Исключительная благодать

Исключительная благодать
Сергей Валерьевич Лушников

Рассказы этого сборника очень разные, но объединены юмором и жизнелюбием. В каждой небольшой истории автору удается уместить целую жизнь. Герои любят и сострадают, заботятся о природе и грешат, философствуют и делают глупости – в общем, живут. Вы познакомитесь со школьником, который совершенно не умеет рисовать, но так вдохновенно и искреннее описал картину на уроке, что получил пятерку в году по рисованию. Узнаете, что научный сотрудник за пределами своего института является страстным любителем кладбищ, желательно маленьких и уютных. Правда ничего ужасного он там не совершает – просто ему нравится бродить в тишине среди могил. Обнаружите, что если по работе часто общаться с бомжами, то можно услышать множество необычных историй. И приходится лишь гадать, что в их рассказах правда, а что вымысел.

Сергей Лушников

Исключительная благодать

Автор выражает особую благодарность Войтовой Татьяне Валерьевне – не только внимательному читателю, но и редактору части рассказов, редакторам Мозговой Екатерине Валерьевне, Щвецовой Наталии Сергеевне, иллюстраторам Селивановой Ольге Леонидовне, Смакотину Владимиру Ивановичу, честным в оценках читателям Кононову Сергею Владимировичу, Болдыреву Олегу Валентиновичу, Сапаргалиеву Абдулазизу. А также супруге Лушниковой Надежде Григорьевне, Франчук Светлане и Игорю, Гутник Ольге и Ивану, дочери Полине и сыну Валерию, невестке Елене Викторовне Лушниковой, внукам Екатерине, Ивану, Марии, Александре, Агнии и Григорию Лушниковым, Кондратьевой Валентине Семёновне, Ключевской Тамаре Александровне и всем своим читателям по всей стране.

© Сергей Лушников, 2024

© Издательский дом BookBox, 2024

Исключительная благодать

Роман Григорьевич, научный сотрудник института генетики, был странным человеком. Хотя никто из окружающих об этом и подумать не мог. Худой, высокий, с узким лицом, маленькой головой, на которую свободно помещалась шапка 54?го размера. В общении он был весел и сыпал шутками, словно дымовой завесой отгораживаясь ими от реального мира. В работе был хорошим исследователем, успешно выполнял задания по теме «Перспективные модели сортов картофеля в Западной Сибири и генетические модели их реализации». Выводил неторопливо сорта, в основном скороспелые, так необходимые для короткого лета в Сибири, писал статьи, отчёты, акты выполненных работ, защитил кандидатскую диссертацию. Всё делал, как большинство учёных нашей страны. А был он странен в любви к кладбищам. Нет, не подумайте, что он любил ходить на похороны, провожать людей в последний путь, сидеть на поминках, просто его тянуло одного ходить по кладбищам…

Он с неохотой посещал огромные городские кладбища, но любил гулять по небольшим, уютным, ухоженным и мечтал побывать на всемирно известных. Мало было специалистов, которые были бы равны ему в знании этих мест. Роман Григорьевич Землянов ездил в разные города страны в научные командировки и каждый раз ставил своей целью посещение мест последнего приюта людей. Он не мог объяснить эту тягу. Может, это началось тогда, когда он из Норильска приехал учиться в город Т. и как-то случайно зашёл на ближайшее кладбище, когда гулял по окрестному лесу в августе. В ограде одной могилки он увидел много рясной малины, крупной, сочной, которой не было на Крайнем Севере. Попробовал одну ягодку, а потом стал есть горстями, пока малина не закончилась и ему не стало плохо: голова пошла кругом, тошнота и прочие недомогания.

Он опустился на землю и увидел, что надпись на надгробье стёрлась. Роман тупо смотрел на памятник и думал: за что его так наказывает Творец? Но, оглядевшись вокруг, словно ища глазами Боженьку, поразился тому обстоятельству, что вокруг больше нигде не было столько малины, как в той оградке. Он стал прибирать холмик могилки, очистил от травы, выдрал сорняки в самой ограде, а потом стал очищать надпись, смочив носовой платок водой и посыпав его песком. И только тогда смог прочитать, что покоится здесь Роман Григорьевич, и годы жизни – 1906–1966. Фамилию так и не разобрал, но совпадение его собственного имени и отчества посчитал знаком. Каким и для чего, не понял. Ещё долго сидел возле могилки и размышлял, кем же был этот человек…

Потом встал, обошёл вокруг другие захоронения, но такой малины нигде не нашёл. В итоге остановился на мысли, что Роман Григорьевич, наверное, был хорошим человеком, коли столько малины растёт только у него. И потом, пока кладбище не снесли, он каждый год ходил и ухаживал за этой могилой, но малину больше не ел…

После этого он побывал на всех погостах города, но на больших кладбищах чувствовал себя как в коммунальной квартире, когда личного пространства почти не существует и ты находишься в прицеле множества глаз, слёз и мыслей. Потом стал посещать деревенские, поселковые захоронения, там ему нравилось больше: могилы располагались среди больших деревьев, где мало народа, вкусный воздух и пели красивые песни птички. Он останавливался у заброшенных могил и вычищал старую траву, поправлял кресты, оградки, в общем, что-то пытался сделать для уюта покоящихся уже вечно.

