Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман

– Итак, «Господин и слуга». Вижу знатного дворянина, он облачается в латы, ему выводят коня, заметьте настоящего, этот железный хлам на него взгромождается и едет, вернее, топчется на месте и делает вид, что едет. Сзади к нему подкрадывается оборванец, однако, смелый малый – подойти сзади к лошади! – и пытается что-то стащить из седельной сумки. Рыцарь хватает его, надевает ему веревку на шею и приказывает идти с ним. Эти, как и в миракле, тоже отправляются в крестовый поход. Слуга начинает делать пакости – тайно выливает весь запас воды, отвязывает коня, тот уходит и его задирает медведь, ненастоящий и очень забавный. Хозяин бранит слугу, но прощает. Вот они возвращаются, все на той же лошади, кстати, видимо, у лошади, как у кошки, есть какой-то запас жизней. Приезжают к даме, наверное, невесте рыцаря. Она их принимает. Наступает ночь. Слуга подает господину кубок, тот выпивает и засыпает. Слуга тихо уходит. О! Теперь он в своем настоящем обличье – это дьявол! Он приходит к девушке и соблазняет ее. Рыцарь просыпается, видит, что слуги нет, идет искать его. Заходит к невесте, видит счастливых любовников, вытаскивает меч, хватает слугу и убивает его. Девушка бросается на колени, моля о пощаде, но он в ярости убивает и ее. Все! Финита ля моралите! Ах, нет! Это не конец! Он сам становится дьяволом! Мимо его дома проезжает король, видит рыцаря, причем, не замечает, что это дьявол, приказывает ему быть в королевской свите, рыцарь-дьявол обворожительно улыбается своему новому господину и зрителям. На этом все!

Артур во время представления даже не взглянул на сцену. Все его внимание было приковано к Дориану – он наблюдал за сменой мимики, движениями рук, спрятанных в перчатки, мгновенно тающей улыбкой, вслушивался в странный смех.

Зрители начали расходиться, и, подождав немного, Артур повез коляску к автостоянке. Возле машины Дориана ждали братья. «Спасибо, мы умудрились его потерять в толпе», – сказал младший. Дориан представил их друг другу.

Пеллерэны были самым влиятельным семейством в городе. Артур помнил, что отец не однажды очень резко отзывался о них, теперь он рассматривал их, стараясь подавить тревогу и раздражение.

После никчемной, по мнению Артура, светской беседы, Мерль, средний из Пеллерэнов, пригласил их в гости – пообедать и поближе познакомиться. Цоллерны были удивлены, но Мерль объяснил, что Дориан лучше чувствует себя в домашних стенах, нежели в городе.

Мерль Пеллерэн привык к необходимости быть обаятельным. Хотя черты его лица были простыми, даже грубыми – широкий нос, большой рот, с которого почти не сходила ироническая полуусмешка, невысокий лоб, но линия подбородка была нежной и мягкой, а в слегка прищуренных глазах сияли хитрость и ум. Брови и веки его нависали над глазами, отчего казалось, что он смотрит всегда исподлобья, однако, это добавляло ему шарма. Луи, мальчишка лет 20-ти, напоминал уроженцев Италии или Испании – смуглая кожа, точеный нос и маленький рот, узкое лицо и поразительно красивые черные глаза той классической формы, какую можно увидеть на картинах Эль Греко.

Объяснив, как добраться до их дома, Пеллерэны уехали.

Роланд и Артур тоже пошли к машине.

– Чикетта так и не явилась.

– Может, заехать к ней? – Артур завел машину.

– Я не буду за ней бегать. Не захотела прийти – теперь уже не до нее. Она собиралась, кажется, с Мишелем поехать – рисовать.

– Ревнуешь?

– Ты видел это пучеглазое страшилище? Нет? Ну, когда увидишь, поймешь. А если у них там что-то и нарисуется – тем проще. Пора уже расстаться с ней. Поехали, Артур.

Артур понурился, включил дворники – они закивали перед глазами, сметая со стекла светлую пыльцу, осыпавшуюся с дерева, словно легкий светлый лоскуток их жизни в этом городе – и рассеянно выехал на дорогу.

– Не надо привыкать к моим женщинам, малыш! Согласен, это слишком затянулось, два месяца я с ней встречаюсь, она тоже начала воображать себе невесть что.

– Она тебе что-то говорила?

