Белая Лилия

– Витя, прошу тебя, остановись. Я не усматриваю никакой связи между материей, сознанием и группой советских войск в Германии.

– Послушай меня, Лиля, только очень внимательно. Вторичное сознание однозначно указывает мне на то, что, занимаясь любимым делом в рамках избранной специальности, я буду получать мизерную и жалкую зарплату, на которую не смогу содержать мою любимую женщину, которую я называю белая Лилия. Экстраполируя дальше, когда у нас появится долгожданный, очень-очень крепкий и здоровый мальчик, а вслед за ним, очень-очень красивая и похожая на свою прекрасную маму девочка, возникает резонный вопрос, сможем ли мы их достойно воспитать с нищенской моей зарплатой в сто рублей в месяц. Недаром эту зарплату называют жалованием, которое, вероятно, происходит от слова жалость.

– Однако, Виктор, – тихо проговорила Лиля, – ведь все же живут так. Как раз вчера я прочитала в газете, что средняя зарплата в СССР составляет 125 рублей в месяц. Не следует также забывать, что у нас бесплатное образование, бесплатное здравоохранение и ещё много чего, что народ получает даром.

– Лиля, прошу тебя, спустись, пожалуйста, со своих лазурных небес, какие бы они не казались тебе обетованными. У тебя же высшее университетское образование. Разве ты не знаешь, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Всё бесплатное оплачивается тяжёлым ежедневным трудом тех, кому попадают жалкие крохи этого бесплатного. И не надо мне цитировать выдержки из лекций по научному коммунизму, которыми нас напичкали в университете. Этот коммунизм потому и называется научным, что он существует только в теории, которая призвана одурманивать массы идеологической ложью.

– Витя, ненаглядный мой, – проворковала Лиля, оглянувшись по сторонам, – что ты такое говоришь, я боюсь твоих крамольных слов, я боюсь сейчас даже тебя. Что это за инакомыслие такое? Ты же не антисоветчик, не правозащитник, не диссидент какой-нибудь. Ты говоришь так, как будто работаешь на вражеских радиостанциях «Свобода» или «Голос Америки».

– Если я и правозащитник, Лилечка, – заорал возбуждённый Виктор, повысив свой тонкий сопранный голос до максимума, – то только в том смысле, что собираюсь защищать права своей семьи, а не работать в редакциях, названных тобой, радиостанций, которые, кстати, удачно и качественно глушат всеми доступными технологическими средствами. А если речь уже зашла о работе, то я её уже выбрал, разумеется, с твоего одобрения. Вместо брезентовой штормовки геолога или поношенного костюма учителя я надену кожаную чёрную офицерскую портупею, от которой, как ты выразилась выше, буду всё больше тупеть и деградировать как личность.

– Но зачем и кому нужны такие жертвы, – повысила голос Лиля, который вклиниваясь в шуршание опадавших жёлтых листьев, прорезал ночную тишину.

– Лиля, ласточка моя, ты меня слышишь или нет. Ты ещё не усвоила, что материя, в нашем случае, материальное положение, вот что является первичным. Твоя безответственная риторика, мол, все живут одинаково, надо понимать, одинаково плохо, меня категорически не устраивает. Не устраивает безнравственный акцент на слово все. А я не хочу, как все. Я хочу, чтобы моя самая красивая женщина носила на своих плечах самую красивую соболиную шубу, а на нежных руках – дорогое кольцо, обрамлённое крупным бриллиантом; хочу, чтобы мы не ютились в маленькой комнатке в квартире моих родителей, а жили в просторной кооперативной квартире; хочу, чтобы мои дети учились, если не в Гарварде или Кембридже, то хотя бы в столичных институтах кинематографии или международных отношений. Сторублёвый оклад молодого специалиста с университетским образованием в эту схему явно не вписывается.

– Витенька, ты, наверное, забыл, что я большую часть жизни прожила в деревне. Ты забыл, что я доила коров, чистила свинарник, убирала урожай с колхозных полей, топила печь дровами, которые сама и рубила, носила воду из колодца в тяжеленных вёдрах. А ты ведёшь речь о богатых соболиных шубах и драгоценных камнях, которые я никогда в жизни не видела, да и не нужны они мне. Со всем остальным я согласна, только не хочу, чтобы ты шёл поперёк своим желаниям, чтобы ты наступал на горло собственной песне.

– Наступить на поющий орган – это, конечно, больно, но не так уж и страшно. Здесь важно не повредить горло с тем, чтобы в конечном итоге суметь пропеть свою лебединую песню в победном ключе.

– Виктор, ты непревзойдённый, да тебе и в самом деле надо было идти в аспирантуру не по части геоморфологии, а по журналистике или по ораторскому мастерству.

