Мошенничество в сфере кредитования. Вопросы обоснованности состава преступления и уголовно-правового поощрения за позитивное посткриминальное поведение

.

Выдвинутый выше тезис не опровергает и анализ уголовного законодательства советского периода. И в периоды монополии государства на осуществление кредитных операций, и во время некоторого оживления частного капитала в уголовных кодексах отсутствовали положения об уголовной ответственности за кредитное мошенничество. Уголовно-правовая оценка соответствующих действий осуществлялась с помощью норм общего характера: ст. 187 и 188 УК РСФСР 1922 года

, ч. 2 ст. 169 УК РСФСР 1926 года

, ст. 93

и позднее ст. 147

УК РСФСР 1960 года.

Принятию УК РФ 1996 года предшествовали серьезные изменения во всех сферах жизни общества и государства, в особенности в области социально-экономических отношений. Был осуществлен переход к рыночной экономике, что послужило толчком к развитию кредитно-банковской системы: процесс создания независимых от государства коммерческих банков начался с 1989 года, а уже в начале 90-х годов в стране насчитывалось более двух тысяч банков

. Резкое реформирование хозяйственной системы государства не могло не отразиться на системе преступности: ввиду непривычности рыночных механизмов хозяйствования для экономики страны в данный период наблюдается увеличение экономической преступности. А в связи с оживлением и возрождением кредитно-банковской системы преступники активизировались и в этой области. Уголовное законодательство довольно оперативно отреагировало на подобные изменения, и в проект будущего УК РФ 1996 года (в главу о преступлениях в сфере экономической деятельности) была включена статья о получении кредита путем обмана

, получившая в уже принятом УК наименование «незаконное получение кредита». Тем не менее и в этот переломный момент не было речи ни о каком обособлении в специальный состав мошенничества в сфере кредитования.

Изложенное в настоящем параграфе позволяет сформулировать следующие выводы.

1. С давних времен на Руси область заемных отношений позиционировалась как самостоятельная сфера, защищаемая с помощью правовых средств, в том числе и от хищений. По мере формирования кредитных отношений таковой становится и сфера кредитования. Однако до включения в действующий УК РФ ст. 159

в российском уголовном законодательстве не было положений, указывавших на то, что мошенничество, совершаемое в данных сферах, признавалось законодателем менее опасной разновидностью хищения в форме мошенничества, чем мошеннические действия, осуществляемые в иных областях.

2. Сказанное не опровергает и ознакомление с содержанием тех положений памятников российского права, которые посвящены ответственности за недобросовестное поведение заемщиков. Соответствующие деяния при их внимательном изучении оказываются либо влекущими те же последствия, что и иные хищения (сокрытие в чужой земле человека, обманом получившего деньги, согласно статье «О человеце» Пространной редакции Русской Правды приравнивалось к татьбе), либо имеющими абсолютно иную природу, чем нынешнее мошенничество в сфере кредитования (проявление несостоятельности (ст. 15 Краткой и ст. 47 Пространной редакций Русской правды, ст. 206 Соборного уложения, п. 3 ст. 273 Устава благочиния или полицейского 1782 г.); подделка документов (ст. 35 Устава вексельного 1729 г.; ст. 1511 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (в редакции 1885 года)), либо охватывающими собою гораздо более широкий круг мошеннических действий, чем ст. 159

действующего УК РФ (ст. 1688 Уложения и наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (в редакции 1885 года), ст. 174 Устава 1864 года о наказаниях, налагаемых мировыми судьями).

Во многие периоды развития российского уголовного законодательства правовой основой для противодействия мошенничеству в сфере кредитных и заемных отношений служили нормы общего характера, предусматривающие ответственность за хищение как таковое (включая мошенничество) либо за хищение в форме мошенничества (п. 5 Именного указа «О суде и наказаниях за воровство разных родов и заведении рабочих домов во всех губерниях» от 03.04.1781, ст. 187 и 188 УК РСФСР 1922 года, ст. 169 УК РСФСР 1926 года, ст. 93 и 147 УК РСФСР 1960 года).

