Жизненные навыки. Тренинговые занятия с младшими подростками (7–8 классы)

Подростки в группе: возраст выстраивания иерархии и поиска своего места

Именно в этом возрасте в группе начинает выстраиваться достаточно жесткая иерархия. Возникает стремление к лидерству, для его достижения порой задействуются все средства. Явные лидеры и их приближенные все более заметны. И конечно, вместе с этим появляются изгои – либо изолированные, которые «сами по себе», либо те, кого группа явно отвергает.

Важно сказать, что иерархия в этом возрасте основывается на силе, причем сила эта в первую очередь не физическая, а психологическая, моральная. Имеется в виду умение отстоять себя, а как – это уже твое дело. Хочешь – дерись, хочешь – ищи форму через юмор, через унижение, ругайся матом, стучи кулаком по столу – но отстаивай себя, не давай себя унизить. Это своеобразный возраст «испытаний», которые проходили все подростки в разных культурах в обрядах инициации. Только теперь эти испытания они придумывают друг для друга при отсутствии общей внешней формы. И не только друг для друга, а также для учителей или других взрослых – психологов, тренеров. Это уже не возраст слепого подчинения взрослому: свое право быть лидером надо доказать, причем через демонстрацию силы. Это уже потом наступит другой период, когда наиболее важными станут знания, умения, принадлежность к той или иной группе и т. д. Пока – сила.

В последнее время в российских школах прогрессирует такое явление, как школьная травля. Обзывания, непристойные шутки, сплетни, бойкот, т. е. привычные в подростковой среде действия называют моббингом (от англ. mob – толпа). Особо жестокие нападки – психологический террор, избиения, травлю одного ребенка другим (или группой детей) называют буллингом (от англ. bully – хулиган, драчун, грубиян, насильник). Стоит понимать, что это не разовые хулиганские выходки, а длительный процесс сознательного жестокого обращения, причиняющего физический, эмоциональный или интеллектуальный вред ребенку.

Всемирная организация здравоохранения проводит периодический мониторинг аспектов поведения школьников, влияющих на их здоровье. По данным за 2010 год регулярному насилию в наших школах подвергаются 21 % девочек и 22 % мальчиков в возрасте 11 лет; 20 % девочек и 19 % мальчиков в возрасте 13 лет; 12 % девочек и 13 % мальчиков в возрасте 15 лет. Сами регулярно обижают других 20–24 % российских школьников и 10–14 % школьниц.

То есть явление становится настолько массовым, что вероятность того, что в группе окажется булли-агрессор и/или булли-жертва, очень высокая. Вам, как ведущим программы «Жизненные навыки», нужно очень четко понимать границы своих возможностей. Стоит знать, что работа с буллингом обычно затрагивает весь коллектив, в котором это явление обнаружено. Привлекаются не только школьники, но и родители, и учителя, и руководство. И вам в рамках лишь еженедельных встреч с ребятами не стоит рассчитывать на серьезный положительный результат. Что вы можете сделать? Вы можете, во-первых, проводить просветительскую работу. Дети поймут, что буллинг не является нормой в обществе, что это социально неодобряемая форма взаимодействия, что то, что делают они или что делают с ними, – не нормально ни при каких условиях. Во-вторых, программа рассчитана на укрепление Я подростка: на знакомство со своими границами, на поиск своих ресурсов, на умение просить и получать поддержку, на укрепление чувства уверенности и самоценности. А это является прекрасной профилактикой буллинга, а иногда и лечением.

