Император и трубочист. Том 1. Крепостной

– Для крепкости. Наружные слои металла при этом охлаждаются медленнее внутренних и как бы обжимают внутренние стенки ствольного канала. Отчего орудие куда прочнее выходит.

– Деда, а почему сейчас так пушки не делают?

– Как так?

– Ну, как бутылки. У меня картинки про войну есть – так там у пушек совсем не такие стволы.

– Совсем как бутылки – да, не делают. Но если присмотреться, то можно заметить, что даже у современных пушек та часть, которая ближе к казённой, ну то есть той, куда снаряд и гильзу с порохом вставляют, – всё одно толще той, которая ближе к дулу. Просто это не так явно выражено. Ну так и металл нынче куда крепче, чем тогда умели делать. Эвон, посмотри, какая у этой пушки толщина ствола даже у дульного среза. В твою ладонь, почитай. А у тех, что сейчас, – палец, много два. А ведь они гораздо мощнее этой.

Внук посмотрел на него с уважением.

– Деда, а ты всё-всё-всё на свете знаешь?

– Да уж куда мне, – рассмеялся Анисим…

После развала Союза начались сокращения. Вернее, они начались раньше, ещё при «Горбаче», но их тихий мирок особенно не затронули. На складах и так некомплект был. После горбачёвских реформ все в «бизнес» ударились, так что набирать сверхсрочников и прапорщиков стало куда сложнее. На дикоросах и грибах куда больше заработать можно было. А на «левых» рубках – так и вообще… Ну а офицеры-тыловики по-прежнему ехали в эту лесную глушь с не слишком большой охотой. В более населённых местах такие возможности для «бизнеса» открывались, что оторопь брала! А здесь что делать – лапу сосать на голом окладе? Так что те сокращения закрыли, просто «порезав» в штате должности, по которым и так были пустые вакансии. А вот когда Союз рухнул – всё и началось. Причём сокращения ещё были не самой большой проблемой. Просто «большой дерибан», начавшийся ещё с момента принятия решения о выводе ГСВГ из бывшей ГДР, наконец-то докатился и до их глуши. А что – склады-то были богатые, много чего «прихватизировать» можно было. Просто до них до этого руки не доходили. Ну не то чтобы совсем… но сейчас пришло время заняться ими по полной. Вот и стали стариков на пенсию выдавливать, а взамен в их кабинетах появились и принялись по-хозяйски обустраиваться молодые, мордатые капитаны и майоры с вороватым взглядом. Такие, которых раньше никаким калачом в эту глушь было не заманить. А сейчас набежали…

На пенсию Анисим вышел сразу, как предложили. И с радостью. Увы, на майорскую зарплату с дико взлетевшими ценами уже стало никак не прожить, а так нагло воровать, как нынче требовалось, – он не привык. Коробило его… Так что возможности полностью сосредоточиться на хозяйстве он только обрадовался. Тем более что Марьяна, за время работы на звероферме нахватавшаяся всяких хитростей, предложила ликвидировать кролей и заняться нутриями. А что – мясо не хуже, зато шкурка куда дороже. И кормить есть чем – и своего мяса в достатке, и дичину Анисим по-прежнему с охоты таскал. Хотя совсем уж далеко и надолго он теперь в тайгу не ходил – возраст… Ну а ежели ещё и не шкурки продавать, а те же шапки, воротники или унты с бурками – так и вообще очень солидная прибыль выходила. Так что спустя некоторое время Анисим освоил и скорняжное ремесло. Что очень помогло пережить тяжёлые девяностые. И не только пережить. Когда, спустя пару лет, кроме нутрий они начали разводить и норок, в семье появилась такая деньга, что удалось помочь с жильём сначала средней, у которой народилась ещё и дочка, а потом и младшенькому. Того после выпуска занесло на Тихоокеанский флот, в Петропавловск-Камчатский. Как он потом шутил: «Из Питера в Питер переехал», потому как на Дальнем востоке Петропавловск-Камчатский так же именовали Питером… Попали они туда в самое трудное время – армия и флот сидели на голодном пайке, так что в бараке, в котором им с женой и сыном выделили комнату, частенько даже света не было. Местная электростанция работала на флотском мазуте, с закупкой и доставкой которого были регулярные перебои. Так что младшенький даже чуть семью не потерял! У жены ото всех этих жизненных неурядиц выкидыш случился – вот она и поставила ему условие, чтобы он вывез их из этого «каменного века». А иначе – развод… Ну он и занялся, в ближайший отпуск отвез жену с сыном к родителям в Лесной, а сам, заняв у бати денег, отправился обивать пороги в Питере и Москве. В отличие от советского времени, в кадровых службах деньги теперь не просто брали беззастенчиво, но ещё и требовали. Мол, нет денег – нет и перевода…