– Лиля, я сегодня меньше всего нуждаюсь в комплиментах, я очень тебя люблю и, поэтому, хочу, чтобы решение, которое мы сейчас примем, было, действительно совместным.

– Я, Витя, всё решила, когда выходила за тебя замуж, выходила, между прочим, не просто так, а по большой любви. Именно, поэтому, я с тобой и в беде, и в радости, и в горе, а где будут развиваться эти события на Украине, в пустыне Кара Кум, в Германии или у чёрта на куличках – мне право всё равно, мне важно быть всегда рядом с тобой.

Лёгкий ветерок раздувал белесую паутину иссякающего бабьего лета, а тусклый свет парковых фонарей, отражая медовую акварель падающих жёлтых листьев, как бы высвечивал Лиле и Виктору неведомую дальнюю дорогу в будущее.

Дальняя дорога начиналась с ажурного крытого перрона львовского вокзала. Моросил противный осенний дождик, порывы ветра раздували его дождевые капли, которые гулко заканчивали своё падение на вычурной стеклянной полусфере, под которой расстилались железнодорожные пути. Перрон был заполнен толпой пассажиров, ожидающих прибытие поезда Москва – Прага. Среди них городской обыватель, безусловно, выделил бы невысокого молодого лейтенанта в светло-серой офицерской шинели, рядом с которым стояла стройная блондинка в плаще цвета морской волны. По весомым и негабаритным чемоданам, примостившимся возле них, нетрудно было догадаться, что молодые люди едут куда-то на весьма длительное время. Друзья и приятели с трудом опознали бы в этой неординарной паре Лилю и Виктора, напряжённо вглядывающихся в синеватую тусклую дымку, за которой угадывались туманные контуры родного города. По вокзальному радио ликующий женский голос радостно объявил:

– Граждане пассажиры! Скорый поезд Москва – Прага пребывает на первый путь, номера вагонов начинаются с головы поезда. Стоянка – пятнадцать минут.

Нужный вагон остановился прямо напротив Виктора, который тут же стал затаскивать в него самый большой из трёх чемоданов. Лиля же с трудом придвинула к ступенькам вагона два чемодана поменьше, и тут какой-то высокий подполковник с петлицами военно-воздушных сил любезно помог ей затащить их в вагон. Они оказались в одном купе. Подполковника сопровождала жена, пышная и округлая шатенка, на пальцах её нежных ухоженных рук подмигивали, вероятно, драгоценные камешки сразу четырех золотых колец. Едва поезд отошёл от вокзала, и за окном ещё вырисовывались привокзальные пристройки и станционные пакгаузы, подполковник достал из дорожной сумки пузатую бутылочку армянского коньяка и торжественным голосом произнёс:

– Посредством этого божественного напитка, который систематически употреблял даже премьер Черчилль, предлагаю познакомиться и выпить за то, чтобы наша поездка была приятной и нескучной.

После второй рюмки, подполковник, который представился как Василий Александрович, попросив Виктора не обращать внимания на его погоны старшего офицера, не без пафоса провозгласил:

– Вы, Виктор, молодой лейтенант, и я, напичканный армейским и житейским опытом, офицер находимся вместе с нашими жёнами в неуставной обстановке, и, поэтому, должны общаться без оглядки на наши воинские звания.

Жена Василия Александровича, Татьяна, возраст который определялся даже не как бальзаковский, а скорее как неопределённо-расплывчатый, сказала:

– Да и в самом деле, молодые люди, чувствуйте себя свободно, мы же не в казарме, а в поезде, можно говорить о чём угодно и как угодно. Вы же, понимаете, сегодня, встретились, а завтра разошлись, а вероятность снова увидеться практически нулевая.

Виктору с Лилей повезло, Василий Александрович тоже направлялся в Германию, где он служил в качестве заместителя командира авиаполка по политической части, который базировался в том же месте, куда надлежало прибыть Виктору. Полк являлся составной частью дивизии, начальником топослужбы которой предстояло быть новоиспечённому лейтенанту. Подполковник изложил массу полезной информации о том, как следует себя вести, кого бояться и на кого просто не обращать внимания, какими способами завоёвывать авторитет и как в армии реализуется офицерская карьера. Татьяна же доверительно нашёптывала Лиле, что покупать в немецких магазинах, какие вещи необходимо привозить на родину по возвращении, о непростых отношениях между офицерскими жёнами, которые ранжируются в зависимости от занимаемых должностей их мужей и вообще, как нелегко быть женой офицера. Василий Александрович, оборвав свою жену на её последней фразе, многозначительно заметил: