Ломоносов. Русский Леонардо

По мере распространения в Европе городов, монастырей, университетов, они становились центрами духовной культуры. В крупных городах – лучшие учебные заведения и преподаватели, библиотеки, музеи, академии. Здесь, при дворах вельмож и правителей, богатых меценатов, собираются известные поэты, философы, художники, инженеры. Не здесь ли наиболее благоприятные условия для появления крупных мыслителей, ученых, деятелей культуры?

Да, на некотором этапе обучения или первых самостоятельных работ полезно находиться в культурном центре. Но в детстве и юности самое главное, чтобы в человеке не угасала любознательность. Когда легко удовлетворяется эта потребность, ребенок может утратить первые порывы. А тот, кому приходится преодолевать препятствия на путях познания, порой достигает выдающихся успехов.

Так было с Михаилом Ломоносовым.

Его родина, Cеверная Русь, издавна давала приют людям смелым, смышленым, вольнолюбивым. Здесь не было крепостного рабства и ордынского ига. Местные жители занимались земледелием, скотоводством, охотой, рыболовством, торговлей. Поморы были отличными мореходами.

Разнообразие занятий и промыслов при относительной свободе (абсолютная бывает лишь при изоляции от всех других людей) расширяло кругозор поморов. Однако выбрать себе занятие по душевной склонности было трудно. Приходилось с детства приобщаться к делам родителей.

Обычно считается, что в эти края бежали от гнета бояр и помещиков крепостные крестьяне. Вряд ли таких беглых людей было здесь много. Они предпочитали южную часть России. Не случайно именно там вспыхивали наиболее мощные бунты.

На Севере, как говорится, не забалуешь. Тут надо умело и напряженно вести хозяйство, действовать сообща, помогая друг другу, в общине. Чужака тут так просто не примут. Не случайно на Русском Севере оставалось много раскольников, староверов. Здесь жизнь была устойчивой и отчасти архаичной, по традициям Средневековья, которое в России сохранялось дольше, чем в странах Западной Европы.

Осваивали Русский Север главным образом жители вольного Великого Новгорода – крупнейшего торгового, промышленного и культурного центра Северо-Западной Руси. Происходило это с Х-ХI веков. Продвигались почти исключительно по рекам, озерам, а затем вдоль берегов Белого и Студеного (Баренцева) моря. Со временем на этих путях устраивали сначала временные, затем постоянные поселения.

На ладьях-ушкуях отважные первопроходцы выходили в Студеное море. Одни направлялись на запад, доходя до острова Груманта (Шпицберген). Нельзя считать это «окном в Европу». На северной окраине Скандинавского полуострова находились только редкие небогатые поселения норвежцев.

Ушкуйники совершали походы на восток до Новой Земли и даже дальше. Но это были либо промысловики, либо дружины, собиравшие дань с коренных жителей северо-восточной окраины Европы. «Вольные люди» обычно селились в некотором отдалении от моря, где могли заниматься сельским хозяйством, охотой, рыболовством.

Одними из наиболее привлекательных в этом отношении были земли в низовьях полноводной Северной Двины, в частности район Холмогор. Суровая и величественная северная природа, разные виды хозяйственной деятельности, опасные выходы на промысел в Студеное море формировали особую разновидность северных славян, крепких телом и духом, имевших широкий кругозор.

…К сожалению, в подобных общих рассуждениях невольно начинаешь подгонять факты, идеи под готовый ответ. Можно подумать, будто едва ли не каждый помор обладал достоинствами Михаила Ломоносова. Нет, конечно. И все-таки не случайно его родиной был этот край с непростой историей и своеобразными жителями.

На Балтийском море славяне, в том числе и новгородцы, хозяйничали уже давно. «В ХI веке, когда могущество викингов клонилось к закату, – писал польский историк Яцек Маховский, – их место на Балтике заняли предприимчивые ругийские, поморские и другие славянские пираты. На кораблях, экипаж которых составлял более сорока человек, они плавали по Балтийскому морю в разных направлениях, достигая порой даже районов Северного моря».

Морскими разбойниками становились представители разных племен и народов – не столько из корысти, сколько по бедности. Обычно это были разорившиеся рыбаки или торговцы, обездоленные крестьяне, беглые рабы или преступники. Из-за бесчинства варягов морская торговля на Балтике захирела, и пираты решили напасть на крупный город. Для этого собрали более семи сотен ладей, если верить исландскому летописцу.

Морские разбойники напали на богатый торговый город Конунгахалла на юге Норвегии 10 августа 1136 года. Руководил дерзкой операцией князь Ратибор. В ладьях у нападавших, как было принято у викингов, варягов, находились не только воины с оружием; некоторые имели лошадей. Это позволило, высадившись на берег, быстро ворваться на улицы города, жители которого не смогли организовать оборону. Запылали первые дома. Пользуясь паникой, захватчики убивали бегущих. Город сожгли, а многих жителей, сделав рабами, увезли с собой.

