Белая Лилия

– Это вы простите меня, профессор, – недоумённо воскликнул Виктор, – я просто не понимаю, о чём вы говорите.

– Вот и я не понимаю, – чуть ли не прошептал Ярослав Николаевич, – видите ли, буквально за полчаса до распределения мне позвонили из отдела аспирантуры и сообщили, что ваш моральный облик не соответствует требованиям, предъявляемым к соискателям научных степеней.

– Ярослав Иванович, – взволнованно спросил Виктор, – я совсем не понимаю, в чём заключается корреляция моей морали с гипотетической пока учёной степенью кандидата наук.

Профессор снова стал тщательно протирать свои уже кристально чистые очки, и лишь после этого, скрупулёзно взвешивая каждое слово, заговорил:

– Видите ли, дорогой Виктор, решение практически по всем вопросам у нас в университете, впрочем, как и в стране в целом, принимают партийные органы. К сожалению, в эти органы не всегда попадают порядочные люди. Когда принималось заключение по вашему вопросу, секретарь нашей парторганизации Герасимчук буквально стал на дыбы. Он припомнил случай со стенгазетой и открытым текстом постановил, что таким людям, как вы, не место в аспирантуре. Чтобы усилить свою позицию, мне стыдно и неприятно об этом говорить, Герасимчук не постеснялся заявить, что, в дополнение к сказанному им, следует принять во внимание, что национальность вашей матери является непрофильной на Украине. Вы уж простите меня, Виктор, что старый профессор не предусмотрел возможности отрицательного результата, поверьте мне, я просто не ожидал того, что произошло. Ещё раз, простите меня великодушно, что не по своей вине, подвёл вас.

Говорят, что если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе. В данном случае, партию горы исполнял Виктор, а в роли Магомета выступал начальник геодезического цикла военной кафедры университета. Именно он, подтянутый и высокий полковник Геннадий Евгеньевич Некрасов, чуть ли не строевой походкой шёл по коридору, навстречу расстроенному Виктору в момент, когда он выходил из кабинета декана.

– Здравия желаю, товарищ Бровченко, – раскатистым голосом протрубил полковник.

– Добрый день, Геннадий Евгеньевич, – совсем не по-уставному, угрюмо ответил Виктор.

– Да, похоже, не такой уж он и добрый для вас, – глядя ему прямо в глаза, – отчеканил полковник. Прошу вас, Бровченко, через час явиться ко мне в кабинет. Не исключено, что мне удастся поднять вам кем-то испорченное настроение.

Военная кафедра университета располагалась в центральной части города в старинном здании, в котором ранее помещался штаб Прикарпатского военного округа. Штаб переехал в новое современное здание, а старое отдали на откуп студентам, которые в течение почти четырёх лет обучались здесь премудростям военного дела. Если в высшем военно-топографическом училище курсанты учились, днюя и ночуя там, около пяти лет, то студенты университета занимались на военной кафедре целый день один раз в неделю. Однако, как те, так и другие, по окончанию своих учебных заведений получали золотистые погоны лейтенанта военно-топографической службы. Безусловно, строевая, огневая, тактическая и практическая подготовка выпускников военного училища была несравненно качественнее, однако, выпускники университета были существенно сильнее в теории и в специальной подготовке, требующей масштабного мышления. В то же время, если курсанты военных училищ получали необходимую подготовку для прохождения в дальнейшем кадровой воинской службы, постепенно меняя на своих погонах количество малых, а потом и больших звёздочек, то студенты университета обучались на военной кафедре для создания резервного офицерского состава, так называемых офицеров запаса. Однако, в конце 60-х начале 70-х годов доблестным советским вооружённым силам катастрофически не хватало кадровых офицеров. По этой веской причине военные комиссариаты больших городов организовывали пополнение офицерского корпуса за счёт офицеров запаса, призывая, таким образом, на действительную службу в командный состав советской армии выпускников университетов сроком на два года.

Именно по этой причине полковник Некрасов и вызывал Виктора к себе. Занимая должность начальника геодезического цикла и возглавляя коллектив офицеров-преподавателей, готовящих военных геодезистов и топографов, он давно выделил худощавого, меньше всего похожего, на армейского офицера, Виктора из массы остальных студентов. Студент Бровченко отличался аналитическим складом ума, способностью мыслить стратегически, охватывать проблему в целом и мгновенно находить пути для её решения. Эти качества как нельзя лучше соответствовали статусу офицера инженерных войск и выгодно отличали его, например, от командира мотострелкового взвода. Да что там говорить, именно Виктор Бровченко подал ему, полковнику, выпускнику военно-инженерной академии, кандидату военных наук идею о создании принципиально новой конструкции счис-лителя, портативного прибора для вычисления приращения координат для привязки артиллерийских позиций. Результаты этой работы были опубликованы недавно полковником в военно-инженерном журнале в полновесном соавторстве с Бровченко. Размышления Некрасова прервал стук в дверь и негромкий, но чёткий голос Виктора:

– Товарищ полковник! Студент Бровченко по вашему приказанию прибыл.

