О невозможном

О невозможном
Руслан Башаров

Феномен реинкарнации.

Когда во вполне приличную семью приходит непонимание – это всегда печально. Особенно, когда в конфликты вовлекаются дети. А ведь начинается конфликт вполне буднично, с обычных фраз, которые часто произносят в каждой семье. Всё повествование строится на семейных диалогах. Мать вдруг обращает внимание: что-то происходит с дочерью. За ней пытаются следить, понять её поступки. Тщетно. Оказывается, "нефизическая сущность живого существа начинает новую жизнь в другой физической форме". Эта цитата из Википедии объясняет поступки ребёнка… Нет смысла пересказывать сюжет " О невозможном". Это произведение исследует сложную тему. И, как всегда у автора, исследование подталкивает читателя к разговору. В данном случае – к разговору с самим собой…

Руслан Башаров

О невозможном

Наша нынешняя жизнь – всего лишь краткий миг.

Мы жили прежде. И проживём ещё множество жизней.

Шань Са

Старый охранник, завершил обход и поспешил в свою небольшую будку. Он шёл, слегка сгорбившись, а правая нога прихрамывала, отчего короткие, будто подстреленные, штаны выглядели ещё несуразнее. Куртка с надписью «Охрана» в жёлтом прямоугольнике, напротив, смотрелась излишне великоватой, но старику было уже всё равно, в чём отбывать свою смену. За ним, сотрясая длинную косматую шерсть, лениво плелась овчарка. Подстать своему спутнику, она уже не выказывала интереса ко всему окружающему, а просто двигалась вперёд к месту отдыха. Добравшись до кабинки, охранник подогрел обед и с удовольствием стал его есть, пока привычный ритуал не нарушил телефонный звонок. Мужчина наскоро вытер руки и зачем-то поправил усы, будто ему предстояла личная встреча. Надев на сухое морщинистое лицо очки, он увидел, что звонят с диспетчерской. Обычно такой обзвон делали в начале и в конце смены, а в это время звонок взволновал старика – и он, старательно чеканя слова, заговорил:

– Объект «шестая больница», Беглов. Слушаю!

– Палыч, у нас ЧП, – затараторила женщина на другом конце провода.

– Что там?

– Звонили с правобережного отделения, у них девочка в розыске. Сказали с тобой связаться. Ты что-то знаешь об этом?

– Откуда мне знать, от тебя впервые слышу. Как зовут-то девочку?

– Саша Шевченко. Ты смотри там внимательней на камерах, может, проскочит.

– Тут не по камерам смотреть надо, – недовольно проворчал охранник и стал накидывать куртку.

– А говоришь, не знаешь, видел что-то?

– Нет, но есть мысли, где эту дурёху искать. Проверю, доложу. Отбой.

Женщина попыталась ещё что-то сказать, но старик бросил трубку. Он с сожалением посмотрел на незаконченный обед и вышел из будки. Собака, старательно выгрызавшая кровопийц из своей шерсти, резко подскочила и подбежала к сослуживцу. Она ожидала, как обычно, заполучить остатки обеда, но хмурый охранник уверенно и быстро, насколько это возможно для старика, зашагал в сторону видневшегося вдалеке белого здания.

– Рекс, искать! – скомандовал наконец собаке старик, и пёс устремился вперёд, быстро пропав из виду. Здание становилось всё ближе, стали виднеться ещё два поменьше – это был больничный комплекс с несколькими корпусами. Уже несколько лет прибывавшие в запустении, они стали ветшать. Штукатурка с фасада местами осыпалась целыми пластами, оставляя на стенах огромные проплешины. Раньше грохот от её падения на землю, особенно ночью, будоражил охранника, но со временем он к этому привык. В отличие от молодого сменщика, ему не нужно было видеть в этом мистику. Как никто другой, он знал, что срок годности есть у всего. Уже скоро охранник нагнал Рекса. Тот переминался с ноги на ногу перед центральным входом в больницу и пристально смотрел на дверь. Старик достал связку ключей и, быстро перебрав их, нужным отворил дверь. Пёс ринулся по коридору на лестничную площадку, а потом снова пропал из виду. Мужчина не стал спешить за ним, потому что догадывался, где в очередной раз его застанет. Добравшись до лестницы, стал подниматься вверх, придерживая рукой правую ногу. Так он удерживал сустав, который постоянно норовил выскочить наружу. На третьем этаже старик свернул налево и в конце коридора с многочисленными дверьми увидел Рекса. Пёс снова сидел, гипнотизируя дверь. Она, как и другие двери в платы, не была закрыта на замок, иначе связка с ключами оказалась бы неимоверно тяжёлой. Наконец Беглов доковылял до двери и по привычке потянулся к воображаемой кобуре с пистолетом. Вот только в нынешнем допуске охранника оружие не предполагалось. «Да и на кой оно мне», – подумал старик, вспомнив о цели вылазки. И всё же упреждающе посмотрел на пса как на единственное оружие в его распоряжении. Охранник резко приоткрыл дверь, и собака буквально просочилась внутрь. Она навернула пару кругов по небольшому помещению, обнюхивая всё подряд, и села посередине, ожидая одобрения. Напарник вошёл следом, окинул комнату взглядом и обратился к собаке: «Хороший малый». Пыльные шторы были раздвинуты, лучи утреннего солнца падали старику прямо в лицо. Наполовину зелёные, наполовину белёные стены, окно с деревянной рамой, окрашенной белой, уже потрескавшейся от времени краской, и дверь в похожем состоянии. Напротив окна стояла железная койка с хромированными ободами и вертикальными решётками, рядом была деревянная тумба, разбухшая из-за влажности.