– Нет, она не дура, не было ни одного намека, но я же вижу, Артур, я очень хорошо вижу, как они начинают себя представлять в ином статусе.

– Что в этом такого? Это же естественно.

– Да, только это – не со мной.

К женщинам брата Артур не то что «привыкать» – близко не хотел подходить: они в основном были похожи на Роланда – в отношениях искали не дружбы, не любви, а удовольствия и выгоды. Но Франсуаза, переименованная Роландом во Франческу, Чикетту, на итальянский манер, была исключением настолько странным, что его можно было принять за судьбу.

– А почему мы стоим, малыш?

– Потому что красный, – медленно ответил Артур.

– Это уже второй, ты знаешь?

Артур смотрел в боковое зеркало. В маленьком куске стекла отражалось сейчас главное событие последних дней: она существует не только в воспоминании, она живет в этом городе.

Роланд повернулся назад, но Артур резко тронулся с места, и он не успел разглядеть, что так привлекло внимание брата.

– Еще был красный!

– Тебе не угодишь!

Дневник мадемуазель Арианы. Апрель

12 июня

Солнечным соком… брызнуло в глаза…

«Так вдруг потянуло заглянуть на первые страницы. 10 лет – столько прошло? Дневнику еще далеко даже до середины. Многое вообще не записано – не хотелось. А теперь снова нужно почему-то. Но сначала – назад».

3 апреля

Сегодня на литературе мы своей болтовней разозлили нашего пингвина! Хотя мы с Молью входим в число его любимиц. В начале урока она сказала, что теперь ведет дневник, записывает в него все важнейшее, только в виде сказки, это интересно и безопасно: если кто-то прочтет ее тайные заметки, то ничего не поймет, потому что все имена заменены на прозвища, придуманные ею, и кто под каким скрывается, знает только она. И мы с ней это долго обсуждали, пока на нас не обрушился гнев несчастной птицы.

Я решила тоже попробовать, тем более что есть о чем написать.

Я даже не поняла, когда это проросло из меня, но в последние дни это стало совершенно ясно – я люблю его. Кто-то сказал про него «Мефистофель на выданье», и я теперь так называю его для себя. Жаль, что я знаю его так давно, что не могу заново – как-нибудь случайно – познакомится с ним. Люблю представлять, как бы меня прожег его шипящий взгляд, если б я встретила его впервые теперь, в 15 лет, а не в детстве. А что бы подумал обо мне он? Какой я должна стать, чтобы нравится ему? Вот загадка: какие женщины нравятся Мефисто – никогда не видела ни намека на это в нем. Даже с Пажом все почти понятно: он западает на белесых северянок с пушистыми щеками или на кругленьких шатенок – как он на Моль глазеет! А вот мой демон скрывает свои пристрастия.

Моль сохнет по Коломбану, он и вправду похож на героя «Острова пингвинов». Как он может нравиться? Правда, у него очень приятный голос и читает он – заслушаешься, но в остальном… Бр-р. Он старше нас почти на 20 лет, Мефисто хотя бы на 10.

«Моль с ним до сих пор общается, я спросила, это запасной вариант? Но, конечно, мне не понять, я слишком зациклена на внешнем, она считает… Пойдем дальше. Первый акт драмы!»

15 апреля

Даже не знаю, с чего начать. В кого я превратилась после этого? Все пошло в обратную сторону? Может быть, в жизни так и бывает – целуют принцессу, и она становится лягушкой? Мерзко… Сказка началась с того, что я пришла к ним, и П. рыцарь вспомнил, что у меня вчера был день рождения. «У меня есть для тебя подарок. Подожди немного».

Я осталась с Мефисто. «Поздравляю», – хмыкнул он и достал бумажник. «Мне не нужны деньги». – «Больше мне нечего тебе подарить». – «Если нечего, тогда просто поцелуй». Не знаю, как мне пришло на ум, меня трясло от волнения. Он пожал плечами и хотел поцеловать меня в лоб, но я увернулась. «Вздумала поиграть со мной?» – он разозлился как-то сразу и так сильно, что я думала сбежать, но вместо этого выпалила ему в лицо: «Трусишь?» – «Сейчас ты у меня струсишь!» – он схватил меня за плечо и… я даже не успела понять, как его язык оказался у меня во рту, а вторая рука… Кажется, я даже не пыталась оттолкнуть его. Он сам отпустил меня. «Сначала научись целоваться, а потом лезь ко мне». В нем сидит что-то черное, словно его заколдовали… Может быть, мне суждено расколдовать его? По-моему, он сам себя испугался. Интересно, как он встретит меня в следующий раз, а я приду обязательно. Даже если он расскажет, хотя, вряд ли… может быть, только П. р., если они делятся секретами, или каким-то посторонним знакомым – что с того? Кто докажет, что он не врет?