– Отставить, товарищ Бровченко, – по-военному прикрикнул полковник, – какое ещё к чёрту приказание, приказы будешь одновременно выслушивать и выполнять в армии, в которой совсем скоро ты очутишься не столько даже по божьей, сколько по моей воле. Именно для этого я пригласил тебя к себе.

У Виктора, позабывшего, что находится в стенах военной кафедры, где каждый шаг, каждое движение и каждое слово расписано армейскими уставами, непроизвольно вырвалось:

– Помилуйте, Геннадий Евгеньевич, какая ещё армия? Да и что это сегодня за день такой выдался: то настойчиво в аспирантуру зовут, а потом ни с того ни сего отказывают, а теперь вот ещё в армию приглашают.

– Во-первых, лейтенант Бровченко, в армию не приглашают, а призывают, – холодно отпарировал полковник, – а во-вторых, присаживайтесь и более чем внимательно прислушайтесь к тому, что я сейчас скажу.

Полковник Некрасов сообщил Виктору, что несколько дней назад получена разнарядка на призыв в армию пяти, выпускников вуза, свежеиспечённых офицеров-геодезистов, на которых требуется рекомендация военной кафедры. Четверо из них направляются в Среднеазиатский военный округ. На этом месте повествования Виктор, бестактно перебив полковника, поспешно выдавил из себя:

– Ну вот, опять Средняя Азия! Да будет вам известно, товарищ полковник, что вы немного опоздали, решением государственной комиссии я уже направлен в этот благодатный край в какой-то дивный и забытый всеми богами посёлок Гуррукли в Таджикистане.

– Послушайте, лейтенант, вы забываете, где находитесь, – рявкнул Некрасов, – кто вас учил перебивать старших по званию да, кстати, и по возрасту тоже. Возьмите себя в руки и потрудитесь, пожалуйста, выслушать меня до конца.

Далее полковник поведал, что пятое место будущей службы – это дивизия, которая является составной частью группы советских войск в Германии, и базируется она в немецком городе Дрезден. В настоящее время там имеется вакантная должность начальника топографической службы дивизии. Именно на это место Некрасов и хотел рекомендовать Виктора. Глянув исподлобья на встрепенувшегося Виктора, полковник продолжил:

– От таких назначений, Бровченко, не отказываются. Посуди сам, предлагаемая должность – майорская, т. е., если ты после двух лет положенной службы захочешь остаться в армии, то по прошествии, скажем, пяти-семи лет погоны старшего офицера, майора, тебе гарантированы. Это – первое. Во – вторых, например, командир мотострелкового взвода, с одной стороны, имеет постоянную головную боль в лице трёх десятков необученных солдат, а с другой, он подчиняется и командиру роты, и командиру батальона и куче других офицеров разного ранжира. И дорасти до майорских петлиц комбата ох как непросто. В штате начальника топослужбы присутствует лишь один прапорщик, в ведении которого склад топографических карт, а подчиняется он исключительно начальнику штаба дивизии и функционально самому командиру дивизии, которому до офицера-геодезиста, как правило, нет никакого дела. Чувствуешь разницу? Да и работа начальника топослужбы, прямо скажем, не пыльная. Никаких окопов и стрельб, никаких раскатов артиллерийских орудий и дребезжащего лязга гусениц тяжёлых танков. Задача начальника топо-службы – обеспечение подразделений дивизии картографическим материалом и проведение занятий с личным составом по военной топографии.

– Простите, товарищ полковник, – оживился Виктор, – могу ли я поинтересоваться, как вознаграждается работа начальника топослужбы в денежном эквиваленте.

– Вот теперь я слышу уже речь не мальчика, а мужа, – похвалил его Некрасов.

– Я, действительно, являюсь мужем своей красавицы жены, – нашёлся Виктор.

– Охотно верю, что твоя молодая жена – красавица, – откликнулся полковник, – вместе с приветом от меня передай ей, что зарплата её мужа в Германии составит не менее 270 рублей в месяц. Вместе с тем, в Львове на сберегательной книжке дополнительно будет откладываться немалая сумма денег и при этом молодая семья будет обеспечена двухкомнатной квартирой в Дрездене.

В аспекте сезонного бытия в серебристой палатке, разбитой у заснеженной вершины, Виктор был романтиком, правда, романтиком исправимым в том смысле, что был приучен своими прагматичными родителями думать рационально. Сумма офицерского гонорара, названная Некрасовым, поразила Виктора и понизила уровень его геологического романтизма почти до нуля. Мысленное сравнение обещанного офицерского жалования со сторублёвым окладом сельского учителя мгновенно трансформировалось у него в эмоциональную реплику:

– Какие разговоры, товарищ полковник, конечно же, я согласен. Правда, пока теоретически.

– А, когда же, осмелюсь спросить, это ваше согласие уложится в практическую плоскость, – буркнул довольный полковник.

– Не позднее завтрашнего утра, Геннадий Евгеньевич. Я просто должен получить согласие своей жены, а если не получу, то просто выбью его всеми правдами и неправдами.