Договориться удалось, так что по возращении из отпуска сын начал готовиться к возвращению в свою «альма-матер», где ему светила должность преподавателя. Ну а Анисим выдвинулся в «культурную столицу», разузнать насчёт жилья. Потому как хоть Питер – место куда более цивилизованное, нежели Камчатка, мыкаться по съёмным квартирам молодой семье тоже не с руки. С зарплатами-то у военных за это время ненамного лучше стало – и так только на самое необходимое будет хватать. А если ещё за съёмную квартиру платить…

Цены в «культурной столице» оказались лишь чуть-чуть менее неподъёмными, чем в столице главной. Но Анисим покряхтел, подумал, походил и сумел-таки сторговать домишко в пригороде. В Шушарах.

Несмотря на вроде как неплохие заработки на норках, денег хватило в обрез. Даже на ремонт ничего не осталось. Но сын и такому был рад – благодарил.

– Ничего, бать, – прорвёмся. Что-то подкопим, что-то сам потихоньку сделаю. Главное – есть где голову приклонить, а остальное – наживём.

А спустя три месяца на их дом в уральском посёлке напали. Пришлые какие-то. Чуть ли не из Питера. Приехали вечером на двух чёрных джипах, с ходу выбили калитку, пристрелили собак и-и-и… Короче, у них были даже автоматы, но против опытного охотника с верной «берданкой», которую он за это время не раз уже перебрал своими руками, – и они не помогли. Ну и соседи вмешались. Здесь у всех в доме не по одному ружью имелось, да и держались местные друг за друга всегда. Если что случилось – всем миром наваливались. Сызмальства знали, что уральская деревня – такое дело. В одиночку не прожить… Так что отбились. А джипы потом в соседнем озерце притопили. В глубоком бочажке. Потому что на милицию ныне никто не надеялся.

Но полностью тихо всё не прошло. Через месяц Анисима арестовали и продержали в СИЗО почти полгода. Всё крутили, вертели, пытались заставить сознаться, что он людей поубивал. Даже пару раз побить в камере попытались. Ну как попытались… побили. Но не так, как хотелось. Потому что, несмотря на года, Анисим по-прежнему был дюже здоров и крепок. Нет, если заточку ему в печень тихонько сунут – так он ничего сделать не сможет и помрёт, но его пытались не убить, а принудить рассказать, куда пришлые бандюки делись. А он стоял на своём – знать не знаю, не было никого. А следы на стенах дома и сарая от пуль – так то мужики с охотничьими стволами баловались… Так ни на что его раскрутить и не удалось. Может, поэтому и выпустили.

Когда вышел – начал Марьяне предлагать бросить всё и уехать. Уж больно испугался за неё, когда бандиты напали. Она-то, вот ведь боевая какая – не стала, как он велел, в подполе хорониться, а взяла его «тулку» и из заднего окна по бандитам палила. И хоть ни по кому не попала, но, скорее всего, потому и отбиться получилось. Не смогли бандюки до подхода помощи с тылу зайти…

Но жена от переезда напрочь отказалась.

