Урожденный дворянин. Защитники людей

Бритоголовый моргнул, протер глаза. Никакой зверюги не было. На крыльце стоял, широко расставив ноги и тяжело дыша, обыкновенный парень – крупный, светловолосый, растрепанный. Типичный деревенский увалень с широким, слегка конопатым лицом. Только вот, как выяснилось, передвигаться этот увалень умел с изумляющей скоростью. И силой обладал необыкновенной.

– Стреляй! – прохрипел Русланчик.

– Стреляю! – эхом отозвался бритоголовый и поднял пистолет.

Парень тут же пригнулся. И, ухватив избитого Немым мужчину, с невиданным проворством исчез в проеме открытой двери.

– Дергаем отсюда! – вскрикнул Русланчик.

Бритоголовый был полностью согласен. Он наклонился, чтобы помочь Немому подняться, взял его под мышки. Немой страшно застонал, дрыгнул левой ногой. Правая нога была, кажется, перебита. Руки, видимо, тоже серьезно повреждены – болтались безвольными плетьми. Бритоголовый протащил Немого несколько шагов – тот еще раз отчаянно взвыл и обмяк. Русланчик возился с засовом калитки, который почему-то не поддавался.

– Помоги, что ли! – сдавленно возопил бритоголовый. – Тяжелый, сволочь… хоть и коротышка…

Засов, щелкнув, открылся. Вдвоем налетчики выволокли бесчувственного товарища за калитку. У самого автомобиля Русланчик вдруг спохватился.

– Самое главное-то забыли!

Он, пригибаясь, вернулся во двор. Со страхом поглядел в сторону крыльца. Потом схватил тряпку, которая уже догорала. Сказал:

– И три! – и швырнул тряпку в открытую дверь гаража.

* * *

– Как ты? – выдохнул Женя в лицо отца.

– Жить буду… – трудно выговорил тот, непривычно подшепетывая. – Зубы последние вышибли… гады. Нутро… отбили… Женек, там мать же! В доме! Этот упырь в дом проходил…

Сомик бросился в комнаты. Маму он нашел наполовину вползшей на диван. Она не стонала. Только часто-часто дышала, полузакрыв глаза.

– Все нормально… – тихо сказала она, когда Женя помог ей улечься. – Только больно…

Женя выпрямился. На какое-то короткое время он утратил самообладание. На глаза навернулись слезы. В голове поднялась какая-то огненная метель:

«Скорую! Скорую? Какую, к дьяволу, скорую?! Из райцентра врачи ночью не выезжают. Из города вызывать?.. Бесполезно…»

– Фельдшеру надо позвонить, дяде Мише, – услышал Женя. Это отец, держась рукой за стену, шел к ним. – Где-то мой телефон был…

«Дядя Миша же через дом живет!»

И тут за окном что-то тяжко грохнуло – словно обрушился с небес на землю груженый щебнем самосвал. Темная комната ярко осветилась неровным красным огнем.

– Гараж… – почему-то совсем безразлично констатировал отец.

Не теряя больше времени, Женя позвонил дяде Мише и выскочил во двор. Из открытой двери гаража рвались длинные извивающиеся языки пламени. Где-то в соседних домах закричали сразу в несколько голосов.

«“Газель” пропала, – механически подумал Сомик. – Гараж тоже. И черт с этим со всем. Хорошо, далеко от дома стоит, дом не загорится… Главное – отец с матерью…»

Пошатываясь (начали гудеть и наливаться тяжестью ноги), он вышел за калитку. В иззубренном, разрывающем темноту, неестественно ярком свете пожара он увидел, как бегут к дому люди.

«Потушат…» – мелькнула необязательная мысль. И тотчас ее тяжеленной плитой расплющила мысль другая.

– Что же они… – сказал сам себе Сомик, – так и уйдут?.. Нет, твари…

Он качнулся вперед и пошел быстрее. Поднялся на дорогу. И перешел на бег. Удивительно, как скоро ход его рассуждений стал конструктивен и трезв.

«Этого коротышку я поломал основательно. Следовательно, ему срочно требуется медицинская помощь. Куда его повезут?..»

И спасительным маяком блеснул так необходимый сейчас ответ. Ну, конечно!..

Женя резко свернул с дороги и припустил мимо домов, палисадников… через покрытый сухой щетиной бурьяна пустырь – к поблескивающей серебряной рыбкой спящей речке. Выхватил телефон из кармана.

– Двуха?!

– Я, Сомидзе! Мы мчим, как там у тебя?..

– Все меняется! Ко мне домой не надо, там… там ваша помощь уже не нужна. Подъезжайте в соседнюю деревню, в Клещевку. Я объясню, как добраться…

– Говори, я слушаю.

– …и на самом краю деревни, прямо у леса, большущий домина, – закончил объяснения Сомик. – Трехэтажный, мимо не проедете, другого такого во всей округе нет.

– И что в этом трехэтажном?

– Эскулап один живет… Член многочисленной семейки моего хорошего знакомого. Гейдара Асиялова. Хороший, говорят, человек, отзывчивый. Даже ночью принять может – если кого из своих привезут… А я вас на месте уже, наверное, ждать буду. Я короткую дорогу знаю…

– Понял. Ты… осторожнее там.

Выбросив телефон, Женя с разбегу прыгнул с берега в реку.

* * *

– Больно-о-о… – тянул Немой, не открывая глаз, – больно-о… Быстрее, пацаны… Быстрее в больничку-у… Помираю. Падлой мне быть, пацаны, помираю-у…

– Ишь ты, разговорился как, – негромко заметил, повернувшись с переднего сиденья, бритоголовый. – А то молчал все… Быстрее нельзя. Дорога дерьмовая. Еще перевернемся, чего доброго.

– Позвоночник хоть цел у него? – подал голос водитель, до того ошарашенно молчавший.

– А хрен его знает, – сказал Русланчик. Он сидел вместе с Немым сзади, держал его голову у себя на коленях. – Руки точно переломаны. Нога одна тоже. Прикинь, колено в неправильную сторону сгибается. Башкой еще треснулся.

– Не пойму я, как же его угораздило?

– Объясняли тебе!.. – нервно проговорил бритоголовый и снова повернулся назад. – Слышь, а что это за тип такой – этот самый Женя Сомик? Он кто – спецназовец какой-то?..

– Да нет… – помолчав, ответил Русланчик. – Но про него в деревне слухи какие-то ходят… нехорошие. Он после армии в Саратове года полтора ошивался. В какую-то организацию мутную вступил… Там его и научили… всяким штукам.

– Ничего себе! – криво и дергано усмехнулся бритоголовый. – Знал бы, ни в жисть на такую работу не подписался. А если бы этот маньяк на меня накинулся?..

– Больно-о… – ныл Немой.