Монологи о наслаждении, апатии и смерти (сборник)

– И какая она, эта девушка? – спросила я.

– Приличная, – ответил он. – Я встречаюсь только с приличными.

Они находились в апартаментах, которые он обычно бронировал в одном Гранд-отеле в Акасаке. Из окна номера открывался вид почти на весь Токио. Ему нравилось высыпать очень длинные бороздки кокаина на стеклянном столике. Солнце садилось, но в небе еще кое-где на горизонте проблескивала синева, и огни Токийской башни только что начали перемигиваться. Он втянул половину полоски и выпил бутылку «Хайнекен» или немного шампанского «Крюгг», затем сказал Кейко Катаоке:

– Смотри. – Он кивнул в сторону огромного окна. – Посмотри на Токио, на этот Токио, насколько хватает глаз, на последнем дыхании.

Он всегда повторял эту фразу. «Непонятно, кто это – Токио на последнем дыхании или это он сам?» – хотелось спросить ей. Она чувствовала, что не будет уже ничего выше того удовольствия, которое они испытали вместе, что они достигли предела, что если предел уже был достигнут, лучше уже было ничего не предпринимать, чтобы не разрушить их отношения. Лучше было утопить реальность этой связи в наркотиках или пригласить кого-то третьего.

– Приличная девушка. Что ты под этим понимаешь? Все мои подруги приличные девушки…

Кейко Катаока прекрасно понимала, что мужчина обычно подразумевает под этим «приличная девушка», и задала этот вопрос уверенным тоном. Ей казалось, что она ходит по краю пропасти. У нее всегда появлялось это ощущение, с того самого дня, когда она почувствовала, как желание струится у нее между ног; это было еще в детском саду, именно эта дрожь толкала ее, совсем еще маленькую, склоняться, глядя вниз, в пустоту, и именно это позволило ей жить дальше.

– Может, я была не совсем нормальной, что думала об этом? Может, я была чокнутая, что мочилась в штаны, каждый раз думая об этом? Как будто еще вчера моя соседка, старуха, спросила меня, не являюсь ли я сексуально озабоченной. Я не знала, что это значит – «сек-су-аль-но-о-за-бо-чен-ная», но поняла, она хотела сказать, что мужчины с их членами погубят меня, когда я вырасту. Я всегда жила в этом страхе. Поэтому-то я ничем не рисковала, даже стоя на краю пропасти. Несмотря на страх и напряжение, которые держали меня. Впрочем, как ни странно, я никогда не пыталась от них избавиться. Встреча с бомжом оказалась решающей. Я…

В тот день, когда она впервые купила себе розы, в тот день, когда она впервые продала свое унижение, в тот самый день, нет, гораздо раньше, в сущности, с самого дня своего рождения, с того самого дня, когда она поняла, что начало и протекание этого нежного и сильного, неодолимого удовольствия, которое проистекало из ложбинки у нее между ляжек, поднималось по спине, вонзалось в затылок и расходилось по вискам, были исключительно результатом, плодом отношений между двумя существами – с того дня Кейко Катаока уже знала, что мужчина, который позволит ей выразить, точно и конкретно, ее желание, однажды, рано или поздно, появится в ее жизни. Этот мужчина должен был быть, не мог быть никем иным, как садистом, садистом, к которому она проникнется глубочайшим уважением. Садистом, который позволит ей утвердиться в своем желании, который потребует, чтобы она унизилась перед ним, и согласится смотреть, как она будет кончать в тот момент, когда она перешагнет через свой стыд. Именно такого человека она ждала, но в этом же состояло противоречие. Это означало желание испытать еще большее унижение после того, как она уже испытает самое крайнее унижение. Другими словами, это означало добиться от него, чтобы он вытерпел, наблюдая ее в этом состоянии.

– До каких пор могло продолжаться подобное напряжение? Норико, пожалуй, ничем не могла нам помочь. Какую власть сообщали нам садистские приемы, в которых мы изощрялись, наркотики, шампанское, апартаменты с видом на Токио? Это нас вовсе не интересовало. Вместе с тем мы не простили бы себе, если бы напряжение, в котором мы пребывали, покинуло бы нас.