Важно заметить, что подростковые группы могут состоять из представителей разных социальных слоев: элитные школы, частные школы, совершенно обычные дворовые школы… В обычных школах, где обитают подростки более низкого социального статуса, престижными считаются привычки курить, употреблять алкоголь, «котируются» те, у кого есть сексуальный опыт. Престижным считается нарушать общественный порядок, шуметь в общественном транспорте. В более высоких социальных слоях подростки проходят те же этапы, но в более позднем возрасте и чуть более тихо и социально приемлемо. В «средних» школах, где есть и те и другие подростки, те, кто раньше был на низких уровнях иерархии, теперь, в 7–8 классе, сбиваются в кучки и тоже пробуют курить, хулиганить как-то по-своему, короче – проживать то, что проживали их более успешные сверстники чуть раньше. Те подростки, которым не удалось пробиться в лидеры и близко к лидерам, проживают свои неудачи, размышляют о том, кто они, какие, почему это не удается…

Нет пока групп, компаний, базирующихся на общих интересах и увлечениях. И если они есть, то это скорее исключения. А мы говорим о закономерностях, о том, что характерно для большинства.

Когда подростки собираются в группу, уровень общего возбуждения очень высок, как и уровень шума, включающего взрывы безудержного смеха по порой незначительному поводу, который заражает всю группу. Подростки испытывают большую потребность в движении, физической активности.

Отношения со взрослыми – родителями и учителями

Основная особенность отношений подростков со взрослыми – это противоречие нуждаемости во взрослых и противостояния им. Подростки еще очень нуждаются в доме, в опоре на родителей, на достаточно жесткие границы допустимого, в том, что родители подстрахуют их. Чаще всего подростки этой нужды не осознают. Зато они начинают выстраивать свои границы, вешать на дверь своей комнаты таблички «Не входить!», «Стоп!» и т. д. Они довольно резко обрывают тактильный контакт с родителями, перестают обнимать их, прикасаться к ним, не разрешают дотрагиваться до себя.

Что касается учителей, психологов и других взрослых, то теперь для установления доверия недостаточно просто быть взрослым, доверие надо заслужить. Взрослый рядом с подростком должен тоже быть сильным, уметь ответить, уметь «отразить удар», да еще и красиво. Вот за таким взрослым подростки пойдут. 13–14-летние еще не готовы к отношениям со взрослым на равных. С трудом могут слышать о трудностях взрослого, теряются, если взрослый откровенен и рассказывает много личного о себе. Иерархия в этом возрасте присутствует во всем, в том числе и в отношениях со взрослыми. Если взрослый доказал свою состоятельность, то за ним пойдут, его будут уважать и слушаться, но с ним не будут дружить и вступать в близкие отношения. Это особенность возраста. Уже в 15–16 лет отношения со взрослыми станут более доверительными и близкими. 13–14-летним нужен взрослый-вожак, взрослый-руководитель. И вообще – это тот возраст, когда взрослый нужен, но не любой. Появляется большая избирательность. Добрые мягкие тетушки, которые очень подойдут младшим школьникам и иногда, с натяжкой, 10–12-летним, уже не находят общего языка с тинейджерами. Необходимо, чтобы взрослый был старшим сильным другом.

Стремление к справедливости

Подростковый возраст – возраст максимализма и стремления к справедливости: к справедливым замечаниям, оценкам в школе, к справедливым претензиям со стороны родителей.

Подросткам свойственны категоричность суждений и некоторая узость восприятия. Они верят в некую абсолютную, очевидную для всех справедливость. Если кто-то поступает с ними, по их мнению, несправедливо, то в этом они видят исключительно злой умысел. И за справедливость подростки готовы биться не на жизнь, а на смерть. А те, кто не в силах отстаивать свои права, также не на жизнь, а на смерть обижаются. Подросткам пока непонятно, что справедливость – явление субъективное, и у каждого она своя.

Все осложняется повышенной чувствительностью и ранимостью, присущими этому возрасту. Следует обсуждать с подростками расхождение в позициях, а не отмахиваться от них. Подросткам очень важно внимательное к ним отношение, тогда накал борьбы существенно снижается.

Стоит помнить об особенностях мышления и восприятия подростка: обобщая совершенно разные и объективно далекие друг от друга события и явления, он реагирует на них одинаково, что проявляется во внешне необъяснимом безразличии подростка к значимым для него вещам и в бурной реакции по малозначительным поводам.