Но в истории северо-западных славян подобные набеги были не правилом, а исключением. В 1251 году послы Александра Невского, по Балтийскому морю прибыв в норвежскую столицу Нидар (Тронхейм), заключили мирный договор. Вообще, славяне, в отличие от германцев, предпочитали заниматься мирным трудом. Это подчеркнул немецкий мыслитель из Кенигсберга, историк, философ, лингвист, культуролог Иоганн Готфрид Гердер (1744–1803): «Славяне никогда не были народом воинственным, искателями приключений, как немцы… По всему берегу Варяжского моря, начиная от Любека, они построили морские города; Винета на острове Рюген была среди этих городов славянским Амстердамом».

Историк географии В.А. Маркин пишет: «В середине XIII века новгородцы основали на северном побережье Кольского полуострова селение Кола, а через семь десятилетий появился богатый монастырь в Печенге, занимавшийся торговлей рыбой и солью и даже строительством небольших морских судов.

Московский дьяк Григорий Истома, отправленный великим князем Иваном III послом в Данию, первым совершил путешествие вокруг северных берегов Скандинавского полуострова, двигаясь с востока на запад. „Мы перенесли свои суда и груз через перешеек в полмили шириной, потом проплыли в землю дикой лопи… Здесь, оставив лодьи, мы дальнейший путь проделали по суше, на санях“. Так Истома рассказывал о своем путешествии австрийскому послу в Москве Сигизмунду Гербенштейну. Лопари на оленьей упряжке доставили московского посла в город Берген, откуда он отправился к королевской столице на лошадях».

…В конце августа 1553 года английский корабль под командованием капитана Ричарда Ченслера в поисках северного пути в Китай и Индию вошел в устье Северной Двины. Царь Иван IV пригласил капитана в Москву. Поздней осенью из Холмогор через Вологду и Ярославль Ченслер направился в столицу.

Особенно поразил его путь из Ярославля до Москвы. Он писал: «Местность между ними тесно заполнена малыми деревнями, в которых так много людей, что удивительно видеть их; земля обильно родит зерно, которое они везут в Москву в таком количестве, что это приводит видящего в удивление. Вы встретите утром семь или восемь сотен саней, идущих туда и оттуда, некоторые из них везут зерно, другие – рыбу».

В 1555 году в Лондоне была организована торговая компания, получившая от правительства привилегию на торговлю с Архангельском. Еще раньше в Архангельске побывали голландские купцы. Конечно, этот город на Северной Двине нельзя назвать широко открытым окном в Европу. Но до основания Санкт-Петербурга от него проходил морской путь к странам Западной Европы – неблизкий, достаточно опасный, но приносящий выгоду торговцам.

Для жителей северо-западного региона России было важно наладить тесные торговые связи с богатыми западными странами. Этому препятствовали враждебные Швеция, Польша, Дания и немецкий Ливонский рыцарский орден, укрепившийся в юго-восточной части Прибалтики.

В мае 1558 года русские войска вошли в Ливонию и овладели Нарвой (древнерусский Ругодив) – крупным портом в устье реки Нарвы, впадающей в Финский залив. Некоторое время русские купцы смогли более или менее спокойно чувствовать себя на Балтике. Продолжалось это недолго. С юга на Русь то и дело вторгались крымские татары, порой даже угрожая Москве. А в борьбе за господство на Балтике против России активно выступили Швеция и Польша с Литвой.

Иван Грозный, потерпев поражение в Ливонской войне, вынужден был отказаться от своих завоеваний. Доступ русским купцам в Балтийское море фактически был закрыт. У Северо-Западной Руси вновь остался лишь один путь в Атлантический океан – через Студеное (Баренцево) море.

«В конце XVI века в Холмогорах, – по словам писателя Г.П. Шторма, – появилась канатная фабрика, на которой работали английские мастеровые. В конце XVII века в Архангельске было уже 29 домов, принадлежавших иностранному купечеству. В порт ежегодно приходило около 40 торговых кораблей».

Тогда же в селе Вавчуга, недалеко от Холмогор, братья Баженины устроили механическую лесопильню по немецкому образцу. От царя они получили грамоту, разрешающую продавать пиленый лес в России и за морем. Затем в Вавчуге организовали верфь, парусные и канатные мастерские, выписав мастеров из Голландии.

Так далекая окраина России оказалась одним из наиболее активных и развитых регионов державы. Одно уже то, что здесь не было ни ордынского ига, ни крепостного права, способствовало становлению людей с высоким чувством собственного достоинства. Свободный человек имеет возможность наиболее полно проявлять свои способности.

С XVII века поморы стали осваивать далекую северную землю Грумант (Шпицберген). Нередко они уходили туда с зимовкой – на долгую полярную ночь. Там на необитаемых островах устраивали базы, охотясь на моржей, тюленей, белых медведей, оленей.

В 1743 году судно поморов потерпело крушение у берегов Груманта. Из 14 человек в живых остались штурман Алексей Химков и матросы Иван Химков, Степан Шарапов и Федор Веригин. У них было одно ружье и 12 патронов. Им суждено было прожить на острове 6 лет.

Эта заполярная «робинзонада» не идет ни в какое сравнение с теми трудностями, которые выпадали на долю оставшихся на тропических необитаемых островах. Одна лишь морозная полярная ночь – страшное испытание.