П.р. подарил мне розарий, сказав что-то о Деве Марии и святом Доминике, но я сейчас даже не помню, что, сразу забыла. Я была еще в том поцелуе, в той темной молнии, которая прошла сквозь меня, когда он… не знаю, какое слово подобрать…

«Все залито слезами! Еще бы, тогда даже живот разболелся от впечатлений и возбуждения, хотя он всего лишь засунул руку мне между ног, путаясь в юбке, а тут – ну просто нет такого слова!»

23 апреля

Господи, я услышала такое… Но разве можно этому верить? Этого не может быть. Лежу и реву. Хорошо, я сегодня одна. Когда я пришла к ним, Мефисто прошел мимо меня, злобно поздоровавшись. Он был чем-то рассержен, наверное, разговором с отцом – он вышел из его кабинета. Я пошла навестить Пажа, у него ангина. Спросила о Мефисто, Паж зарычал. Сказал, пошел он на…, что между ними – только ненависть. Я начала говорить, что ссоры заканчиваются и хорошие отношения возобновляются. Он вцепился в меня своими чернющими глазами: «Тебя когда-нибудь…» Он не договорил, но я поняла – что. Я покачала головой, он сказал, что после этого – только убить. Я спросила, это М.? Да, ответил он. «Все ты придумал!» Он отвернулся к стене и сказал тихо: «Никто не поверит, понятно…» Он вдруг схватил меня за локти, прижался к моему животу горячим лбом, потом снова отвернулся. «Лучше уйди!» – «Почему?» – «Мы уже не маленькие». Мне сначала стало смешно – не маленький! Но потом как-то пострашнело и затошнило. Я шла домой, и мне все хотелось вернуться и поговорить с Мефисто, заставить его поговорить об этом, пусть делает со мной, что хочет, но я должна спасти его! Он не может остаться таким. Не может он быть таким! Хотя… понимаю, что может. И все равно люблю. Гадов любят сильнее.

Наплакалась, теперь спать тянет. Но как быть с Пажом? Что мне-то делать? Рассказать – кому? Молчать? А если Паж вздумает… Себя или его? А если это неправда? Вопрос действительно не для маленьких. Зачем это все? Как теперь с этим жить?

«Почерк здесь!.. Выдрать это или заклеить – только ведь в жизни это не вырвешь, может быть, это на моей совести, может, именно тогда с ним произошла эта перемена?»

День, который нужно запить

– Можно полюбопытствовать – вы потомки Гогенцоллернов? – разговор, до этого витавший вокруг городских дел, в которых лучше всех был осведомлен Мерль, член муниципального совета, свернул в сторону Роланда и Артура.

Цоллерну-старшему подходил любой повод поболтать с тем, кто вызывал интерес. Дориан задал вопрос полушуткой, и Роланд ответил в тон, неопределенно проведя рукой по воздуху и выпуская вверх струйку дыма.

– Кто знает, может быть, от какого-нибудь морганатического брака. До таких глубин семейной истории я пока не пробовал докопаться. Знаю, что первым достоверно известным представителем этого рода был граф Бурхард фон Цоллерн, хозяин замка Цоллерн в юго-западной Швабии, а имя династии Гогенцоллернов в переводе с южнонемецкого означает «высокая скала». Когда-то читал про эту династию, но уже мало что помню. Меня удивило, что среди Фридрихов, Карлов и Фердинандов я встретил также Альбрехта Ахилла и Иохима Гектора. 15 и 16 век, Ренессанс, понятно, и все же странно звучат у представителей германской элиты эти гомеровские имена… Иоганн Алхимик и Иоганн Цицерон – тоже фигуры интересные. В общем, много ветвей, множество представителей в разных странах – на изучение этого можно всю жизнь потратить. Вот, если алеманы решаться на конституционную монархию, тогда можно будет попробовать прояснить этот вопрос, – усмехнулся Роланд. – Хотя что-то несомненно есть – в Артуре, если приглядеться, можно найти черты «истинного арийца», а я – типичный галл.