Марк, выходи!

Мы шли по дороге мимо нашего футбольного поля и детского сада. Поле было справа, а садик – слева. За полем был спуск к Уралу – длинная ржавая лестница с маленькими ступеньками. Зимой, когда ступеньки засыпало снегом, мы катались с нее, как с горки. Очень быстро. Но очень опасно. Лестница была непрямая, с изгибами, метров семьдесят, и если не успеешь вовремя вписаться в ее изгиб, то треснешься о стойки перил так, что больше не встанешь. Скорость была огромная, а стойки ? железные. Я трескался. Да впрочем, каждый пацан хоть раз, да трескался боком или спиной о нашу лестницу. Боль такая, что как будто переломались все кости. Просто лежишь и орешь. Подбегают пацаны, пытаются тебя поднять, а ты отбиваешься от них, потому что встать не можешь, и орешь. Минут через пять отпускает. Нет, болеть-то, конечно, болит, но, оказывается, кости не сломаны, и ты можешь стоять. Наши вставали, отряхивались, отхаживались, но в этот день больше не катались.

Летом эту лестницу старшие используют как наказание. Ловят заблудившегося у нас во дворе чужака, забирают у него деньги, сажают на фанеру и сталкивают вниз по ступенькам. Если чужак ловкий, то он успевает схватиться за перила, соскочить с фанеры и не кувыркнуться до самого берега Урала. А если ? тюфяк, то летит он по всей лестнице, отбивает себе все, что только можно, и уходит в слезах и с синяками. Много у старших есть способов мучить чужаков.

Мы с Жириком прошли мимо футбольного поля. Навстречу нам шли две девчонки. Мы пригляделись. Точно, Машка и Ленка. Похоже, что шли они с Урала. Купались. На них были шорты и кофты, волосы все растрепанные и мокрые.

Вообще, никого из девчонок с нашего двора одних на Урал не отпускали. Но Машка и Ленка иногда сбегали без спросу и разрешения. Пару раз я видел их плескающимися со старшими пацанами. Но сегодня они ходили на Урал одни. Никого из старшаков рядом не было.

– О, Марик и Лешка, – сказали они, когда нас увидели.