Мировой порядок

– Ну зачем я вам, мистер?

Заблеял он в нерешительности.

– Прошу, верните домой… обещаю, что ничего не утаю.

Уж не знаю какую жизнь прожил парнишка в трёхсотом, но бледнел он всё сильнее.

– Попервой так всегда…

Я закурил и протянул пачку парнишке, не став, впрочем, вспоминать, как впервые выглядел сам.

– Семьдесят второй умер, Руслан Владимирович. Целый мир, понимаешь?

Почему-то всегда казалось, что каким бы не был мир, мне удалось бы себя понять. Простить и довериться без лишних слов, так что и в этот раз сказал парнишке всё, как на духу, лишь слегка сжав его плечо.

– Я не думаю, что для нас целый мир ничего не значит…

С трудом уняв волнение и спрятав очки, Владимирович трясущейся рукой поднёс сигарету к моему огоньку и всё-таки кивнул.

– Хорошо… тебе будет полезно.

Всё же, ощущать себя героем – это самый сладкий наркотик и лекарство от трусости.

– Как и мне…

Так и не решив, кто из нас нуждался в геройстве для храбрости, а кто для подпитки гордости, я щёлкнул пальцами.

В глаза бросился лишь тусклый сизый свет.

– Где мы?

– В семьдесят втором.

Вокруг была полнейшая тьма, разгоняемая лишь призрачным мерцанием сизой кутерьмы, словно иней облепившей ледяные фигурки домов и замерших людей.

– А почему так темно?

– А сам подумай, парнишь.

Из моих стоп стремительно сочилась мана, в мёртвом мире утекая быстрее, чем хотелось бы, но уж лучше так, чем беспроглядный мрак, а на такой вопрос я мог ответить и без физика в штате.

– Раз мир замер, то как свет попадёт тебе на сетчатку? Он ведь тоже замер… каким бы быстрым не был.

– Логично…

Парниша поправил очки и, казалось, даже перестал дрожать, обдумывая не самую интуитивную идею.

– То та… главное хоть иногда читать что-то кроме твоих заморских комиксов.

Владимирович посмотрел на меня, как на дурачка, но тут же посерел, стоило мне на мгновение присесть и нарочно пропасть у него из виду.

– Всё, что ты видишь, это моя мана, так что не отставай.

И всё же ради гордости тут был я…

– Не хочу оставлять тебя здесь на «консервацию».

Владимирович лишь возмущённо хмыкнул и поправил очки.

– Моё вы «солнышко»…

Вот теперь-то я себя узнал и одобрительно кивнул, в последний момент увернувшись от дорожного столба.

– А что не так с этой машиной?

Я в последний момент остановил его руку от витающего в воздухе полупрозрачного, призрачного скопления фракталов, игравшего лишь рваными цветами на половину поглощённого седана.

– Поверь, парнишь… объяснить сложнее чем кажется. Пока просто прими то, что не стоит играться с фундаментом вселенной. Она такого не любит…

Мир уже начинал исчезать. Его энергия испарялась и ничего не сдерживало время, что смешивалось само с собой, накладываясь в бедном пространстве, словно башенка из домино. Прошлое, будущее… всё одно и сразу всё.

Или точнее всегда…

А скоро и вовсе растворится без следа.

Я дёрнул парнишку за рукав и потянул подальше от чудес за гранью чьего бы то ни было ума.

– Пойдём… если хочешь помочь, то не отвлекайся. Пусть уж лучше эта машина войдёт лишь в список городских легенд, чем сам мир войдёт в легенды, если мы опоздаем.

Спустя пару минут я распахнул дверь любимого стрип-клуба, в чьи прелести любили углубиться по выходным все мои пареньки. Разумеется, кроме Совести.

– И что мы ищем? Ещё и в таком месте?

Уже перестав сжимать мою ладонь, как беззащитный детсадовец, спросил Владимирович и вновь поправил очки, с интересом озираясь во все стороны.

– Точнее уж кого…

Благо объяснять долго не пришлось.

– Знакомься, «Молодой»… это семьдесят первый.

Перед нами стояла сизая, мерцающая голубыми огоньками, статуя, застывшая с гримасой ужаса.

– «Альфонс»…

В груди вновь начинало жечь, а в глазах промелькнула бурая струйка.

– Прикрой уши…