Мошенничество в сфере кредитования. Вопросы обоснованности состава преступления и уголовно-правового поощрения за позитивное посткриминальное поведение

Сходную природу имеет и деяние, предусмотренное ч. (1) § 2 гл. 39 Уголовного кодекса Финляндии «Посягательства, совершаемые должником». Согласно указанному параграфу мошенничеством должника (обманом должника) именуются действия того, кто для получения незаконной финансовой выгоды для себя или другого лица в процессе банкротства, принудительного исполнения, урегулирования задолженности или реструктуризации скрывает свое имущество (п. (1)), сообщает об обязательстве, которое является ложным полностью или частично, или основано на мнимой сделке (п. (2)), предоставляет другую ложную или вводящую в заблуждение информацию об обстоятельствах, которые значимы с точки зрения кредиторов (п. (3)), или не сообщает об обязательствах (п. (4))

. Что же касается поведения, подобного деяниям, описываемым в ст. 159

УК РФ, то они, судя по всему, подпадают под действие ч. (1) § 1 гл. 36 УК Финляндии «Мошенничество и другое бесчестное поведение», предусматривающего наказание для лица, которое в целях получения незаконной финансовой выгоды для себя или третьих лиц либо в целях причинения вреда другому вводит в заблуждение или использует ошибку другого лица, тем самым побуждая его сделать что-либо или воздержаться от каких-либо действий, в результате чего потерпевший несет убытки

.

Законодатель Швеции также именует мошенничеством в отношении кредиторов (обманом кредиторов) действия лица, которое, являясь банкротом или находясь под угрозой банкротства, разрушает, дарит или иным подобным способом распоряжается имуществом значительной стоимости, а равно любого другого лица, которое путем подобного действия или действий приводит себя в состояние банкротства или создает очевидную опасность наступления собственного банкротства (§ 1 гл. 11 УК Швеции)

. Исследование содержания других статей, включенных в главу 11 «Нарушения в отношении кредиторов», а также иных глав Уголовного кодекса Швеции позволило окончательно убедиться в том, что в названном правовом акте не содержится норм, подобных статье 159

УК РФ. Для квалификации соответствующих деяний, как представляется, может быть использован лишь обладающий высоким уровнем абстракции § 1 гл. 9 УК Швеции, действие которого распространяется и на случаи совершения изучаемого в настоящей монографии преступления. Указанный параграф позволяет привлекать к уголовной ответственности каждого, кто путем обмана склоняет кого-либо совершить или не совершать какое-либо деяние, которое влечет выгоду для обвиняемого и убытки для обманутого или для того, чьим представителем последний является

.

Вывод об оригинальности решения отечественного законодателя о конструировании специального состава мошенничества в сфере кредитования вряд ли опровергает и тот факт, что в отдельных зарубежных уголовных законах упоминается о мошенничестве в отношении кредита либо при его получении, об обманных действиях с кредитом и т. п. При внимательном изучении соответствующих законоположений выясняется, что в подавляющем большинстве случаев кредитное мошенничество либо выступает лишь одним из вариантов выполнения объективной стороны общего состава мошенничества, либо подразумевает под собой действия, существенно отличающиеся от деяния, описанного в ст. 159

УК РФ, а то и вообще от мошенничества в его российской интерпретации. Так, использование несуществующего кредита рассматривается бельгийским законодателем как один из многочисленных способов совершения мошенничества, предусмотренных ст. 496 УК, наряду с использованием вымышленного имени, статуса, создания видимости существования ложных предприятий и др.