Выход в «большой мир»

В современном мире возраст 7–8 классов – это примерный возраст выхода подростков в «большой мир» города. Эта особенность характерна именно для современных подростков. Раньше первоклассники ходили домой с ключом на шее, а к концу начальной школы вполне самостоятельно ездили на автобусах и метро, лет с 12–13 многие даже отправлялись на поезде в другой город. Сейчас времена сильно изменились. Дети не играют во дворах самостоятельно, всюду передвигаются с родителями или другими взрослыми, не ходят в магазины, не совершают покупок. И только к 13–14 годам начинают это делать, таким образом сталкиваясь с необходимостью адаптироваться в социуме в достаточно позднем возрасте. Когда 5-летний малыш идет за хлебом, ему помогут все – и тетеньки в очереди, и продавщица. 13-летнему приходится самому догадываться о том, как ведут себя с незнакомыми людьми, быстро принимать решения, если, например, не хватило денег в магазине, если сломался автобус и всех высадили, при этом нет мобильного телефона или временно нет связи.

Виртуальный мир и потребность играть

Одна из особенностей именно современных подростков – сосредоточенность на виртуальном мире: играх, общении в социальных сетях, планшетах и смартфонах. Многие взрослые боятся этой тенденции и борются с ней, хотя, если задуматься, это просто характеристика времени. Дети освоили технику быстрее взрослых и быстрее вошли в этот мир. Но факт остается фактом – общение подростков во многом виртуальное – в сети заводят друзей, ссорятся, лидируют по количеству лайков, троллят, травят неугодных…

Еще одна неожиданная особенность времени – огромная потребность подростков в подвижных детских играх, в которые раньше играли дошкольники и младшие школьники. Это недоигравшее поколение. Родители очень увлеклись ранним развитием, кружками, секциями, ранним овладением языками и сочли ненужной детскую игру. А зря! Детская игра несла в себе много функций и смысла, решала психологические проблемы и задачи социализации. Вот подростки и стремятся наконец добрать то, чего недобрали в детстве. С удовольствием они играют в салочки, колдунчики, прыгают, бегают и радуются жизни. Иногда это выглядит странно – высокие, взрослые на вид «дяди» и «тети» бегают и громко смеются, играя в догонялки.

Глава 4

Экзистенциальное углубление: вызовы подросткового возраста

Хорошо, что кризис есть?

В советской психологии подростковый кризис обсуждался. Регресс, трудновоспитуемость, конфликты – признаки кризиса сформулировал еще Л.С. Выготский. На Западе сегодня считают, что кризисом называть возрастные изменения неправильно – слишком драматичный взгляд. Просто трудный возраст – для взрослых и прежде всего для самих ребят. Кажется, что подростки намеренно делают все возможные и невозможные глупости и ошибки, рискуют, ищут пределы дозволенного, провоцируют, что-то кому-то доказывают. Родители с наступлением подросткового возраста своих детей сами попадают в период жизни, который можно назвать экзаменом на зрелость – не ребенка, а их собственную. Это очень непросто.

Господь призвал Авраама и говорит: «Отдай мне в жертву твоего сына!»

– Которого? – спрашивает Авраам.

– Вот этого, пятилетнего.

– Возьми лучше этого, тринадцатилетнего, – торгуется тот.

– Да разве это жертва? – удивляется Господь.

Настроение этого анекдота созвучно противоречивым чувствам взрослого, который часто теряет ориентиры. И все-таки наш первый тезис о 13-летних таков: очень хорошо, что подростковый кризис наступает в 13 лет. Это – его время.