3. Отсутствие в ранее действующем уголовном законодательстве норм, подобных ст. 159

УК РФ, не может быть объяснено недифференцированным подходом отечественного правотворца к уголовно-правовой оценке хищений вообще и мошенничества в частности. Напротив, линия на дифференциацию ответственности за подобные деяния в российском законодательстве прослеживалась вполне явно. Во всяком случае это можно с уверенностью утверждать применительно к Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (в редакции 1885 года), Уставу 1864 года о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, Уголовному уложению 1903 года, Уголовному кодексу РСФСР 1960 года, использующим для ранжирования уголовно-правовых последствий соответствующих преступлений квалифицирующие признаки (ст. 1671 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, ст. 595–597 Уголовного уложения, части 2–3 ст. 93 и части 2–3 ст. 147 УК РСФСР) или привилегирующие обстоятельства (ст. 176 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, и ст. 591 Уголовного уложения).

4. Потребность в обособлении мошенничества в сфере кредитования в специальный состав преступления не ощущалась законодателем даже в тот переломный момент жизни российского общества, когда в результате перехода к рыночной экономике произошли как оживление самого кредитно-банковского сектора, так и активизация преступности в данной области. На новые вызовы кредитных обманщиков законодатель ответил лишь установлением в Уголовном кодексе 1996 года ответственности за незаконное получение кредита (ст. 176). Борьбу с мошенничеством в кредитно-банковской сфере, как и в других областях, при создании ныне действующего УК РФ государство предполагало вести по-прежнему с помощью общих положений о мошенничестве. Для этого в указанный нормативный акт была включена ст. 159.

5. Изучение истории развития отечественного уголовного законодательства позволяет не только опровергнуть предположение о том, что появление ст. 159

УК РФ является восстановлением необоснованно прерванной преемственности в развитии отечественного уголовного законодательства либо возвращением к проверенному временем законоположению, но и обнаружить в памятниках отечественного права нормы, которые действительно могли бы быть взяты на вооружение современным законотворцем для оптимизации противодействия мошенническим действиям и иным общественно опасным проявлениям недобросовестности в кредитно-заемных отношениях: заключению уполномоченными лицами кредитных учреждений или руководителями торговых организаций, иных предприятий кредитных договоров от имени клиентов или работников без их ведома; систематическому занятию предоставлением кредитов и займов на крайне обременительных для заемщиков условиях. Для борьбы со сходными деяниями были в свое время предназначены соответственно ст. 23 гл. XX Соборного уложения и ст. 1803 Устава 1864 года о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. Действующий уголовный закон недооценивает повышенную общественную опасность подобных деяний, не принимая, в частности, во внимание факт причинения вреда наиболее уязвимой части заемщиков, либо одновременное причинение вреда как кредитной организации, так и ее клиенту (либо работнику предприятия, торговой организации)

. Думается, внимание современного законодателя заслуживают и положения Устава 1864 года о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, а также Уголовного уложения 1903 года, признававшие привилегирующим обстоятельством для составов мошенничества совершение хищения по крайности и неимению средств к проживанию и работе. В отличие от обстоятельств, описываемых в ч. 1 ст. 159

УК РФ, подобный признак действительно указывает на пониженную общественную опасность мошенничества по сравнению с хищением, осуществленным в отсутствие такого рода условий.

§ 1.2. Особенности регламентации ответственности за мошенничество в сфере кредитования в зарубежном уголовном законодательстве

Согласно пояснительной записке к проекту Федерального закона от 29.11.2012 № 207-ФЗ он [проект] был подготовлен «с учетом анализа действующего зарубежного законодательства, опыта развитых в экономическом и правовом отношении стран <…>»

. Подобные заявления звучали и при обсуждении названного проекта непосредственно на заседании Государственной Думы. При этом уточнялось, что речь идет о состоянии соответствующего правового регулирования таких государств, как Германия, Франция, Нидерланды, Швейцария

.