Старик подошёл к окну и увидел парк. Огромный парк, с густо растущими берёзами и кустарниками, аллею, разделяющую его на две части. Вдоль неё стояли лавочки, за ними когда-то были клумбы с цветами, но сейчас всё было заброшено. Ни одного живого существа, все словно исчезли.

Через открытую форточку подул ветер и тут же принёс в комнату свежий воздух. Наполнив её, он со скрипом приоткрыл дверь. Охранник оглянулся и попытался вспомнить, как всё было в прошлый раз. Он закрыл форточку и задвинул шторы – все эти действия вызывали в нём отчётливое чувство дежавю. Ещё раз осмотревшись и не найдя зацепок, мужчина направился к выходу. Он машинально скомандовал собаке: «Искать!», и та, уже на щенячьем азарте, унеслась вниз по лестнице. Пройдя мимо пустующей регистратуры, старик оказался на улице и направился вдоль аллеи в глубь парка. Охранник уходил всё дальше и дальше, а оставшееся позади здание почти скрылось из вида. Скоро асфальтовая дорожка закончилась, он ступил на землю и вошёл в лес.

Редкие скопления белых облаков неспешно ползли по небу, лишь изредка скрывая из вида солнце. Собака давно убежала вперёд. Она точно знала, что взяла след, и нюх её не подвёл. Под одним из деревьев она увидела девочку, сидевшую у его основания, и стала лаять, нарушая безмятежную лесную тишь. Мирно дремавшая до этого девочка открыла глаза. Собака приблизилась, дала себя погладить, а потом стала радостно нарезать круги около находки. Подоспел пожилой охранник. Заметив его, девочка суетливо схватила свой рюкзак и спрятала в него чёрную потёртую тетрадь. Подойдя, Беглов приспустил очки и хмуро взглянул на неё, словно пытаясь пристыдить.

Это была хрупкая белокурая девочка тринадцати-четырнадцати лет. Тот едва уловимый момент жизни, когда детство уже закончилось, но до конца не попрощалось, а взрослая жизнь пока не началась. Светло-голубые глаза ещё отражали детскую наивность и чистоту, но уже выражали некое разочарование и страх. Ей хотелось оставаться в этой детской безмятежности и беззаботности, просто смотреть, как плывут облака или как ветер колышет деревья, всего лишь наблюдать за течением жизни. Но временами, и всё чаще, её охватывало чувство, что это детское восприятие мира осталось где-то в очень далеком прошлом, которое она даже не помнит, поэтому она старалась растягивать эти редкие моменты душевного покоя. Чем старше становилась девочка, тем меньше было таких моментов и тем быстрее они сменялись чувством тревоги и растерянности. Будто она забыла что-то важное и вот-вот вспомнит что именно. Иногда мир казался ей какой-то иллюзией или сном, может потому, что он ей не нравился. Ей хотелось бы жить по-другому, совсем по-другому. Вот только как именно, она сама не знала. Это терзало её. Глубокое мерцающее чувство жгло изнутри. Девочка пыталась как-то определить его, но только больше погружалась во внутренний хаос, временами настолько, что, когда приходила в себя, не понимала, как оказалась совсем в другом месте. Так случилось и в этот раз.

– Саша, ты опять за своё! Мало тебе взбучки за прошлые случаи? – недовольно высказался старик.

– Я не нарочно, – еле слышно ответила Саша.

Охранник смотрел девочке в глаза, пытаясь её понять. Это была не первая их встреча, но Саша оставалась загадкой.

– Ну конечно! Неужели родителей не жалко, все на ушах уже стоят! Теперь вот и мне влетит! – Он считал, что за свою жизнь достаточно хорошо научился разбираться в людях. Но с Сашей, видимо, был особый случай. С одной стороны, он видел перед собой испуганного и запутавшегося ребёнка, с другой – рядом с ней он чувствовал себя как-то неловко, словно побаивался её, как школьник. Естественно, он тщательно скрывал эту неловкость перед девочкой.