Антон – сын очень интеллигентных родителей. Разговоры обо всем, философские размышления, поэтические рефлексии о доброте и смысле – все это он любил с детства. Антон обожал своих папу и маму, любил бабушку и дедушку. Когда ему было чуть больше 12, дедушка умер, и родители попросили Антошу какое-то время пожить с бабушкой, совершенно убитой горем. Мальчик согласился с энтузиазмом. Теперь он мог сделать большое хорошее дело. И он стал настоящим психотерапевтом: понимал, утешал, предупреждал любые недовольства и решал проблемы. Сегодня Антону 32, у него есть прекрасная жена и маленькая дочь. И… он пришел на терапию, потому что неожиданно у него начался подростковый возраст. Немного запоздавший. Он чувствует себя раздираемым противоречивыми желаниями: хочет доказать жене, что может бросить к ее ногам мир (ну или хотя бы получить высокооплачиваемую работу), и одновременно – покорить всех женщин мира, он любит своего ребенка и в то же время планирует проекты, в которых присутствие в его жизни детей совсем не учитывается. Ерничает над родительским идеализмом и очаровывается сомнительными приятелями. У Антона тот самый кризис идентичности, который его ровесники пережили 20 лет назад. Сокрушительные метания 32-летнего мужчины ведут к гораздо более разрушительным последствиям.

Тезис второй: кризис становится не таким острым, если близкие взрослые понимают ребенка. Но как его понять? В чем смысл происходящего с ним?

Для этого мы должны сделать небольшое, но важное отступление. Человек может проявлять себя по-разному, говоря философским языком, – бытие многоаспектно. В какой-то степени выбор того, что проявится, зависит от обстоятельств. Однако чем более зрелым становится человек, тем в большей степени он может сам выбирать: как ему сейчас существовать, в качестве кого.

Персональное начало

То, о чем в этом параграфе пойдет речь, впервые описал Виктор Франкл. «Психическое бывает разное по природе и сути своей», – говорил он (Frankl, 1971). И в этом он спорил с Фрейдом, который не различал психодинамику и свободное. Все, что возможно, он сводил к психодинамике.

Итак, вот о чем писал Франкл. Все знают, что человека можно рассматривать в телесном и психическом измерениях. Все мы существа телесные. Иногда на первый план выходит именно это наше свойство: например, простое физическое выживание выступает на первый план в больнице. В 13 лет тело становится важной темой, потому что оно стремительно меняется. Уже и самые маленькие мальчишки замечают, что вытягиваются конечности, иногда с такой скоростью, что суставы и связки не успевают укрепиться, – и ходят мальчишки, пошатываясь на ставших вдруг чужими длинных ногах, как оленята. Меняются пропорции лица, все так стремительно растет и изменяется, что нужно время, чтобы привыкнуть. И гормональный всплеск, неожиданный и сильный, вызывает перепады настроения. Все это влияет на психику: телесное и гормонально зависимое, эмоционально-аффективное занимают много места, но не все. Есть еще какая-то инстанция – та, которая смотрит на происходящее, наблюдает за ним, встречает его открыто и принимает.

Выходит, что психическое делится на две разные по своей природе ипостаси. Одна нам хорошо известна. Это психодинамическое – то, что реагирует, не задумываясь, отвечает аффективно, автоматически. Цель этих ответов – снять напряжение, защитить себя от угроз, сделать жизнь комфортнее. Это важная цель, чтобы спастись: как живое существо и как личность. Заметим, что психодинамическое начало – эволюционно созданный механизм для самозащиты, оно не так просто контролируется сознанием и всегда занято только нами самими, в результате часто упускаются интересы, безопасность и чувства других людей. Не учитывается и перспектива: хорошо ли это для будущего? Взрослые устают от подростковой психодинамики, чужой эгоцентризм вообще никому не нравится.

Оказывается, помимо психодинамического начала в каждом человеке есть то, что не болеет, не боится, то, что свободно. Вслед за В. Франклом назовем этот аспект человека «персональность», или Person. И телесность с ее новыми ощущениями, и психодинамика с ее страстями – все это оказывается в поле восприятия персонального начала. Оно встречает и принимает то, что появляется в фокусе внимания. Оно свободно что-то сделать с этим. Персональность свободна. И она проявляется в других, не психодинамических мотивациях. В персональном аспекте человек любит и нуждается в любви, верит и отчаивается, когда верить не во что. Он открыт вовне – миру с его данностями и новостями – и вовнутрь – своим ощущениям, чувствам и мыслям, всему, что появляется спонтанно. Доверие и совесть, милосердие и самоотдача – все это персональность, и она очень точно описана через содержания 4 ФМ. Чем занят человек, когда перед ним встает вопрос: «Могу ли я быть в мире?» Он старается выдерживать то, что нагружает, принять трудное, вплетая его в свою жизнь и превращая во что-то осмысленное. В процессе принятия происходит освобождение от страха и тревоги – вместе с наступившим покоем взгляду открывается поле возможностей. Так работает персональное в человеке на уровне 1 ФМ.