«Когда заигрываешь со смертью, становишься романтиком», – как-то сказал этот человек, и ей не было противно слушать, как он выдает подобные чувствительные сентенции. Кейко Катаока, которая могла, глядя на руки и пальцы мужчины, представить себе его пенис, размеры и форму, его манеру кончать, понимала, что фраза, которую произнес этот человек, помогала ему успокоиться. Ей нравилось, что слова для бомжа были способом успокоиться.

– Что для тебя значит «приличная девушка»?

– Приличная девушка? Именно то и значит, что приличная, буквально, так же, как и приличное вино, приличный стейк, приличный кутюрье, понимаешь? Хорошие исходные данные плюс хорошее воспитание.

– Я уже говорила, как долго они были знакомы?

Она много раз слышала ответ на этот вопрос, и хотя план встречи был тщательно разработан заранее, она не могла удержаться, чтобы не задавать его снова и снова. В тот вечер она чувствовала напряжение, какого не испытывала ни с одной девушкой из клуба. Даже с Кюоко. Мужчина пил шампанское «Крюгг» семьдесят девятого года, наслаждаясь видом Токио из огромного окна своих апартаментов. Он уже высыпал три полоски кокаина длиной в десять сантиметров каждая: этого могло бы хватить на всю ночь. Кейко Катаока смела половину полоски разом. В тот вечер она казалась немного рассеянной.

– Они были знакомы уже четыре года.

В тот момент они уточняли последние детали этого вечера.

– Это не означало, что он переспал с ней сразу, как только познакомился, понимаете?

– Я не из тех, кто сразу бросается на женщину, потому что знаю, что из этого не выходит ничего путного, если не соблюдаешь то, что называется периодом, часом или сезоном. Это все равно что пирожки с мясом, которые продают в киоске на вокзале и которые покажутся тебе сочными и вкусными в тот момент, когда ты подыхаешь с голоду. Я ничего не имею против пирожков с мясом, проблема лишь в том, чтобы уметь признать, что они не являются хорошими сами по себе, понимаешь? Ну да, это сравнение со слоеными пирожками не очень легко уловить.

– Эта девица дорого обошлась тебе?

– Нет, не больше, чем обычно, я не из тех, кто тратит деньги на женщин. Мне не приносит никакого особого удовлетворения снять дичь за пределами моей привычной территории охоты. Не знаю почему, но меня никогда не интересовали подобные вещи. И потом, я считаю, это связано с тем, что я никогда не стану мазохистом. Что ты об этом думаешь, Кейко?

Это была тема, которую они часто обсуждали. Они говорили об этом и в Париже, и в Венеции, и в Барселоне, и в Нью-Йорке. От кокаина и экстази становишься чересчур болтливым – поначалу. И Кейко нравилось слушать этого мужчину. Ей нравились слова, которые он подбирал, движения его рук и пальцев, то смешение доверия и сомнения, которое окрашивало его голос, розовый кончик его языка, который время от времени нервно проскальзывал между сухими губами, облизывая их. Иногда, слушая его, она вдруг спрашивала себя, сможет ли она любить их всегда, эти губы? Но в тот вечер она впервые спросила себя, что, если скука встрянет между ними?

– Да, вероятно, в этом и заключается причина того, что ты никогда не станешь мазохистом.

– Ты понимаешь, вот, для примера, это как если бы я влюбился в какую-нибудь актрису, пусть даже знаменитую, актрису, которой бы я обладал, понимаешь? Я никогда бы не испытал особого тщеславного удовольствия показаться с ней на людях в обнимку только для того, чтобы обратить на себя внимание. Я ничего не имею против актрис. Я хочу сказать, что вынес бы ее и так, без макияжа. Я знаю людей, которые обладают колоссальной энергией, как, кстати, и ты, но мне было бы трудно охарактеризовать тебя только так, это значило бы признать, что существует много женщин, обладающих подобной энергией. Просто я ненавижу тратить попусту свое время, поскольку даже на моей территории, я имею в виду среди женщин, которым я нравлюсь с первого взгляда, неизбежно попадается уйма приличных девушек, даже если это и не облегчает задачу. Видишь ли, очень может быть, что Норико оказалась лучшей из всех, может быть, даже слишком хорошей.

