Цветополь

вы кончены, как и мой корень.
Вам бы лишь мода, а я уж свободен —
накурен, пропитый до гроба.
Вам потреблять, а мне бы стерня,
Чтоб орать и пахать в чистом поле,
с утра до ночи, от зори до зори,
До пота и в голенях боли.
А там, посмотри, и хлебушек осенью вскоре.
Накормим и вас мы, накормим, не бросим.
Ведь с вами бухать, а без вас – умирать.
Я был рад приобщиться к изгоям.

Я кончил и слил слизь, ведь я – конченый слизень,
смазливость свою разменявший на чирсы
с рандомными хиппи,
возле заправок, калиток, наверное, чьих-то домов,
Возле вокзалов столичных и фур пригородных складов,
В спешке загруженных химкой, тоже, наверное, чьих-то.

PHANTASMAGORIA

Стать бы стулом, цвета кедра.
Или просто потолком.
Ошиваться возле центров
Невеликих городков.
Ощущать древесным телом
Коверкотное пальто,
Забываться в разговорах
Про вчерашнее кино.

Стать бы граммом алкоголя
И в бутле, бурля, бродить.
Наливаться с хлюпом в чашку
И в уме шально острить.
Капать граммом на печеньку
И, касаясь алых губ,
Восхищаться ароматом
Напарфюмленных подруг.

СТАГНАЦИЯ 3

Ему нужно идти, но он тонет в горячей ванной.
Сгорают от тяжек бычки, падая в ванну попарно.
Тонут ребенка мечты, окутаны клубами дыма.
Дым не спасает, хотя без него и паршиво.
Дребезги мыслей кусаются браными думами.
Пиво и водка, виски и кола – до упали.
Веревка иль нож, тонуть или выйти в окно,
но решено – к черту весь брен и вперед.
А если он все же не сможет дойти,
если получится так, что утонет,
тупо открыть не сумеет шасси
в диком пике над условных Гудзоном.
Если в пути его все же убьют,
а сигареты не сгладят все раны,
отдайте ветрам его прах на приют,
развейте его над морями

Развейте мой прах над морями
дикой морозной зимой.
Тлен ползает под парусами,
я ж буду летать под луной.

Берег, каскад, окунайся, странник,
город тебя подождет.
Ведь Нэмо постиг океаны,
он вскоре и нас постижет.

В мраку и жар. В снега, холода и морозы.
Все тот же маршрут, ни на минуту не сломлен погодой.
Все те же дома, все те же счастливые, злобные лица,
чья участь одна – веселиться, бухать, материться.
Люди, которым он нафиг не нужен.
Люди, из-за которых он злится.
Чванны, глупы, безразсудны.
Люди, с которыми надо слиться.
Сквозь толпотворенье рушит в места неспокойны.
Все с теме же мыслями – нахуй все мысли, я болен.
Как же уделать уроком людей безразличных?
Эй, у него же есть слово – собственный дом пяти листьев!
И с Блоковской мыслью о деле поэта,
и с потом на лбу, и одетый абы как,
бежит по троллейбусу молча на выход.
Если забьют, то вы знаете прихоть:

Развейте мой прах над морями
дикой морозной зимой.
Тлен ползает под парусами,
я ж буду летать под луной.

Берег, каскад, окунайся, странник,
город тебя подождет.
Ведь Нэмо постиг океаны,
он вскоре и нас постижет.

PHILOASTREANISMA

Оранжевый чай по гортани течет,
градусом спирта пути обжигая.
Пастырь паству ко причастью зовет,