Чем занят человек, когда возникает вопрос: «Нравится ли мне жизнь?» Он обращается к ней с открытым сердцем, с готовностью дать с собой что-то сделать. Обращение – эмоционально открытое внимание – работа Person.

Что делает человек, когда приходится спрашивать себя: имею ли я право? Рассматривает, оценивает, определяет ценность и своих, и чужих намерений – всего, что относится к рассматриваемой ситуации. Выносит суждение, занимает позицию, решается на поступок, вносит себя со всеми своими ценностями и предпочтениями в конкретные обстоятельства, сверяется с совестью. Голос Person – часто это голос совести.

А в вопросах о смысле? Ищет смысл, а это означает – ищет возможности, проверяет их реалистичность, проверяет ценность каждой, соотносит с собой, и наконец поддерживает себя в намерении довести решение до воплощенного результата. Вот тогда, в этом результате (будь то дело, поступок или законченный проект), человек полностью показывается как Person. Пока он переживал, разбирался с оценками, искал решение, он еще не полностью воплотил себя персонально. Когда работа завершается результатом, мы переживаем максимальную персональность и, если результат нам подходит, – исполненность, лучшее экзистенциальное переживание. Хорошая жизнь – пригоршня таких переживаний: хорошо получилось, все правильно, пусть будет так.

Итак, человеческая психика бывает разной – персональной, открытой, свободной и неперсональной, эгоистичной, голодной, зависимой, защищающейся, психодинамической. В каждом человеке есть и то и другое.

Кризис 13 лет сводит с ума своей яркой и массированной психодинамикой. У одних – психодинамика агрессивно-борющаяся, у других – избегающе-замирающая (помните, в предыдущей главе мы говорили о двух типах кризиса?). Нам же важно разглядеть то, что на глубине.

На глубине, за психодинамической завесой, у подростка всегда можно разглядеть то, что не болеет, – персональное. Поэтому так важна периодизация, которая фокусирует внимание на персональном. Посмотрим, какие экзистенциальные задачи решают семиклассники.

