда не признавала двух начал в Святой Троице, но исповедует единую Вину и единое Начало, предавая мыслящих противно анафеме. Слова же «чрез Сына» имеют такой же глубокий смысл, как и слова «и от Сына исходящий», поэтому дальнейших препятствий для воссоединения церквей он не видит. Не давая Марку продолжить, он прочёл из послания преподобного Максима Исповедника: «Римские христиане никогда не утверждали, что Сын есть причина Духа, ибо знают, что причина Сына и Духа – Отец, Одного – по рождению, Другого – по исхождению, но показывают только, что Дух чрез Сына посылается, и таким образом означают сродство и безразличие их Сущности».

– Римская церковь направила Порфирородному письменное утверждение о бессмысленности дальнейших прений и ждёт ответа, – Иоанн де Монтенегро, кардинал Родосский нагло и вопросительно уставился на Палеолога.

Палеолог молча кивнул и также молча, жестом, приказал Марку эфесскому прекратить речь.

Все мы, православные, уходили с этого заседания как оплёванные. Дальнейшая судьба Вселенского Собора зависит теперь от папской воли. Третий день пищи нам не выдают вовсе. Если бы не одежды исидоровы и других митрополитов, что жидам заложили, передохли бы с голода.

Лето от сотворения мира 6947, день мучеников Леонтия, Ипатия и Феодула.

Посреди ночи меня растолкал Исидор.

– Просыпайся, толмач, – сказал он. – Ты мне нужен.

В исидоровой келье нас ждали Виссарион никейский, Дорофей митрополит митиленский и Мефодий митрополит лекедомонский.

– Я только что был у Палеолога, – с порога сообщил Исидор. – Марк эфесский бежал.

Дорофей митиленский ахнул и сел как баба на воз.

– Император запретил православным покидать город, – продолжил Исидор. – Несогласных казнить. Если понадобится, даже патриарха Вселенского.

– Мы зачем сюда приехали? – сказал Виссарион никейский, как мне показалось, убеждая самого себя. – Мы приехали сюда затем, чтобы спасать веру православную и отечество наше, а не доказывать, что мы правы или то, что мы умнее или более образованны. Мы это и так знаем, нам доказательства ни к чему.

– Надо бы у патриарха опять всем митрополитам собраться, – промямлил Дорофей. – Почитать Святых Отцов, поискать решение.

– Сколько раз уже собирались, – сказал Виссарион. – Каждый святее святого хочет быть. Пора бы уже понять: латиняне в своих догматах ничего не поменяют. Всё, что они примут – это наше добровольное согласие с такими оговорками, которые им противны не будут.

– Я вчера несколько часов провёл у патриарха, – сказал Мефодий лекедомонский, доселе молчавший. – Патриарх при смерти, весь в мыслях об ином мире, происходящее в реальности не осознает.