Легенды Октады

При этом, освободив руки из-под плаща, он взмахнул ими вверх. На потолке вспыхнула пылающая демоническая звезда красного цвета. Ее грани засветились зловещим пламенем, придав всем предметам и лицам людей кровавый оттенок. Она стала быстро гаснуть и сверху, с ее граней на пол посыпался дождь из золотых монет. Они разлетались в стороны, отскакивая от пола с характерным звоном. Император сделал судорожное глотательное движение, пытаясь протолкнуть застрявший в горле ком. "Фортуна, наконец, ко мне повернулась, такой случай нельзя упускать," – пронеслось у него в голове: "Все средства хороши, даже союз с дьяволом!"

– Вот видите, – подтвердил его мысли вслух незнакомец: – Мы заключим с вами сделку, в которой будем просто взаимовыгодными партнерами, при этом я гарантирую вам свою помощь, а вы должны обещать свое содействие – в моих поисках.

Император поверил ему, так как теперь уже понял – с кем имеет дело.

Вольмут протянул незнакомцу апикс. Тот бережно взял его двумя руками, провел кистью руки с трепетом по граням и спрятал в небольшую кожаную сумку, пристегнутую к поясу.

– С этой минуты наш договор вступил в силу.

Глаза Вольмута загорелись дьявольским блеском, в предчувствии грядущих перемен и событий, и свершении своей честолюбивой мечты. Он забылся, упоенный образами, навиваемыми откуда-то извне. И тут его плавающий взгляд остановился на Рюсоне. Молодой человек был бледен, с недоумением он смотрел на императора, не решаясь что-то сказать. "Проклятье! – чертыхнулся про себя император: "Он же все видел и слышал."

– А я вас предупреждал с самого начала, – неожиданно встрял незнакомец: – Теперь я уже не могу позволить кому-то скомпрометировать вас.

Он щелкнул двумя пальцами правой руки. Из сумрака зала возникло чудовище. С огромными медвежьими лапами вместо рук, телом человека и медвежьей мордой, около двух метров ростом, обросшее густой серовато-коричневой шерстью, оно молча бросилось к телохранителю императора. Вольмут в страхе отступил назад и даже обнажил свой кинжал, но чудовище не обратило на него никакого внимания. Рюсон открыл в ужасе рот и хотел тоже обнажить меч, но было уже поздно. Вольмут вытер платком брызнувшую ему на лоб кровь и с сожалением посмотрел на тело своего бывшего любимца. Чудовище быстро оттащило его в темноту коридора, где еще долго слышалась непонятная возня.

– Жаль, – произнес император: – Но дело сделано. Пойдемте – я представлю вас как своего советника. Нужно сделать серьезное заявление. Как вы думаете, когда нам можно выступать?

Незнакомец беззвучно засмеялся. Вольмут нахмурился.

-Нет, вы не подумайте ничего плохого. Я радуюсь такому единомышленнику. По большому счету – у нас общие цели. А выступать армией можно немедленно. Наша ближайшая цель и противник: Бельсия и Ман-Сеигл, дальше будет видно. И еще раз вас прошу – помочь мне разыскать рукоять этого жезла. Для меня это очень важно.

-Что будет, когда вы получите недостающую часть?

-О! Тогда мы расстанемся, но сохраним свои союзнические отношения, если вы, конечно, не будете против.

"Тогда я прикажу распять тебя на кресте, урод. Но прежде ты мне все расскажешь о жезле," – зло подумал Вольмут: "Только чертей я еще не боялся. Но до этого нужно обо всем разузнать самому." И он распахнул дверь в зал, где по-прежнему весело проводили время его офицеры. Незнакомец остановил его, положив руку на плечо, и вкрадчивым голосом сказал:

– И старайтесь не думать о плохом, мы должны быть абсолютно искренними друг с другом, иначе ничего путного у нас не выйдет. Что касается жезла, то давайте сразу договоримся – им вы воспользоваться не сможете никогда в жизни. Магическое вето не позволяет распоряжаться им человеку и, даже императору. Хотя идея сама по себе, безусловно, заманчива.

"Он что – читает мысли?" – про себя подумал Вольмут.

– Да, – сразу же подтвердил вслух незнакомец: – И это еще не все мои достоинства: – А самое главное – я умею делать из них правильные выводы.

Вольмут, как и все члены королевских семей государств Октаты, знал, где хранится вторая часть жезла, он тотчас же, заставил себя подумать о вчерашней охоте, воссоздавая эпизод азартной погони за кабаном, чтобы себя не выдать. Но он не знал, что любая часть жезла, хранимая ее обладателем, дает ему новые способности и возможности. Мозговая активность императора улучшилась. И незнакомец уловил нить его смутных воспоминаний.

-Что?! – он был несколько обескуражен: – Вы знаете, где храниться рукоять? И при этом молчите, как рыба. Да не переживайте вы, ваше величество. Уговор есть уговор, для меня это свято. Мы пройдем через все королевства.

Он внимательно посмотрел на Вольмута, тот отвел взгляд, чувствуя, что бессилен противиться потусторонней силе. Голова его заныла от свербящей боли, проникающей в самую глубину мозга, это было очень чувствительно, но Вольмут ничего не мог сделать, ощущая, как незнакомец мысленно обследует каждую клеточку его сознания.

– Я так и знал, – заключил он: – Король Густав – более крепкий орешек, нежели все остальные, но и на самого мудрейшего всегда найдется немного простоты. Что ж, пора действовать. Теперь идемте.

