Кувшин Маслчет – психология от страха боли до совести. Второе издание, исправленное

2.6.1. Новое и случай оборонительного состояния

После ПЕРВОГО обычно раннего, но преодоленного опыта встречи с опасными объектами отношение особи к ВНОВЬ встреченным новым неизвестным объектам среды должно изменяться.

Всякий неизвестный объект воспринимается как новый и потому с первого момента начинается проверка его потенциальной опасности. Новое обязано тоже вызывать страх (в животном мире и у Человека в опасной среде) по определению. Новое обязано проходить проверку на безопасность, и только потом на полезность. Так должно быть и в Роспотребнадзоре. Старые объекты, внесенные в память под грифом D (безопасные), таковыми и остаются.

Есть ли пример из «нашей» жизни? Конечно! Малыш, который знает только маму, случайно увидев незнакомое лицо, новый голос и даже запах, заплачет или попытается спрятать лицо («я не вижу, значит, я спрятался»). И только после некоторого времени привыкания, спокойного тона взрослых, он начнет успокаиваться и даже попытается вступить в визуальный контакт с незнакомцем. Все это врожденные механизмы.

Что такое «незнакомое»? Незнакомое означает НОВОЕ, чья вредность или полезность неясны. Какое поведение можно присоединять в подобной ситуации, сразу и немедленно, не ясно. Ведь объект новизны может быть и полезен. И то, что объект вреден, тоже не ясно – Потому заранее убегать от всего нового в эволюции было бы затратной невыгодной стратегией.

Отсюда (и в природе) возникает программа, совмещающая в себе и 1) мобилизацию как готовность к защите, и 2) энергосбережение. И по факту природой отобран вариант напряженного замирания с ожиданием нападения извне и готовности к обороне – агрессии или бегству. Не принять мер предосторожности при появлении новых движущихся и даже новых неподвижных объектов оказывается в живой природе недопустимо опасным. И, следовательно, механизм реагирования на среду нашей адаптивной системы в корне (и навсегда) меняется.

Такой механизм в российской психологии и нейрофизиологии со времен школы Павлова известен как «ориентировочно-оборонительный рефлекс» (ООР), а ныне, короче, как «оборонительный рефлекс» (ОР). Рефлекс ли это?

Теперь мы мыслим сложнее, чем сотрудники Павлова. По Павлову ОР – классический рефлекс – вроде рефлекса слюноотделения в момент предъявления пищи. Но мы знаем, что предвкушение, и ожидание страха есть суть разные потребностные состояния: соответственно предвкушение «вкусного», и страх – ожидание опасности.

И последствия те же – результаты вполне симметричны – если пищи после звонка не давать, то рано или поздно собака и на звонок, и даже на полную плошку при отсутствии последующей еды, перестанет реагировать. И точно так же возникший страх исчезнет, если некоторое тестовое время ничего плохого не произойдет. То есть предвкушение, за которым не следует пища, перестает давать реакцию на пищу и вызывать предвкушение. А страх, за которым не следует опасность, перестает быть страхом. Но оба состояния суть потребности, а таких явлений в системе бихевиоризма не предполагалось. Потому и проблемы у этой «теории» с интерпретацией ООР.

Все разговоры о классификации рефлексов становятся бессмысленными в момент привыкания к ситуации как адаптации к среде: «Еду предъявили? – Хорошо! Предъявляете, но не даете? – Плохо: в смысле, ничего не означает». Но есть и более высокий уровень обобщения. Если в опытах не даете, а потом, все равно кормите, то зачем работать за жалкие кусочки. Такую логику, кстати, освоили уже приматы. Они не слушают дрессировщиков и плохо работают в цирке: «Все равно вы нас накормите» – так не думают, но привыкают. Так же нередко случается и в жизни, если от выпускного вечера в школе до пенсии выдают пособие по безработице или содержат родители, не требуя никакого труда.

И то же со страхом: «Новое? – А не опасно ли? Напугали? И больше ничего? – Хорошо, в смысле: ничего не значит». И на более высоком уровне обобщения условность «страшных» сигналов и экспериментов осваивают не только животные, но и люди – если их постоянно пугают угрозами, как у Льва Толстого в сказке «Лгун».

Остается только представить, как много случалось плохого в жизни европейцев Средневековья, что на каждую встреченную черную кошку для всякого очевидца обязательно находилась недалекая во времени неприятность.

2.6.2. Новое и случай исследовательского поведения

А много позже, в отличие от 1) голодного поиска и 2) при отсутствии опасностей у Животных возникает желание и практика пробовать СРАЗУ все интересное и новое, что ни попадется «на зуб». Так возникает вторичное тестирование объекта на пригодность к энергопотреблению – проверка на полезность U, а в случае отсутствия пользы идет вялое и медленное (латентное) его исследование.

Есть ли такая проверка на полезность у животных? Да! Подобное поведение в советской и в российской психологии обозначено как «ориентировочно-исследовательский рефлекс». Механизм полностью идентичен первому и начальному голодному поведению нашей «беспамятной» адаптивной машины: «неизвестный объект ? исследование на полезность», но в условиях уверенного отсутствия опасности …и голода.

Если объект оказывается пригоден к употреблению, он заносится к класс полезных. Для животного и АМ полный алгоритм на ситуацию новизны имеет следующий вид.

Если в реакции на новизну в период замирания обнаруженный объект сам начинает нападение или новое ощущение среды влечет какой-то распределенный ущерб нашей системе, то по факту боли животное бежит от опасного объекта. Тогда система заносит информацию об объекте в память по классу опасных объектов. Далее и только в случае привыкания к неподвижному объекту или при бегстве «объекта» система сможет начать проверку на полезность. И по результату система записывает информацию об объекте по классу пользы или нейтральности (бесполезности).

Законный вопрос, когда же возникает исследовательский вариант? Он появляется, когда объект сложен, не опасен и не пригоден для потребления. Тогда исследование ведется (у животных) латентно – без интереса и энергии в случае, если в процессе не возникает естественных трудностей. Однако при тестировании возникает интерес и энергия в случае, если в исследовании требуется некоторое преодоление (неопасного живого), то есть встречается препятствие.

Такой «исследовательский райский рефлекс», точнее, состояние и поведение, наблюдаются в экспериментах с белыми крысами в боксах, где крыс кормят и поят, им ничто не угрожает и скучно, но есть развитое пространство (лабиринты) и время «подумать».

Исследовательские состояния в реальной жизни у животных (вне среды человека, где много пищи) возникают не слишком часто. В биоценозе у каждого вида всегда есть враги или конкуренты за пищу в своём виде. Избыток пищи позволяет размножаться и сменяется недостатком и пищи, и территории. Даже поселение в безопасные природные зоны влечет размножение в объеме, приводящем к внутривидовой борьбе за ресурсы и пр.

Вот почему в природе у животных нет практики её исследования. Для них главное изучить «свою территорию для охоты и защитить её от других» – труд и нечто иное. Опасностей и забот с пищей много больше, чем свободного времени. Если и есть такое у новорожденных зверят и малышей, то лишь в течение нескольких недель, месяцев или лет – все под защитой родителей.

А теперь обратимся к ответственным изменениям в неоднородной среде. Что должно перезаписываться в памяти в случае изменений среды, например, при отмене прежней полезности или опасности объектов?