В рамках настоящего исследования внимание привлекла также ст. 362 Уголовного кодекса Канады, расположенная в части IX «Посягательства на права собственности». Она включена в группу статей, объединенных общим заголовком «Обман» («False pretences»). Наряду с этими статьями, в указанной части содержатся также нормы о краже, грабеже и некоторых других преступлениях. Интересно, что в названной статье упоминается о получении кредита путем обмана или мошенничества (п. (b)), однако помимо этого здесь предусматривается ответственность также за получение чего-либо, что может быть предметом кражи, или обеспечение получения этого другим лицом путем обмана, совершенного напрямую или посредством контракта, заключенного на основании обмана (п. (a)); прямо или опосредованно сделанное виновным в письменной форме умышленное ложное утверждение о финансовом состоянии, материальных условиях или платежеспособности его самого, третьего лица или организации, по отношению к которой виновный имеет интерес или в интересах которой он действует, в целях обеспечения в любой форме и вне зависимости от того, кто получит прибыль (сам виновный, третье лицо или организация), (i) передачи личного имущества, (ii) выплаты в денежной форме, (iii) предоставления займа, (iv) предоставления или продления кредита, (v) скидки на дебиторскую задолженность, или (vi) передачи, принятия, дисконтирования или одобрения векселя, чека, драфта или долговой расписки (п. (c)); совершение названных в подпунктах (i) – (vi) действий, будучи осведомленным о том, что были предоставлены ложные сведения относительно финансового положения, материальных условий или платежеспособности виновного, третьего лица или организации (п. (d))

. Очевидно, препятствием для признания рассматриваемой статьи УК Канады прообразом ст. 159

УК РФ могут служить, как минимум, два обстоятельства. Во-первых, получение кредита путем обмана выступает всего лишь одним из возможных проявлений преступления, именуемого «Обман и ложные утверждения» («False pretences and false statement»). Во-вторых, по данной статье преследуются не только деяния заемщика, но и действия лица, уполномоченного осуществлять выдачу займа или кредита, т. е. кредитных организаций или их сотрудников.

Не столь близким по смыслу к ст. 159

УК РФ при внимательном изучении оказался и § 1344 титула 18 Свода законов США, хотя его наименование и указывало на обратное. Данный параграф называется «Банковское мошенничество» и предусматривает уголовное наказание для того, кто сознательно выполняет или пытается выполнить какие-либо схемы или операции в целях обмана финансового учреждения (1) или получения путем обмана, ложных объяснений или обещаний какой-либо суммы денег, ресурсов, кредитов, активов, ценных бумаг или иного имущества, принадлежащего финансовому учреждению либо находящегося под его надзором или контролем (2)

. Считать приведенное законоположение подобием нормы, закрепленной в ст. 159

УК РФ, не позволяет его более абстрактное содержание. Наряду с действиями в отношении кредитных средств банка, § 1344 титула 18 Свода законов США охватывает преступное получение различных финансовых услуг и инструментов, а также в целом любые схемы и операции, совершаемые в целях введения банка в заблуждение. При этом в отличие от отечественного законодателя, законодатель США не конкретизирует ни способ совершения подобного обмана, ни признаки субъекта указанного преступления, оговаривая лишь признаки потерпевших, круг которых шире, чем в ст. 159

УК РФ. Ведь потерпевшим от банковского мошенничества являются не только банки и иные кредитные организации, но финансовые учреждения в целом.

Одной из причин заблуждения относительно наличия у ст. 159

УК РФ зарубежных аналогов служит, думается, неточность перевода употребляемых в зарубежном законодательстве лексических единиц, связанная с выбором из нескольких их значений, входящих в объем иноязычного эквивалента того или иного слова, не самого удачного варианта, в частности, варианта, не учитывающего нормативного контекста соответствующего термина.

Например, в официальном англоязычном переводе названия ст. 210 УК Латвийской Республики, в соответствии с которой наказывается лицо, умышленно предоставляющее недостоверную информацию в целях получения субсидий, кредита или других займов, а равно в процессе использования субсидий кредита или других займов, если указанными действиями причинен значительный ущерб государству, кредитору или охраняемым законом интересам других лиц, используется эпитет «fraudulent»

. Одним из вариантов перевода этого слова может служить прилагательное «мошеннический». Лишь системный подход к толкованию данной статьи позволяет избежать ошибки, заключающейся в признании ее прообразом ст. 159

УК РФ.