#####

На пятый день страстной недели на облупившейся городской стене висел королевский указ запрещающий горожанам появляться на аллеях городского парка. Неизвестный злоумышленник каждую ночь похищал в оранжерее несколько пунцово-красных роз, так горячо любимых его величеством королем Густавом. И ни выставляемая стража, ни тщательный присмотр садовников не возымели должной отдачи – розы продолжали пропадать. И уже пять дней сам король Густав с беспокойством и ужасом ждал приближения сумерек, впадая то в ярость, то в меланхолию. Мне же этот род деятельности доставлял просто удовольствие, ибо применить свои способности по назначению все как-то не удавалось. Я наблюдал и выжидал удобного случая. Вот и теперь, едва сменилась королевская стража и были заперты дубовые массивные ворота, ведущие в парк, я не торопясь стал пробираться через кусты жасмина к розовой аллее. Миновав посыпанную желтым, как лимон песком дорожку, я уже почти было подошел к любимому кусту роз, как в ту же секунду практически боковым зрением увидел метнувшуюся ко мне от ограды тень. "Это что-то новенькое," – успел подумать я, как удар в спину заставил упасть на песок. Над головой послышалось утробное глухое ворчание, а затем кто-то тяжело засопел. "Собака," – понял я: "Только вот… Ну, для чего же я иногда тороплюсь – стоит только подумать об этой собаке, и вот тебе на – пожалуйста."

– Лежи смирно, – протянул утробным голосом надо мной пес. И сам от неожиданности, что заговорил, сполз с моей спины и уселся, потом потряс головой, разбрызгивая слюни в разные стороны и уставился на меня. Перевернувшись на бок, мне удалось разглядеть животное. Это был огромных размеров пес с квадратной массивной головой и коротко купированными ушами.

Бархатно-серая шкура свисала с него множеством складок, но это предавала ему какой-то своеобразный шарм. Белая "птица" на груди колыхалась в такт его дыхания. А массивные брыли и умные, чуть на выкате, глаза придавали ему даже некоторую интеллигентность.

-Ой, Господи, чего это я? – вновь удивился вслух пес. Пользуясь, его растерянность, я уже сел

-Кажется, не в ваших интересах поднимать шум, – начал вкрадчиво я, с некоторой опаской поглядывая на собаку. Пес наморщил лоб.

– Да-а… – робко протянул он, потом встряхнулся и встал на все четыре лапы:

– Что это ты тут болтаешь, попался – молчи!

Я усмехнулся и тоже встал, все еще пользуясь замешательством со стороны собаки.

– Представьте только себе как прибежавшая дворцовая стража… Ох, как же они удивятся, когда услышат вашу речь. А тут я еще добавлю, что проходил мимо, а вы на меня напали, скандаля и ругаясь, я очень испугался и решил спрятаться в парке, – а вы – за мной… Подумайте сами – говорящая собака… Какой ужас! Какой скандал! Не иначе – волшебство… а за это дело, сами понимаете, в лучшем случае вас сразу прикончат на месте, естественно, от страха, в худшем – на костер…

Пес поежился, очевидно, представив себе последствия. "А он совсем не дурак," – подумал я: "Грех оставлять созданное собою".

– Так это значит волшебство, – догадался он и осуждающе посмотрел на меня: – Был нормальной собакой, не хуже других, может быть даже гораздо лучше… Зачем вы это сделали?!

"Не дурак," – вновь восхитился я: "Какой же он породы: дог – нет, наверное, мастиф, ну конечно, итальянский мастифф – мастино. Где-то я о них читал".

– Понимаете, это случилось непроизвольно. Может от моего одиночества, от желания иметь рядом родственную душу – товарища. Я действительно не хотел портить вам жизнь, да и потом, вы первый на меня напали, без всякого предупреждения.

Видит бог, мастино усмехнулся. "Несет всякий бред," – прочитал я его мысли.

– И куда я теперь такой? – спросил не то себя, не то меня пес.

– Конечно со мной. Вы мне сразу стали симпатичны, чувствую, что мы в чем-то похожи, а сейчас встретить родственную душу или хотя бы того, кто тебя понимает – большая редкость. Я предлагаю вам свою дружбу, – я протянул собаке руку, а пес автоматически подал мне свою широкую лапу: "Врет, наверное, впрочем, выбора у меня нет."

-Тогда скорее покинем сие место – мало ли что, – вслух предложил мой новый спутник.

– Меня зовут… – начал, было, я…

-.. граф де Персон, – я знаю, – неожиданно сказал пес: – Граф Анри де Персон. Правильно? Во всяком случае, официально.

-У меня что, имя на лбу написано? – восхитился я собакой.

-Да нет, – довольный произведенным эффектом продолжил пес: – Просто я уже видел вас в городе и слышал кое-какую болтовню в среде придворных дам.

-Да ты феномен, – потрепал я пса за холку.

-Вовсе нет. Меня зовут Райт.

-Это не в смысле имени, а в смысле похвалы. "Кое-чему, парня придется подучить."

И мы зашагали по направлению к городу, подальше от парковых аллей, открыли ворота и очутились на мощенных булыжником городских улицах. Райт вновь утробно зарычал, увидев двух кошек, но не кинулся к ним, проявив завидную сдержанность. Падающий лунный свет освещал только одну половину улицы, на которой отражались наши фантастически измененные тени.

-Может быть, что-нибудь расскажешь про себя? – обратился я к новому спутнику.

Пес удивленно хмыкнул, но начал:

-Много рассказать про себя, конечно, не смогу, только то, что помню. Естественно, я помню свою маму, но как-то не полно. Как-будто, возникают отдельные кусочки ее образа: ее теплый язычок, вылизывающий меня, ее тепло и забота. Это очень приятно.