– Ну куда хозяйство бросим? Так хоть чутка детям помогать получается, а коль хозяйства не будет – в нахлебники пойдём? Так у них и без того ртов эвон сколько. Ещё два кормить скажешь? А на какие деньги? Да и что там в городе безопасного? Каждый день в телевизоре только и новостей – того убили, того взорвали, того украли да паяльником пытали. А Питер – так вообще самый бандитский город! Эвон какой про него сериал сняли – ужас просто, чего там творится! Да и бандюки-то эти откуда приехали? То-то и оно…

Умерла она в пандемию. И как эта зараза её зацепила в ихней-то глуши? А с другой стороны, она где-то за неделю до того, как заболела, к старшей ездила – внуков проведать. Как она сказала – напоследок. Мол, до средней и младшенького уже не доеду – здоровье не то, а вот к старшенькой – осилю. Как чувствовала… После похорон Анисим сел в опустевшем доме и задумался. Несмотря на то что хозяйство они уже давно сильно уменьшили, отказавшись от коровы и сильно сократив число кур – только чтобы свои яйца были, – норок по-прежнему держали. Хотя сам он ничего уже не шил. Толку не было – спрос упал, да и люди теперь хотели непременно фирменного. Со всякими ярлыками. Да и с продажей всё стало куда как сложнее… Так что Анисим теперь ограничился только выделыванием шкурок, которые продавал одному ушлому посреднику, отправлявшему их далее куда-то в Китай. Но по деньгам они были самыми прибыльным. Так что они с Марьяной скрипели, кряхтели, но тянули. Им-то самим уже ничего не надо было, но детям следовало помогать. Их-то самих отцы-матери вырастили, выучили, в люди вывели – нынче их черёд свою кровь тянуть и в люди выводить. Жизнь так устроена… Но в одиночку он хозяйство точно не потянет. И силы не те, и жить в этом доме теперь стало совсем невмоготу. Уж больно всё здесь напоминало об ушедшей жене…

Так что спустя пару месяцев Анисим вышел из знакомой калитки, повернулся, пожал руку новому хозяину его усадьбы, да и двинулся тихим шагом в сторону станции.

У старшей он не остался. Пожил месяцок, понял, что сильно напрягает – та по-прежнему жила в той самой кооперативной квартире, которую они справили ей ещё при Горбачёве. Они тогда постарались – хорошую нашли. Двухкомнатную. Просторную… Вот только сейчас в ней, кроме дочери с мужем, ютилась ещё семья их старшего сына с ребёнком и младшенькая. Средний сынок учился в институте в Челябинске и вроде как собирался закрепиться там. Но кардинально это проблему не решало. А те деньги, что они старшенькой передавали все эти годы, – как-то разошлись. То на отдых слетали, то машину поменяли на более престижную, опять же старшего за деньги в институте выучили – так всё и утекло как вода сквозь пальцы.

Со средней другое вышло. Та свою ушлость по полной реализовала – открыла частную клинику. Так что деньги у неё были. А вот семьи – нет. С первым мужем она развелась довольно быстро. Потом выскочила замуж второй раз. За какого-то чиновника. Но того вскоре посадили. После чего она развелась уже с ним и решила больше замуж не ходить. Так и жила в своё удовольствие, меняя любовников. Даже сына и дочку, чтобы не мешались и под ногами не путались, отправила учиться в Англию. И отец рядом со своим укоряющим взглядом ей ну совсем не был нужен… Нет, она его не гнала, даже квартиру предлагала купить. На другом конце города. Уговаривала:

– Пап, там такой район – тебе точно понравится. Лес рядом, пруд, поликлиника новая!

Но Анисим отказался. Сказал, к сыну поедет. А на те деньги, которые она собиралась на квартиру ему потратить, – предложил сестре помочь. Её старшенькому квартиру купить.

– Сама ж сказала, что это мои деньги, потому что ты те деньги, которые мы тебе отправляли, – в раскрутку своей клиники пустила. Вот и потрать их так, как я тебе велю – помоги сестре. А не сделаешь – прокляну, – сурово заявил он средней.