Выбирать среди лучших. Услышав, как он произносит эти слова, Кейко Катаока испытала жгучую ревность, чувство, которого до сих пор не знала. Им никогда не случалось, как обычным любовникам, сидя за столиком в кафе, рассказывать друг другу о годах, проведенных в лицее, ходить в кино на последний сеанс, уезжать на пару дней в онсен[12 - Горячие источники, излюбленное место отдыха японцев.], забираться в номер отеля и сразу набрасываться друг на друга, даже не раздевшись до конца. Нет, они всегда встречались, чтобы исполнить некий ритуал, а это подразумевало определенное время на обстоятельный разговор, наркотики. Начинали они с того, что лизали друг другу стопы, затем она медленно раздевалась перед ним, он вставлял ей вибромассажер во влагалище и заставлял наматывать круги по комнате, на карачках. Так все и происходило. «Почему ты никогда просто не возьмешь меня?» – однажды спросила она его. «Среди мужчин и женщин, которые не в состоянии удовлетворить себя обычным способом, мы с тобой заняли бы первое место», – не побоялся ответить он.

– Может быть, эта девушка была даже слишком хорошей?

– Да, она никогда ничего не требовала для себя самой. Девушка, которая целый день серьезно работала и которая была занята даже вечером, однако, когда мы с ней начали встречаться, я имею в виду и сексуальные отношения, она являлась ко мне в отель по первому звонку, даже посреди ночи, даже когда я был в доску пьян. Это ни в коем случае не означает, что она совершенно не пользовалась успехом у мужчин: она целые дни проводила в магазине, и, естественно, вокруг нее постоянно кружили тучи мужиков, начиная с мелких работников производства готового платья и кончая служащими банков и журналистами. И, к счастью или к несчастью, – для меня, конечно, к счастью, – Норико оказалась девушкой, воспитанной примерным отцом и любящей матерью, у нее было два брата: один – пилот японских авиалиний, другой работал в Юнеско или в OMS[13 - Organisation Mondiale de la Sante' (OMS) – Всемирная организация здравоохранения (фр.).], сейчас уже точно не помню, парни, которые всегда посылали ей цветы на день рождения. Ты понимаешь, о чем я? Норико всегда была любимицей. Девочкой без комплексов, которая никогда бы не стала бегать за мужчиной, которая никогда не удивлялась, настолько это было естественным для нее, что мужчины всегда с ней предупредительны. Словом, это была девушка, которая не умела лгать себе, девушка, которая просто не понимала таких слов, как «выносить» или «жертвовать собой», даже если она естественно была готова на все ради мужчины, которого любила, готова страдать ради него. Я говорю тебе сейчас все это не для того, чтобы дать тебе понять, насколько я нравлюсь женщинам, но лишь затем, чтобы объяснить, что я понимаю под словами «приличная девушка».

– Почему же вы расстались?

– Да мы на самом деле и не расставались. Мы просто перестали видеться, и это произошло как-то само собой. Никакого чувства вины. Может быть, это оттого, что она всегда точно исполняла все, что я от нее требовал, и так как в то время у меня были и другие женщины, гораздо менее послушные и покорные, то мало-по-малу я стал ее меньше… замечать.

Норико вот-вот должна была прийти. Кейко Катаока чувствовала, что у нее начинается гон, и впервые она почувствовала это до того, как к ней прикоснулись.

– Мне очень жаль, право, очень жаль.

Кейко Катаока начала с извинений, когда Норико вошла в номер.

– Мое имя Катаока. Я его ассистентка. Я занимаюсь всем, что имеет отношение к музыкальной части его деятельности. Я вынуждена буду вас оставить, но прошу, располагайтесь.