Само по себе обращение к зарубежному правотворческому опыту представляется оправданным. Более 100 лет назад известный русский правовед Г. Ф. Шершеневич писал: «Не дух, свойственный тому или другому народу от момента его рождения в истории, а вся совокупность жизненных условий, в которых находится народ в такое-то время, есть то основание, на котором вырастает правовое здание. А так как эти условия могут быть сходны у разных народов, то нет никакого основания отвергать возможность заимствования одним народом у другого правовых учреждений»

. Сообразно с этим еще до появления названного законопроекта в юридической литературе, посвященной изучению признаков финансового, кредитного или банковского мошенничества, обосновывалась необходимость заимствования зарубежной техники установления ответственности за различные виды мошенничества. Так, Д. О. Теплова предлагала по примеру зарубежного законодателя включить в УК самостоятельный состав мошенничества в сфере экономики

. П. Л. Сердюк рассматривал традиции УК зарубежных стран, содержащих самостоятельные составы мошенничества в банковской сфере, в качестве примеров для формирования подобных законов в России

. Некоторые ученые, говоря о необходимости доработки норм УК РФ о кредитных преступлениях на основе рецепции европейского и американского законодательства, вместе с тем резонно замечали, что подобное заимствование целесообразно в той части, которая не противоречила бы данным социолого-криминологического анализа

.

С оговоркой, сделанной автором приведенного суждения, вполне можно согласиться, однако следует также сформулировать вопрос более общего содержания. А действительно ли положения ст. 159

УК РФ, появившейся в результате реализации упомянутого законопроекта, следует рассматривать как пример использования наиболее удачных законотворческих решений, принятых иностранными государствами в целях противодействия кредитному мошенничеству? Чтобы ответить на этот вопрос необходимо выяснить, какие именно идеи, касающиеся борьбы с проявлениями недобросовестности участников кредитных отношений, имплементированы в текст отечественного уголовного закона и в какой мере, а также что из положительного зарубежного опыта осталось невостребованным.

Ознакомление с рядом уголовных кодексов зарубежных государств позволило сформулировать весьма неожиданный вывод: ст. 159

УК РФ вполне может претендовать на то, чтобы считаться уникальной в своем роде. Ее иностранных аналогов обнаружить не удалось.

Понятие типа «кредитное мошенничество» или «мошенничество в сфере кредитования» не используется в уголовных законах таких экономически благополучных государств, как Франция, Швейцария и Япония. Законодатель этих и некоторых других государств предпочитает бороться с мошенническими действиями, в том числе и совершаемыми в различных областях, с помощью нормативных конструкций общего характера. Так, не вызывает сомнений пригодность для квалификации мошеннических действий, в том числе в сфере кредитования, положений ст. 313-1 раздел 1 «О мошенничестве» главы III «Мошенничество и связанные с ним правонарушения» Уголовного кодекс Франции. Согласно названной статье «мошенничеством является совершенное путем использования ложного имени или ложного статуса, либо путем злоупотребления действительным статусом, или путем использования обманных приемов введение в заблуждение какого-либо физического или юридического лица» и склонение его таким образом к тому, чтобы оно передало денежные средства и ценные бумаги, материальные ценности или какое бы то ни было ценное имущество, предоставило услуги или совершило сделку, влекущую возникновение обязанности или освобождение от нее, в ущерб себе или третьим лицам

. В Уголовном кодексе Швейцарии соответствующую функцию выполняет ст. 146. В соответствии с указанной статьей наказанию подлежит тот, кто «с целью незаконно обогатиться самому или обогатить другого обманно вводит кого-то в заблуждение путем утверждения фактов или их сокрытия или обманно укрепляет его заблуждение и тем самым побуждает заблуждающегося к поведению, в результате которого заблуждающийся наносит ущерб себе или другому»

. Правоприменитель Японии должен давать уголовно-правовую оценку кредитному мошенничеству в соответствии со ст. 246 Уголовного кодекса этого государства, обладающей, как представляется, еще более широким содержанием. По данной статье может преследоваться тот, кто путем обмана выманивает имущество у другого лица или тем же способом получает незаконную имущественную выгоду для себя или другого лица

.