Вечером Лиля и Виктор, взявшись за руки, по давно установившейся традиции, бродили по аллеям старинного городского парка Костюшка. Вековые каштаны медленно сбрасывали побуревшие листья, а зеленая шиповатая скорлупа скатывалась с их ветвей, роняя на землю гладкие коричневые плоды. Один из каштанов угодил прямо в голову Виктора, разомлевшего и умиротворённого от рыжеющей краски пожелтевших деревьев. Он вздрогнул, неторопливо освобождаясь от притягивающей эйфории наступившей осени, и тихо произнёс:

– Послушай, Лиля, скажи мне, пожалуйста, могла бы ты полюбить меня ещё больше, если, предположим, я бы надел офицерскую форму, поверх которой красовались янтарные погоны лейтенанта советской армии.

Лиля, прижав тёплую руку Виктора к своей холодной щеке, скороговоркой прошептала:

– Больше всего, Витенька, я люблю тебя в кофейном костюме, бежевой рубашке и белом галстуке, ведь именно в этом незабываемом наряде ты предстал передо мной со сцены оперного театра.

– Лиля, ну, в самом деле, – обиделся Виктор, – я тебе про армию, а ты мне про оперу.

Лиля молниеносно обняла его за шею и кокетливо проворковала:

– Конечно, полюбила бы, полюбила бы крепко и безудержно, только при условии, что вместо лейтенантских погон тебе на брюки прилепили бы генеральские лампасы.

– Видишь ли, дорогая жена, генеральское звание не падает с неба, а берёт своё начало с лейтенантских погон, – выдохнул Виктор.

– Милый, я что-то не поняла, к чему эти намёки, – насторожилась Лиля.

– А к тому, девушка, что до генеральской жены тебе ещё далеко, – горячо ответил Виктор, – а вот стать женой молодого, но очень, очень перспективного лейтенанта – вероятность большая.

Проницательная Лиля непостижимым женским чутьём догадалась, что у Виктора есть какая-та, неведомая ей пока и тщательно скрываемая тайна. Она понимала, что муж собирает силы перед решительным броском, перед глубоким вдохом, который он сделает для того, чтобы откровенно выложить ей всё, что накипело у него на душе за этот яркий осенний день.

Виктор неожиданно остановил, шедшего им навстречу лохматого юношу, и вежливо попросил у него сигарету. Лиля знала, что он курит только в каких-то экстремальных ситуациях. По всей видимости, текущие новости носили чрезвычайный характер. Виктор неумело, но жадно затянулся сигаретой, сквозь дымовые колечки во все стороны рассыпались крошечные огненные искорки, дублируя в некоторой степени сумятицу и хаос в его мозговых извилинах. Наконец он, как ранее и предполагала Лиля, сделал глубокий вдох и на полном выдохе провозгласил:

– Всегда думал, что последние дни в университете будут самыми радостными. Ведь мы получили дипломы о высшем образовании, вложив в них немалую частицу своей жизни.

– Послушай, милый мой супруг, – резко перебила Виктора Лиля, – нельзя ли перейти к сути дела без лирических предисловий.

– Суть дела насколько проста, настолько же и сложна. Просто вчерашний и сегодняшний дни оказались чрезмерно навороченными. Вчера утром я был уверен, что твёрдо вступаю на аспирантскую дорогу, неумолимо ведущую к учёной степени кандидата наук. В полдень эта дорога, резко развернувшись на все, можно сказать, сто восемьдесят градусов, получила статус тропы изысканий в бескрайней пустыне Кара Кум. А сегодняшним светлым утром, похоже, караванный путь желтеющей пустыни резко трансформируется в гарнизонный плац, на котором солдаты и офицеры принимают присягу на предмет служения отечеству.

– А вот с этого места, пожалуйста, немного поподробнее, – несмело попросила Лиля.

– Послушай, Лилечка, сегодня утром мне предложили такое, что, в моём понимании, мне не могло присниться даже в самом нереальном сновидении. Парадокс состоит в том, что после согласования с тобой, я склонен принять это предложение.

– Виктор, родной, ты замучил меня окончательно, рассказывай быстрее, что же такое ужасное таким тяжёлым грузом навесили на тебя.

– Чтобы не терзать тебя, Лиля, буду говорить тезисно. Сегодня полковник Некрасов обрисовал, так сказать, концепцию моего, надо понимать нашего, светлого будущего примерно такой формулой: место службы – группа советских войск в Германии, должность – начальник топографической службы дивизии, воинское звание – лейтенант, перерастающее в старший лейтенант, капитан, майор, если я вместо двух лет останусь служить там лет на двадцать. Если же я впоследствии закончу ещё и инженерную военную академию, то светят мне погоны подполковника и даже полковника, а там, как ты понимаешь, и до генерала совсем уже недалеко, просто рукой подать.

– Витенька, прости меня, глупую, но, если серьёзно, то я совсем не представляю тебя в офицерской форме, ты и армия – это нонсенс, не ты ли говорил, что «как надену портупею, всё тупею и тупею».

– Я не отрекаюсь от сказанного и не забираю своих слов назад. Но всё-таки не зря мы с тобой в университете изучали философию, особенно ту её часть, которая называется диалектическим материализмом. На, не лишённых здравого смысла, лекциях, доцент-философ внушал нам, что материя первична, а сознание – вторично.