– А вам-то за что? – спросила Саша с досадой в голосе. Этот пожилой и уже уставший от жизни человек сейчас ей казался ближе и роднее, чем все остальные, и она очень не хотела доставлять ему неприятностей.

– Как за что? Какие же мы охранники, если ты сюда в третий раз пробраться умудрилась! – Мужчина грозно посмотрел на пса, а тот только мило повернул голову набок: – Рекс всегда всем искателям приключений задницы рвёт, а тебя словно и не замечает, сговорились вы как будто! – Охранник старался держаться строго, так обычно делают старики, когда отчитывают нашкодивших внуков – строго, но с любовью.

– Просто он добрый.

– Нам тут не за доброту платят! Пойдём скорее.

Девочка поднялась и последовала за мужчиной. Пока они шли к его будке, он сообщил по рации о том, что поиски завершены, и диспетчер вызвал наряд полиции. Им не пришлось долго ждать, уже через десять минут подъехал белый форд с синими полосками. Полицейские отчитали охранника и забрали девочку в отделение. Там она какое-то время посидела в коридоре, а потом пришла уже знакомая ей женщина. Одетая по форме в рубашку и галстук, она выглядела даже излишне опрятно. Тёмно-рыжие волосы были аккуратно уложены, а лицо с румянами на скулах и ярко-красной помадой на губах было похоже на лицо манекена. Вытянутые серьги вместе со значками, гербами и звёздочками на форме напомнили почему-то Саше новогоднюю ёлку. Но подарков под ней, к сожалению, не было. Женщина, сделав озабоченное и жалостливое лицо, присела рядом с девочкой. Саша ощутила уже привычный заботливый холод. От него девочке становилось не по себе.

– Как ты, дорогая? – спросила женщина.

– Всё хорошо, Эмма Григорьевна, можно я домой поеду?

– Конечно, девочка моя, я тебя сама отвезу. Мне как раз нужно поговорить с твоей мамой.

Они спустились вниз и сели в красную ауди, Саше стало ещё холоднее. Эмма достала из подстаканника пластиковую баночку, потрясла её и вытащила жвачку.

– Будешь? – спросила она попутчицу.

– Нет, спасибо.

Эмма увидела, как сжалась Саша.

– Не переживай, мама наверняка уже пережила свою злость, теперь она просто хочет увидеть тебя живой и здоровой. Так мало для счастья надо на самом деле. Стоит потерять самое важное – как всё остальное становится просто пылью. Проблемы, которые занимают наши головы, тут же превращаются в мелочи жизни. А знаешь, что самое забавное во всём этом?

– Что?

– Через некоторое время всё вернётся на круги своя. И это не самый худший, знаешь ли, расклад.

– Звучит как-то печально. А что же хуже?

– Хуже, когда потерянного не вернуть. Понимаешь?

– Кажется, да.

Машина остановилась на светофоре, Эмма внимательно посмотрела на Сашу.

– Давай договоримся, что такого больше не повторится. Ты проучила мать, а она, надеюсь, поняла, что может потерять тебя, думаю этого достаточно. А если всё-таки нет, ты просто сообщишь мне, хорошо? – Эмма достала из бардачка визитку и протянула девочке: – Мы договорились?

– Да, – дрожащим голосом ответила Саша.

Эмма натянула дежурную улыбку и перевела регулятор температуры в салоне на обогрев. Всё время, пока они ехали, на Сашу дул холодный воздух. Женщина часто использовала этот, как ей казалось, безобидный приём для переговоров. Выводя человека из зоны комфорта, она делала его сговорчивее и ловко принимала уступки. На лестничной площадке их встретила мать Саши – Елена. Всё время до этого женщина дежурила у окна, всматриваясь вдаль. Высокая от природы, по прошествии лет она буквально сжалась от жизненных невзгод. В волосах, небрежно собранных в пучок, проглядывалась седина, из-за которой она казалась старше своих лет. Черты лица её были настолько не выразительны, что она буквально рисовала свой образ с помощью макияжа и даже второпях всегда успевала привести себя в порядок. Но в этот раз, увидев выходящую из машины дочь, она забыла обо всём и бросилась ей навстречу. Мать как обезумевшая обнимала, целовала и разглядывала Сашу, будто прошло не три дня, а три года. Эмма, к слову, не любившая, когда подобные сцены затягиваются, направила мать с дочерью в сторону квартиры. Когда-то, в начале карьеры, моменты воссоединения приносили ей чувство удовлетворения, а теперь, став частью рутины, вызывали одно желание – побыстрее завершить формальности и удалиться. Елена помнила прошлые встречи с Эммой, они засели в её памяти гадким чувством вины. Она тут же отправила дочь в душ, а сама постаралась как можно скорее выпроводить инспектора.