Несмотря на наличие в УК Нидерландов целого раздела, посвященного преступлениям, совершаемым путем обмана (раздел XXV «Обман»), о кредитном мошенничестве законодатель данной страны не упоминает. А следовательно, и в этом государстве борьба с мошенническими действиями в сфере кредитования ведется с помощью общих норм (скорее всего, на основе ст. 326, устанавливающей ответственность соответственно за умышленное введение в заблуждение с целью получения незаконных доходов для себя или другого

). Сходным образом, думается, осуществляется противодействие кредитному мошенничеству в Эстонской Республике. В Уголовном кодексе названного государства, наряду с общей нормой о мошенничестве (ст. 209), имеется и ряд специальных норм, предназначенных для уголовно-правовой оценки мошеннических действий. Здесь упоминается о мошенничестве с пособиями (ст. 210), инвестиционном мошенничестве (ст. 211), страховом мошенничестве (ст. 212), а также о компьютерном мошенничестве (ст. 213)

. Вместе с тем отдельного положения, касающегося мошенничества в сфере кредитования, в Уголовном кодексе Эстонии нет.

Специальных составов кредитного мошенничества нет и в уголовных кодексах тех государств, в которых кредитные отношения признаны самостоятельным объектом уголовно-правовой охраны. Так, законодатель Республики Польша именно для защиты этих социальных связей включил в свой УК ст. 297. Согласно данному законоположению наказанию подлежит лицо, в целях получения для себя или третьего лица от банка или аналогичного органа, осуществляющего предпринимательскую деятельность на основании закона, или государственных органов или учреждений кредита, денежного аванса, поручительства, гарантии, аккредитива, гранта, субсидии, подтвержденного банковского обязательства, полученного в результате поручительства, предоставления гарантии, или аналогичного денежного пособия для конкретной бизнес-цели, платежного инструмента или государственного заказа предоставляющее, изготавливающее, вносящее изменения, удостоверяющее ложные или недостоверные документы либо ложное письменное заявление относительно обстоятельств, имеющих значение для получения указанной финансовой поддержки, платежного инструмента или поручения

. Совершившим указанное преступление также признается лицо, вопреки возложенной на него обязанности не уведомившее кредитора о любой ситуации, которая может оказать влияние на прекращение или сокращение объема финансовой поддержки, государственных инвестиций или возможность дальнейшего использования платежного инструмента. Указанные нормы располагаются в гл. XXXVI «Преступления против бизнеса» и имеют гораздо большее сходство со ст. 176 УК РФ, нежели со ст. 1591. Мошеннические действия с кредитными средствами, в свою очередь, могут быть квалифицированы по ст. 286 УК Республики Польша, обладающей признаками общей нормы об уголовной ответственности за мошенничество.

Казалось бы, значительное сходство со ст. 159

УК РФ имеет п. 1 § 98 Уголовного кодекса Дании, который предусматривает уголовную ответственность для того, кто «путем ложных отговорок, относящихся к его платежеспособности, получает для себя или для других займы или кредиты, заканчивающиеся потерей имущества для других лиц»

. Однако датский законодатель совершенно иначе определяет природу подобного обмана, указывая на отсутствие в соответствующем составе преступления признаков, характерных для мошенничества, ответственность за которое предусмотрена в § 279 УК Дании.

Определенные надежды на обнаружение нормы, устанавливающей ответственность за посягательство, аналогичное описываемому ныне в ст. 159

УК РФ, внушали название и месторасположение ст. 439 Закона об уголовном праве Израиля. Указанная статья, помещенная в главе зайн (раздела йюд алеф) «Мошенничество», именуется «Мошенничество в отношении кредитора» (вариант перевода заголовка – «Кредитное мошенничество»). Однако оказалось, что в указанной статье речь идет о мошеннических действиях, совершенных при банкротстве, а вовсе не о кредитном мошенничестве. В соответствии с данной статьей ответственности подлежит лицо, которое «дает в подарок, передает, переправляет либо дает в залог какую-либо часть своего имущества, а равно учиняет совершение одного из вышеупомянутых деяний с намерением совершить мошенничество в отношении кого-либо из своих кредиторов»

.