Персональное начало 13-летнего человека

7–8 класс – это смена экзистенциальных эпох. Детство окончательно сменяется пубертатом. Тяжело в этот момент тем, чье детство не выполнило своего предназначения. Какого? Давайте вспомним: второе семилетие – время установления хороших теплых отношений с жизнью (ценностным, «отношенческим», дружеским аспектом бытия). Это время для того, чтобы, переживая плохое и хорошее, начать что-то понимать про добро и радость, благодарность и теплоту жизни, почувствовать ее ценностное богатство. Чтобы ценить радость, важна грусть, важны потери и лишения. Парадокс: жизнь без проблем, «укутанная в вату», отвращает от жизни, заставляет не ценить ее. Ценностное отношение охраняется и передается от поколения к поколению через культуру (культура и есть принятый в социуме способ «ухаживать» за ценностями, за тем, что дорого и важно этому народу). Мы помним из учебников по психологии развития, что младший школьный возраст – время учебы. «Ведущая деятельность учебная», – говорят психологи теории деятельности. «Когнитивное развитие на первом плане». Но если мы почитаем выдающегося нейробиолога Л. Чомпи (Чомпи, 2012), то узнаем, что «когниция» означает различение, дифференциацию, то есть появление новых нейронных связей. Нейронные связи между аксонами формируются только при условии наличия гормона серотонина, а гормон кортизол, напротив, блокирует процесс формирования новых ассоциативных связей. Мы знаем, что серотонин – гормон счастья, а кортизол – гормон страха и стресса. Значит, не когниция ведет за собой эмоцию, а эмоция выступает «штурманом» процесса познания. Сначала покой (пока его нет, Person должна будет за него бороться – ей не до новых знаний), потом неожиданный интерес – как будто затронуло что-то, затем радостное волнение: «Посмотрим, что тут такое интересное?» Затем – сосредоточенность: «Я хочу еще побыть с этим!», а после – погружение и новые инсайты в определенной сфере познавательной деятельности. Когниции – различения – всегда результат чувства «мне нравится этим заниматься». Ученик становится экспертом в той самой области, где ему хочется задержаться. А на фоне страха и гнева ничего «не учится», мотивация разрушается или даже не рождается. Мы хорошо знаем, как дети постепенно от класса к классу становятся все более разборчивыми в отношении учителей. Учителя, способные создать позитивную атмосферу на своих уроках, влюбляют детей в свой предмет. За теми из них, кто хорошо общается, партнерски и дружественно себя ведет, ученики готовы идти куда угодно. В период отрочества расширяется число позитивных связей с миром. Чем их больше, тем лучше, лишь бы кружки, дополнительные занятия, уроки и секции включали ребенка эмоционально. В этом возрасте все в ребенке хочет этого, если, конечно, он доверяет ведущему взрослому. Кроме того, много места занимают дружеское общение, игра, фантазия. Что это дает в экзистенциальном смысле? Богатейший запас переживания хорошего. Это база, на которой выстраивается любовь к жизни, пусть пока неосознаваемая, но отчетливая позиция: «Это хорошо, что я живу!», «Я хочу жить эту жизнь, жить стоит, потому что жизнь, несмотря на потери и трудности, дарит много хорошего». Невозможно недооценить важность этой установки. Если ее нет, ребенок оказывается безоружным перед зависимостями: голод на хорошее делает его неразборчивым в выборе поводов для переживаний драйва и наслаждения. И вот уже не ценности, а эрзацы становятся важными в его жизни. Сегодня, как известно, «молодеют» и алкоголизм, и компьютерные зависимости, и наркомания, и депрессия.

Итак, опыты хороших отношений с жизнью к 13 годам приводят к формированию идеалов. Идеалы – это что-то суперхорошее, самое-самое ценное. Они воплощаются в конкретных образах, в людях, проживаются через восхищение и подражание кумирам. Все это как бы поворачивает взгляд снаружи вовнутрь, потому что кумиры – это зеркало, в которое смотрится ребенок, чтобы разглядеть прежде всего себя самого.

К концу второго семилетия очень логично ведущими становятся темы 3 ФМ. Первая тема: если ты что-то любишь, учись отстаивать это. Ценности налагают ответственность, а потребность их защищать активно развивается в преддверии кризиса. Защищать собственное непросто. Сначала это делается агрессивно, но это лучше, чем не отстаивать вообще. Ценность отстаивания Собственного – одна из важнейших в масштабе жизни. Взрослые должны увидеть ее и «снять шляпу». На первой стадии подросткового кризиса, в 13–14 лет, подростки пока вырабатывают установку защищать свое. Они еще не знают, что это – только половина дела. Недостаточно научиться отказывать и упорно настаивать на своем. Нужно еще внутренне оправдаться, перед самим собой. Эта вторая часть пока дается совсем трудно, а вот первую они тренируют по много раз за день, и это хорошо. Взрослые должны понимать, как это хорошо и важно, и привлекать внимание к этой стороне жизни. Помочь превратить проблему в задачу, вызов. Не просто кое-как защищаться, а высококачественно. Об этом и подискутировать неплохо было бы: «Что такое достоинство личности?», «Черный пояс по отстаиванию собственного» или что-то подобное. Великая русская литература имеет образцы, интересные для обсуждения. Например, с каким достоинством Гринев разговаривает с Пугачевым – а ведь на кону жизнь! («Капитанская дочка» Пушкина в этом возрасте предлагается как нельзя кстати.) Школа – вечный практикум умений отвечать на провокации, огрызаться, припечатывать острым словцом или шуткой, а иногда и серьезно предупреждать о последствиях, короче – защищать свои границы.