Патроны вскоре кончились. Оружие – копья и стрелы, лук и рогатину – изготовили из деревьев и досок, выброшенных на берег. Тетивой служили жилы животных, одеждой – шкуры оленей, медведей, песцов. Обточенные гвозди из досок пошли на иглы. Из суглинка сделали котел…

Лишь один из них – Веригин – не выдержал: он был в унынии, не пил оленью кровь, заболел цингой и скончался. Остальных троих спасли земляки, случайно оказавшиеся близ острова. Этот случай показывает, какими сильными духом и телом, умелыми и смышлеными были поморы.

Михаил Ломоносов был под стать таким незаурядным людям. Однако судьба человека выдающегося зависит не только от его личных качеств и благоприятных обстоятельств, но и от особенностей его времени.

Выражение «Такие личности появляются один раз в столетие» – не более чем словесный оборот. Гениями не рождаются (об этом – в последней главе).

Появилась версия, будто Михаил Ломоносов был сыном Петра I. Мол, не мог же сын крестьянина получить высшее образование и стать академиком, да еще проявить свои выдающиеся способности. Ничего такого не произошло ни с одним другим крестьянином, несмотря на то, что они составляли подавляющее, хотя и подавленное крепостничеством большинство населения России.

(Кстати, есть не менее странный слух, что незаконнорожденным сыном Пржевальского был Иосиф Джугашвили; поэтому родной отец его не любил и порой поколачивал, а русская культура была Сталину близка.)

Царь Петр Великий посещал верфь в Вавчуге, недалеко от Холмогор. Но на Курострове он не бывал и дом Василия Дорофеевича, отца Михаила, не посещал. Наивно предполагать, будто замужняя женщина, да еще строгих поморских нравов, могла какими-то неведомыми путями угодить в постель к царю, да так, что об этом никто не узнал.

«Царственное» происхождение Михаила Ломоносова стали всерьез обосновывать и обсуждать в эпоху «перестройки и реформ». Вдруг повсюду стали восхвалять дворян и царей как «цвет нации». Показательный факт деградации общественного сознания и пример затмения умов в смутные времена! Каждая эпоха определяет основные направления общественной мысли.

Неужели великие мыслители, ученые, писатели возникали главным образом в самых знатных родах? Законный сын Петра Великого не отличался талантами. А граф Лев Толстой и князь Петр Кропоткин порвали с той средой, которая при самых благоприятных условиях воспитания и образования штампует посредственности. Незаурядная личность не приспосабливается к социальной среде, а преодолевает ее давление.

Говорят: «Человек, опередивший свое время». Это означает, что он, оставаясь представителем данной эпохи, не приспосабливался к ней, а был устремлен в Неведомое. Творческие натуры существуют в любую эпоху. Они определяют пути дальнейшего развития общества, культуры, идей.

Любые наследственные задатки требуют развития. Личностями не рождаются, а становятся по мере взросления, воспитания и образования.

Эпоха и личность

Понять явление Ломоносова помогает общее представление о смене эпох в общественном сознании. В нем совместились черты личности сразу трех эпох: Возрождения, Просвещения и Нового времени. Объясняется это особенностями истории нашей страны.

Реформы Петра I в России были революционными преобразованиями, определившими переход к эпохе Возрождения и Просвещения почти одновременно, а также начало индустриализации. В Западной Европе такой период занял два-три столетия, а на Руси – несколько десятилетий.

С чем привычно соотносится эпоха Возрождения? С расцветом искусств, литературы, философии; с именами Леонардо да Винчи, Микеланджело, Дюрера, Боттичелли, Боккаччо, Петрарки, Джордано Бруно, Шекспира… Подчас Возрождение преподносят как светлую зарю, осветившую тысячелетний сумрак Средневековья.

Но рассвет Нового времени в Западной Европе был высвечен багровыми отсветами костров инквизиции, пожаром религиозных войн. Именно теперь стали бестрепетно сжигать десятки, сотни еретиков и десятки тысяч язычников, колдунов, ведьм. Но появились и великие творцы – в искусстве, философии, науках.

Это был героический период Европы. Ярко проявили себя мятущийся дух человека, его творческие устремления. На Руси столь бурного завершения Средневековья не было. Сказывалось подавляющее господство религиозного мировоззрения при робких философских исканиях, которые строго, а порой и жестоко пресекались Церковью.

Принято считать XI–XV века классическим европейским Средневековьем, когда окончательно сформировался и отчасти достиг совершенства феодализм. Далее XVII века происходили его разложение и формирование капиталистического способа производства.

Таков политико-экономический взгляд на историю, не лишенный упрощений. Ведь смена исторических эпох не происходит одновременно в разных странах, подобно календарным датам или затмениям Луны. В жизни каждого из нас тоже происходят смены состояний физического и психического – и не у всех же одновременно.

Предтечей литературы Нового времени стал Данте, философии – Николай Кузанский, астрономии – Николай Коперник, первооткрывателей – Колумб. Каждый из них был сыном своей эпохи. Их объединяли устремленность в Неведомое, активная творческая энергия.