Помещение латвийским законодателем ст. 210 в гл. XIX УК «Уголовные правонарушения экономического характера», а не в гл. XVIII «Уголовные правонарушения против собственности» указывает на то, что подобием соответствующей нормы являются положения ч. 1 ст. 176 УК РФ, а вовсе не ст. 159

. Не случайно на федеральном правовом портале «Юридическая Россия» в названии ст. 210 УК Латвийской Республики эпитет «мошеннический» не используется, наименование законоположения звучит как «Недобросовестное получение и использование кредита и других займов»

. А вот размещенная на том же портале русскоязычная версия названия ст. 207 УК Литовской Республики, напротив, способна обусловить неправильное представление о сути предусмотренного данной статьей состава преступления. Здесь используется наименование «Мошенническое получение кредита»

. Несмотря на то, что правильность выбора указанного русскоязычного эквивалента подтверждается содержанием официального перевода рассматриваемого нормативно-правового акта (ст. 207 именуется «Credit Fraud», т. е. дословно «Кредитное мошенничество»)

, версия о том, что ст. 159

УК РФ является аналогом ст. 207 УК Литовской Республики, в ходе изучения последней не нашла подтверждения. Так, по содержанию ст. 207 УК Литовской Республики фактически мало отличается от ст. 210 УК Латвии. Сходной является и природа описанного в названной статье УК Литовской Республики преступного деяния, ибо местом ее закрепления является гл. XXXI упомянутого кодекса «Преступления и проступки против порядка осуществления экономической и предпринимательской деятельности»

. Таким образом, в большей степени названию ст. 207 УК Литовской Республики соответствовал бы второй вариант перевода ее [статьи] заголовка – «Кредитный обман».

Заблуждению относительно тождественности содержания и предназначения ст. 159

УК РФ, с одной стороны, и § 152 УК Австрии и ст. 313 УК Южной Кореи, с другой стороны, так же может способствовать неточный перевод австрийского и корейского эквивалентов слова «кредит» в названии и тексте соответствующих нормативных положений. Так, некоторыми исследователями в области сравнительного правоведения заголовок § 152 УК Австрии переводится как «Злоупотребления, связанные с кредитом». При этом согласно переводу текста названного параграфа, осуществленному теми же исследователями, уголовной ответственности в виде лишения свободы на срок до 6 месяцев или денежного штрафа в размере 360 дневных ставок подлежит лицо, которое «высказывает недостоверные факты и тем самым наносит вред кредиту, доходу или служебной репутации другого лица или угрожает этому»

. В свою очередь, в некоторых источниках название ст. 313 Южной Кореи переводится как «Нарушение кредита»

. При этом согласно переводу текста названной статьи наказанию, предусмотренному в ее санкции, подлежит лицо, «которое нарушает кредит другого лица, используя ложные факты или другими обманными способами»

. Очевидно, что в названных положениях уголовных законов Австрии и Южной Кореи речь идет не о преступлении, именуемом согласно ст. 159

УК РФ «мошенничеством в сфере кредитования», не о мошенничестве вообще, не о хищении и даже не о преступлении против собственности. Слова «kredit» и «??» в данном случае имеют значение «доверие» или «репутация» (более общее значение) или «кредитоспособность», «кредитный рейтинг» (более узкое значение)

, следовательно, § 152 УК Австрии и ст. 313 УК Южной Кореи предназначены для уголовно-правовой охраны общественных отношений в сфере экономической деятельности, в процессе осуществления которой деловая репутация хозяйствующих субъектов является необходимым условием получения ими дохода

. Особенно явно на это указывается в УК Южной Кореи, так как ст. 313 расположена в главе не о преступлениях, связанных с похищением имущества и кражей (гл. XXXVIII) или связанных с мошенничеством и вымогательством (гл. XXXIX), а в гл. XXXIV – о преступлениях против бизнеса и аукциона.