Питер встретил его дождём. И улыбающимся сыном.

– Вот сынок, – неловко пошутил старик, – приехал тебе на шею усесться. Не прогонишь?

– Ну что ты такое говоришь, пап, – возмутился младший, – вы с мамой столько для нас сделали, что мы вам по гроб жизни обязаны. Мой дом – твой дом! К тому же я уже давно мечтал вас с мамой к себе перетянуть. Я тут дом перестроил, так там для вас с мамой своя комната запланирована. Жаль, что не успел…

Дом Анисиму понравился. Он в своём сам и электрику делал, и воду проводил, и септик устанавливал, а также, уже в новом веке, сподобился и водяное отопление сделать. Ну, чтобы Марьяне жизнь облегчить. Не единолично, конечно, где сам не тянул – специалиста звал. Но при этом смотрел за ним внимательно. В деревенский дом по телефону специалиста не вызовешь: если что сломалось – или сам чини, или сиди без тепла и света днями, а то и неделями. А зимы на Урале суровые – дом вымерзает в момент… Так вот здесь у сына всё по уму было сделано. Ну, в основном. А те огрехи, которые он хозяйственным взглядом приметил, – и самому устранить можно. Потихоньку. Инструмент есть, руки помнят – так чего б не заняться?

Следующие несколько лет прошли вполне себе покойно. Средняя дочь отца послушалась – купила для сына старшенькой квартиру в Свердловске. О чём лично перед отцом и отчиталась, приехав в гости к брату вместе с прилетевшим на каникулы Стёпкой.

– Вот пап – как ты и велел, сестре помогла. Не сердись на меня.

– Да я и не сержусь, – расчувствовался Анисим. – И спасибо тебе за доброту. Эх, жаль – мать не видит. Вот бы порадовалась…

А потом они с дочерью и внуками – Стёпкой и Тимофеем, сыньим младшеньким, неделю гуляли по Питеру. Как выяснилось, доча, несмотря на то что жила в Перми, Питер знала неплохо.

– Ну так я, считай, последние лет двадцать каждую весну на недельку сюда приезжаю. Уж больно Питер весной хорош… Только один раз и пропустила – когда тут «зоолетие» праздновали. Слишком много «высоких» гостей тут в тот год было. Мне подруги рассказывали, что народ по городу перебежками передвигался – как под обстрелом… Так что я тут, считай, местная. А то и получше. Большинство местных про некоторые музеи, в которых я побывала, даже и не слышали. Ты вот, например, знаешь, что у вас в Шушарах раньше музей железных дорог был?

– Это там, где паровозы стоят? – удивился Анисим. – Я думал, тут база железнодорожного резерва, навроде той, на которой я срочную службу проходил.

– Да нет – там, скорее всего, запасники музея. А сам музей рядом с Варшавским вокзалом расположен. В Библиотечном переулке.

– А там взаправду настоящие паровозы есть? – восторженно спросил Тимка.

– Взаправду-взаправду, – рассмеялась дочь.

Когда она уехала, они с Тимкой съездили-таки в этот музей. Электричкой до Балтийского вокзала, а потом неторопливо, пешочком дотелепали до Варшавского… От музея внук пришёл в полный восторг. Да и Анисим тряхнул стариной и, вспомнив прошлое, много чего Тимке рассказал про паровозы… С тех пор так и повелось. Каждые выходные Анисим брал Тимку и они ехали куда-нибудь в музей, парк или на открытую экспозицию – Эрмитаж, Артиллерийский музей, Военно-морской, Русский, «Аврора», Инженерный замок, фрегат «Штандарт», Военно-медицинский, Кунсткамера, Петропавловка, Петергоф, Пушкин, Гатчина, Шлиссельбургская крепость, Павловск… Тимка был неуёмным почемучкой, поэтому Анисиму приходилось нелегко. Он готовился к каждому выезду – читал, смотрел ролики в интернете. Ну, чтобы, так сказать, не ударить перед внуком лицом в грязь. Хотя запоминалось туго. Память уже не та была. Но восхищение, которое выказывал Тимка, по возвращении взахлёб рассказывая родителями, что «Деда столько всего знает!», окупало всё. К тому же погружаться в историю было куда приятнее, нежели смотреть на современность. В родных местах уже как десять лет шла война. Наследники фашистских прихвостней – Бандеры и Шухевича – обстреливали его родной город…

