Впереди ветра

– Слушай, а почему на пляже нет патруля? -спросила Гуля.

– Так его давно уже нет, с развала СССР. – ответил он.

– Постой… как же, нет? Я сегодня собственными глазами … -она осеклась, вспомнив про патруль из семи офицеров, что отдали её честь в семь утра.

– Хм … -Седой приостановился, -так это призраки. Что, не знала, что Севастополь-город призраков? Тут же войны не кончались с образования острова.

Он перестал жевать и глянул Гуле в глаза:

– Так ты, выходит, наша?

– А ты откуда знаешь? -растерялась блондинка.

– Да призраки только своим показываются. И то – не всем! Серьёзно заявил Седой.

Блондиночка озадачилась, ибо она знала ещё одну особенность Севастопольцев: умение шутить так, чтобы непонятно было, в правду или…

Седой хлопнул её по плечу:

– Ты хотела искупаться?

Заметив что блондинка совсем побелела, до корней волос- от большого ума, поправил ситуацию, – Ну, раз на пляж пришла…

Гуля кивнула. Двадцать лет, проведенные на далеком севере, кроме железной дисциплины, которую мы уже наблюдали у молодой семьи, что обедала помидорами, преобрелась привычка железно думать. Иногда – долго. Но вот проскочила родная искра: думать- хватит.

– Тогда- за мной! – взял её за руку Седой, чтобы не потеряться в толпе, на выходе из пляжа «Омега».

Когда они вышли на площадь Победы, он взял её за обе ладошки:

– Ты же любишь кошек.

Да, Гуля действительно обожает семейство кошачьих. Она уже побаивалась Седого с его странным взглядом.

– Ну та не баись! – Он улыбнулся, – значит, тебе надо на Тигриный мыс, Фиолент… Понимаешь?

Гуля пожала плечами. Солнышко, похоже ещё не окончательно разморозило её голову, не смотря, на то, что она -непокрыта…

Гуля смутно помнила, как на Фиоленте красиво: скалы, бирюзово- прозрачная вода и почти нет людей. А дело в том, что прежде, чем пошлепать ногами по бирюзовой волне, надо сперва спуститься по почти крутому спуску скал. А чтобы свернуть себе шею, охотников было мало.

Седой кивнул на дорогую машину, стоящую недалеко. Блондинка замахала руками:

– Не-е!…Я на автобусе.

– Подожди, я -сейчас! -он включил охрану, и догнал Гулю.

ОПАСНАЯ БЛИЗОСТЬ

На остановке была очередь, многие здоровались с Седым.

Троллейбус, что подошёл, был уже полон пассажиров.

Наша парочка кое-как уместилась в проходе, между сидениями. Пассажиры лежали друг на друге. Не исключением стала Гуля и Седой. Гуле не за что было хвататься. Да и не к чему, -людская давка слепила их спереди, и сзади так, что Гуля висела на голубоглазом. Находясь с ним почти лицом к лицу, блондинка беспомощно хлопала ресницами. А он посмотрел на Гулю и выдал как-то по свойски:

– Что ты суетишься? Что, никогда давки в очереди не видела?

Гуля, прожив в рабочем поселке на севере, действительно не знала очередей: их не было. Зажав сумочку между ними, чем вызвала ослепительную улыбку Седого, она положила руки к нему на плечи, чтоб не болтались. Она ожидала прилива смущения …но… отметила, что вместо жара ниже пупа, от опасной близости с красивым мужчиной, появилось ощущение тепла, такого

спокойного, ровного, как в детстве; равного уверенности, что ты – не одна. Рядом – родное плечо.

У вымотанной усталостью и голодовкой девушки поплыло перед глазами; она просто-напросто уснула на груди седого парня. Надо сказать, что до Фиолента добираться – около часа, если автобусом. Во сне Гуля увидела опять ласточек, там, у балкона. И патруль, идущий с низу. Только теперь – впереди офицеров шел Седой, он поднял руку, то ли приветствуя, то ли прощаясь. Гуля махнула ему, вернее, по лицу того, на ком висела… и проснулась.

– Да ты боевая, во сне – дерешься!

Улыбнулся Седой. Он обнимал Гулю за плечи, под спиной.

– Чего не разбудил?

– А зачем?

Гуля раскраснелась, тихонько отстраняясь от широкой мужской груди, где так уютно прикорнула.

Остановка. Народ выходил из автобуса – очередь таяла. Седой вышел первый и подал руку Гуле.

– Балуешь? Потом ни на одного парня не взгляну! – шутила она.

Седой как-то кратко вздохнул, и тихо произнёс:

– Где ж ты раньше была, родная…

– Раньше? …Почему – раньше? …А теперь-то что?

По северному, скороговоркой пролепетала она, чувствуя прилив крови к лицу.

– Сейчас узнаешь. Глухо произнес Седой.

А она, заглянув ему в глаза, заметила промелькнувшую тихую грусть. Вдруг раздался звон колокола, и парень поднял голову.

Он улыбнулся так, что Гуле стало жутко; она видела его таким там, во сне.

– А где это колокола звучат, мне не кажется? Спросила она.

Седой протянул руку:

– Пойдем, покажу.

И он повел её в верх по дороге.

У ВОРОТ МОНАХА