Особого внимания заслуживает § 265b Уголовного кодекса ФРГ. Для перевода с немецкого языка названия данного параграфа «Kreditbetrug» допустим и такой вариант, как «кредитное мошенничество». Не в малой степени такому переводу способствует тот факт, что в главе 22 «Betrug und Untreue», куда помещен соответствующий состав, расположен и общий состав мошенничества (§ 263 «Betrug»). Однако не следует спешить с выводом об обнаружении в названном уголовном законе прообраза для ст. 159

УК РФ. Во-первых, судя по перечню преступлений, содержащихся в упомянутой главе, таковая объединяет отнюдь не только мошеннические действия, но и иные деяния, совершаемые путем обмана и злоупотребления доверием. А следовательно, перевод названия «Kreditbetrug» может быть осуществлен с помощью фразы более широкого содержания – «кредитный обман» или «обман при кредитовании». Во-вторых, небезосновательны сомнения относительно того, что § 265b следует рассматривать в качестве специальной нормы по отношению к § 263. Согласно последнему под мошенничеством понимается нанесение ущерба имуществу другого лица в результате введения в заблуждение или поддержания заблуждения путем сообщения ложных фактов или путем искажения либо сокрытия истинных фактов с намерением получения противоправной имущественной выгоды для себя или третьего лица

. В соответствии же с § 265b кредитный обман совершает тот, кто предприятию или корпорации в связи с заявлением на предоставление, оставление без изменений или изменение условий кредита для предприятия или корпорации (в том числе, фиктивных) относительно экономического положения предоставляет неправильную или неполную документацию или сообщает в письменном виде неправильные или неполные сведения, выгодные для лица, получающего кредит, и являющиеся значительными для принятия решения по данному заявлению, либо не сообщает при подаче заявления о таких ухудшениях указанного в документации или сведениях экономического положения, которые являются значительными для принятия решения по выдаче кредита

. Таким образом, формулировка дефиниции приведенного параграфа не позволяет относить кредитный обман к хищениям в их отечественном понимании и вообще к преступлениям, имеющим в качестве конструктивного признака причинение имущественного ущерба. Указанное преступление признается оконченным уже с момента представления ложных или недостоверных документов и сведений или с момента истечения разумного срока, необходимого для сообщения об ухудшениях экономического положения конкретного предприятия или организации (усеченный состав преступления). Кроме того, субъект может быть признан виновным в совершении преступления, предусмотренного § 265b, даже в том случае, если он собирался в последующем возвратить кредитные средства. Не случайно в немецкой юридической литературе обращается внимание на то, что определение умысла на невозвращение кредитных средств выведено за рамки предмета доказывания и что это сделано для более эффективного предупреждения получения кредита путем обмана. Ведь практические работники избавлены от трудностей установления умысла на причинение вреда или создание опасности его причинения

. Подчеркивается также, что кредитный обман есть своеобразное «преддверие» мошенничества, и потому в случае реального причинения вреда кредитору § 265b поглощается § 263

. Что же касается применения § 265b, то оно возможно как в случаях покушения на мошенничество, так и в случаях неудачной попытки совершения деяния, именуемого в УК РФ незаконным получением кредита.

Появление ст. 159

УК РФ представляется особенно удивительным на фоне предпринимаемых законодателями некоторых государств шагов, направленных на унификацию законодательного материала, предназначенного для борьбы с мошенническими действиями. В ранее действовавшей редакции УК Китайской Народной Республики содержалась ст. 193, предусматривающая уголовную ответственность за финансовое мошенничество, т. е. получение в банке или иной финансовой организации мошенническим путем кредита на сравнительно крупную сумму в целях незаконного владения капиталом при наличии нескольких, специально предусмотренных законом условий, а именно: использование фальшивых экономических контрактов, поддельных удостоверяющих документов, фальсификация факта импорта капитала, объекта или выдумывание иного несуществующего предлога, использование фальшивых документов на право собственности на недвижимое имущество в качестве гарантии или повторное использование заложенных материальных ценностей на сумму, превышающую их стоимость, в качестве гарантии, а также получение кредита иными мошенническими способами

. Однако в ныне действующей редакции Уголовного кодекса Китайской Народной Республики подобной статьи уже нет. Уголовное преследование кредитных мошенников должно осуществляться посредством применения общей нормы о мошенничестве (ст. 339 УК КНР)

. Необходимость подобной унификации признается и на межгосударственном уровне

.

Все сказанное позволяет заключить, что конструирование ст. 159