Кейко Катаока сразу поняла, что с этой девушкой не потребуется тратить много времени и сил. Норико в точности подходила под описание, только что сделанное бомжом. Ей было чуть больше двадцати лет, очень узкие глаза, кожа в самом деле казалась нежной. Обыкновенная хорошенькая девушка. «Да нет же, это я вам помешала», – ответила она, когда Кейко Катаока встретила ее этой фразой: «Мне, право, очень жаль, но, прошу вас, располагайтесь». На ней был отличный костюм, вероятно, хорошей марки.

– Ему еще надо просмотреть несколько дел, а пока, прошу вас, воспользуемся этим, чтобы переговорить, так, по-женски.

– Извините меня, Норико, у меня тут еще буквально на пару минут, – сказал мужчина, увидев, как обе они садятся на диван, две совершенно обычные хорошенькие женщины, рядом, на том же диване бежевой кожи. «Она на самом деле слишком приличная», – подумала Кейко Катаока.

– Я слышала, вы работаете в сфере моды, и могу заметить, вы умеете носить хорошие западные вещи, – сказала она, предложив девушке джин-тоник, который только что приготовила.

– Да нет, что вы! Я продавщица в модном салоне, – ответила, смутившись, обыкновенная хорошенькая девушка по имени Норико. – Спасибо, – прибавила она, беря стакан, предложенный Кейко Катаокой, которая, в свою очередь, подумала, что никогда обычная проститутка, девица, снятая за небольшую сумму, не смогла бы вызвать в ней подобного возбуждения.

Даже в игре на троих недостаточно было просто прибавить кусок мяса, чтобы продлить удовольствие и изменить характер связи. С Норико все было по-другому. Норико выполняла роль катализатора. Кейко Катаока стала подбираться к ней очень осторожно, допивая свой джин-тоник. Не следовало сразу набрасываться на дичь. Совсем как с пасущимся стадом баранов, не нужно спешки. Надо лишь запастись терпением.

– Извините, обычно я не употребляю алкогольных напитков, разве что за компанию. И только напитки очень высокого качества, алкоголь всегда вызывает у меня страшную мигрень.

– Ах так? А вот я могу пить столько, сколько захочу!

– Вы знаете такой бар, «Эль Грио», он находится в квартале Дайканияма? Бармен там итальянец, а повадки у него, как у настоящего мафиози!

– Нет, не знаю. Я не часто бываю в таких местах.

– Мне кажется, что лучше итальянца никто не сможет содержать бар. Я даже уверена… Вы так не думаете?

– Откровенно говоря, мне не часто приходилось бывать за границей…

Норико говорила сквозь зубы, невероятно растягивая последние слоги. Она производила впечатление подыхающей рептилии, с этой ее преувеличенной и простоватой манерой произносить слова: так уже не говорили даже школьницы, девушки-подростки, которых немало шляется в этих кварталах. У каждого из нас есть инстинкт самосохранения, каждый каким-то образом защищается при возникновении опасности. Говоря сквозь зубы, невероятно растягивая слова, пытаясь прикинуться перед Кейко Катаокой обычной девушкой, каковой она, конечно же, не являлась, Норико делала именно это: пыталась защитить себя. Это была девушка, у которой где-то глубоко была запрятана исключительная способность к сопротивлению. Бомж делал вид, что работает, стуча по клавишам своего компьютера или просматривая какие-то бумаги, но он не упускал ни единого слова из разговора двух женщин. «У этого человека настоящий дар притворяться», – подумала Кейко Катаока. Но разве это искусство симуляции не составляло его натуру?

– Есть много отелей, построенных целиком из белого мрамора, это отели максимум номеров на тридцать в Сен-Жан-Кап-Ферра, это в закрытой зоне, точнее, между Ниццей и Монако.

Бомж, который следил за каждым словом, резко прервал Кейко:

– Эй, Норико! Ты как-то говорила, что готова принять любое средство, способное сделать тебя счастливой, не правда ли? Так вот, я привез тебе немного из Лондона. Хочешь попробовать?

Норико как-то сразу напряглась, услышав его голос, и это внезапно овладевшее ею состояние напряжения они и не должны были теперь упустить.