Язя

– А я и не знала, что у Ясеньки гости кроме меня есть.

Голос был такой красоты и певучести, что даже Третьяк мурашками покрылся.

– Заходи, – приказала хозяйка. – Только сели. Ру?ска это.

Старший с подозрением оглядел вошедшую.

– Что же вы ходите так похабно? Волосы распущены, рубаха не подпоясана, как нечисть, – вздохнул старший.

– А нам бояться некого, – ответила русая, садясь рядом с хозяйкой. – У нас всех жителей местных по одной руке пересчитать можно.

Ничего не ответил Третьяк, только хмыкнул да ложкой гущи набрал, взгляд косой на неё бросая. Молодой же и вовсе засмотрелся, рот приоткрыв.

– Что, де?виц не видели? – тихо спросила Руска, зачерпнула себе похлёбки да на Елисея глянула с прищуром. – Смо?трите пристально, а меня в похабницы, в нечисть.

– Будто не знаешь, отчего, – буркнул Третьяк. – Как бы на нас беду не накликали.

– Гребни поломались, пояса поизносились. Новые делать некому, – улыбнулась девонька.

– Так другое дело тогда, – сказал Елисей.

– Коль не врёт – другое, – согласился Третьяк. – Только стол среди избы отчего стоит?

– Хлеб пекла, утомилась. Тяжело одной перетаскивать.

– Подсобить?

– От кузнеца вернёмся завтра, так и подсобишь.

– Всё у тебя складно получается. На всё ответ есть.

– А как же без ответа? – вздохнула Язя. – Накушались?

– Хороша похлёбка, да и хлеб сытный, – довольно сказал Третьяк. – Коль отсюда хода нет, то где зерно берёшь, где молотишь?

– Камышовый он, – со знанием дела заявил Елисей. – Верно говорю?

Руска засмеялась весело, переливчато. Яська улыбнулась, покивала.

– Ты откуда знаешь? – с подозрением спросил старший.

– Было время, всей семьёй такой ели…

– Ты сам-то откуда будешь? – спохватился Третьяк. – В поход ходили, а за жизнь разговора так и не вели. Не помню я тебя в Новгороде.

– Так и не оттуда я. С Москвы.

– А, из низовых[6 - В ушкуйники шли не только жители Великого Новгорода, но и некоторые жители Смоленска, Москвы, Твери, т.е. городов, территориально расположенных ниже.] значит. Ну-ну, – фыркнул старый. – А к нам чего подался?

– А я пятый в семье, чего мне ждать?..

– А было б чего ждать?

– Было бы. Купец мой батюшка.

– Тебя хоть не Пятаком назвали, – неожиданно рассмеялся старший.

Елисей усмехнулся.

– Спать пора, – оборвала их Яська. – Вставать рано.

Поднялся Третьяк, подошёл к окну, сдвинул задвижку – темно на улице.

– Только день был, – подивился ушкуйник.

Снова Руска заулыбалась да расхохоталась, кулаком по столу застучала. Тюкнула Яська её ложкой по голове, отчего де?вица скукожилась, ухватилась за макушку и разразилась пугающим плачем.

– Нет с тобой покоя, Ру?ся. Зачем смеялась – гости же, – опечалилась хозяйка. – Прекращай свои выходки.

– Странно это всё, – прошептал Третьяк. – Сама мала, а ведёт себя, будто старше всех.

– На полатях спать будете, там постелено, да и печка натоплена. Чую, недоверчивые вы, так хоть в сапогах не лезьте. Мы внизу на лавках спать будем.

Тут почувствовал Третьяк, что устал. За еду отблагодарил, скинул сапоги и наверх полез, за собой Елисея потащил. В чём были, в том и легли. Только чудились им сквозь тихий шёпот девичий завывание бури и плеск ручья.

– Старшего я с собой возьму, а младшего на тебя оставлю, – услышали ушкуйники Яськин голос и уснули крепким сном.

Встали утром воины, а хозяйка с русой за столом сидят, смотрят друг на друга, вздыхают. Голбешник рядом на полу развалился, нож в тряпицу заворачивает да пофыркивает – видно, сердится, что не выходит как хочется.

– Встали? – спросила хозяйка.

– Встали, – ответил Третьяк, с печи слезая.

– Вот и ладно. Как откушаете, к озеру все пойдём. Мы с тобой к кузнецу, а Руска с Елисеем воды нанесут.

– Будь по-твоему, – согласился старший.

Накормили их сытно де?вицы. Стали в путь собираться. Из избы вышли, через лесок прошли, до озера добрались. А озеро будто бескрайнее, словно в небо переходящее. На берегу столб огромный, как бревно для избы. Столб цепями толстыми обмотан, цепи те замками скованы, да через всю гладь водную тянутся. У берега плот к одной из цепей прикреплён. Взошли на него Яська с Третьяком. Постояли немного – и напряглись цепи, сами собой заходили. Не успел ушкуйник опомниться, как поплыли. Перекрестился воин, снова за крестом потянулся. Вздохнула девонька.

– Ты не бойся, нет нечистой силы здесь. Кузнец тянет нас с другого берега.

– Откуда знает, когда тянуть? – недоверчиво спросил Третьяк.

– Уговор у нас: как дым чёрный из трубы повалит, так и тянуть надо. А дома голбешник печь растапливает. Знает он, сколько идти сюда и когда топить, чтобы видно было.

Промолчал ушкуйник, задумался. Показалось старшему, словно встарь плывёт он по Волге; загрустил Третьяк, на плоту сидючи. Быстро плот дошёл до другого берега; не успел удивиться воин, как приметил: на земле стоит детина огромный и крутит он, как жернова, колесо, что в рост человеческий, отчего цепи ходуном и ходят да плот несут.

– Много видел я кузнецов, но таких не встречал, – пробормотал Третьяк озадаченно.