Вот и в тот день они с внуком отправились в Павловск. Тимоху аж потряхивало от нетерпения. Потому что последний раз в музей они выбирались аж два месяца назад. Как раз в Железнодорожный. Он Тимке нравился едва ли не сильнее всех остальных, потому что в нём имелся паровоз в разрезе. Большой, настоящий, а его внутренности были раскрашены в разные цвета и местами подсвечены. Послевоенная «Эрка», в точности как те, которые Анисим в своё время ремонтировал. Тимка его устройство с его помощью уже наизусть выучил. И временами даже едва ли не за экскурсовода работал, присаживаясь на уши тем, кто готов был слушать, и лихо рассказывая, какие детали как называются и за что отвечают… Потому что в конце осени Анисима сильно прихватило. То ли простуда, то ли тот самый COVID, что свёл в могилу любимую, и до него наконец добрался. Но, похоже, за это время подлый вирус сильно ослабел. Так что насмерть он его не свалил… Однако две недели Анисим с температурой провалялся. А потом месяц с лишним восстанавливался. Ну так лет-то ему уже сколько – девятый десяток пошёл. Все друзья и бо?льшая часть ровесников уже давно в могиле, а он до сих пор небо коптит… Но в это воскресенье они с внуком решили доехать до Павловска. Чего-то ему там в школе задали, с этим местом связанное. Вот он и упросил съездить посмотреть. Походили по дворцу, потом прогулялись по парку. А когда уже вышли, Анисима и прихватило по новой. Да как сильно… Они как раз проходили мимо «Урны судьбы», на которую он рукой и опёрся.

– Деда, что с тобой? – испуганно закричал мальчик.

– Это… Тимка… беги – позови кого, – задыхаясь, забормотал старик, кляня себя последними словами. И куда попёрся, старый? Давно же понятно, что на ладан дышит. Помрёт – кто внука до дома довезёт?

– Деда?!

– Беги-беги… и-и-и… это – позови, но сам не иди. Подожди там где-нибудь… – Нечего ему видеть, как дед помрёт.

– Ага, я счас… – закричал Тимка и бросился бежать. А Анисим устало сполз по постаменту урны, нащупывая в кармане мобильный телефон. Вот ведь незадача какая! Надобно сыну позвонить. Или невестке. Чтобы о внуке побеспокоились… Но достать его ему была не судьба. Когда он неловко сунул руку в карман, в голове будто бомба взорвалась. А потом наступила тьма.

2

– Ай! Да чтоб… Дзынь, бзац, трам-бам-данс… Оу-у-у… – Худой шестилетний мальчишка, занявший позицию за одной из огромных напольных ваз, высунулся из-за неё, обозрел увиденную картину и довольно ухмыльнулся. Жирный ливрейный лакей, только что поскользнувшийся на разлитом масле и грохнувший об пол поднос с фарфоровым чайным сервизом, сделанном в маленьком городке к западу от Парижа с коротким названием Севр, а попутно ещё и облившийся кипятком, катался по полу, дёргая обваренной рукой и тихонько повизгивая. Мальчишка полюбовался на всё происходящее ещё пару мгновений, после чего тихо выскользнул из-за вазы и практически бесшумно скользнул в низкую дверцу, скрытую в стене. А из анфилады ему в спину летел рёв старшего лакея, оперативно прибывшего на место происшествия.

– Рукожоп! Дубина стоеросова! – И сразу же удар. – Хресь!

– Акакий Антипыч, я ж…