Эта странность Романа стоила ему первого брака, который рассыпался и исчез, как пепел в земле. Он женился рано, на молодой аспирантке Верочке, красивой брюнетке, на которую засматривались все мужчины. Как она умела ходить… нет, она не шла, она плыла – медленно, словно пава, с томным взором, переставляя стройные ножки и покачивая бёдрами! Неудивительно, что Роман втюрился сразу, и любовь, подкреплённая мощным тестостероном, дала плоды.

Перед этим он заработал приличные деньги в стройотряде – целую тысячу рублей! По тем временам большая сумма. И повёз Верочку в Ленинград. Здесь он решил посетить Пискарёвское кладбище, Александро-Печерскую лавру, съездить в Комарово и на Волковское. Но началось всё с неприятностей. Они поселились в квартире ветерана войны, которому было почти восемьдесят лет. Их привела туда женщина, встретившаяся молодых возле гостиницы, где не оказалось мест, и они пошли с ней на квартиру. Отдали ветерану деньги за десять дней вперёд, а сами пошли гулять по городу. В первый день Роман уговорил Верочку съездить на Пискарёвку. Но с ней он не смог прочувствовать трагедию здешних обитателей – Верочка спешила, не давала ему раствориться хотя бы на время среди тех сотен тысяч душ, что покоились здесь… Ещё успели прогуляться по Невскому проспекту и вернулись домой.

В квартире, на кухне, хозяин пил водку. Он кричал, продолжая воевать с фашистами. Они хотели шмыгнуть в свою комнату, но их остановила тирада отборного мата. Похоже, он их принял за фашистов. Верочка что-то возразила, но только усугубила положение: угрозы и оскорбления продолжались всю ночь. Роман не знал, что делать. Остановить хозяина он не мог, хотя пытался уговаривать, но тот только сильнее распалялся. Чего только они не наслушались! Но поднять руку на ветерана войны он не мог, а куда идти ночью, да ещё с чемоданом? Так и провели ночь, только утром ушли. Верочка сердилась, почти кричала: какой ты мужик, тряпка, не смог успокоить старика!

А Роман и правда не мог, с детства боготворил фронтовиков, поэтому молчал и хотел одного – уйти на какое-нибудь укромное тихое кладбище. И они в этот день разделились: Верочка рванула в Эрмитаж, а он поехал в Комарово и там возле могилы Анны Ахматовой среди высоких сосен успокаивал свою душу. Слышались ему слова поэтессы:

Так отлетают тёмные души…
–?Я буду бредить, а ты не слушай.
Зашёл ты нечаянно, ненароком —
Ты никаким ведь не связан сроком,
Побудь же со мною теперь подольше.
Помнишь, мы были с тобою в Польше?
Первое утро в Варшаве… Кто ты?
Ты уж другой или третий? – «Сотый!»
–?А голос совсем такой, как прежде.
Знаешь, я годы жила в надежде,
Что ты вернёшься, и вот – не рада.
Мне ничего на земле не надо…

Он вспоминал стихи одинокой души, стараясь прочувствовать самые главные, бередящие душу слова.

Вечером супруги молчали, чему Роман был даже рад. Утром они разъехались по разным местам: она в Петергоф, а он поехал в Александро-Печерскую лавру.

Роман сначала ходил по самому старому кладбищу – Лазаревскому, разрешение на строительство которого давал лично Пётр I. Красивые мощные некрополи подчёркивали значимость покоящихся здесь людей. И действительно, имена впечатляли: архитекторы Росси, Кваренги, учёные Ломоносов, Эйлер. Потом посетил Тихвинское кладбище, где обрели последний приют Михаил Иванович Глинка, Фёдор Михайлович Достоевский, Архип Иванович Куинджи. Он прикасался к холодным плитам и вспоминал каждого из этих великих людей, разговаривал, спорил с Достоевским, видел солнечные картины Куинджи или шикарные жёлтые здания архитектора Росси. Зашёл на Казачье кладбище, названное в честь погибших казаков, разгонявших в 1917 году демонстрантов, на котором впоследствии стали хоронить и деятелей советского периода, в частности, подавлявших Кронштадтский мятеж, именно поэтому кладбище ещё называли Коммунистическим. Вот так – враги при жизни после кончины покоились в одном месте, рядышком с друг другом, мирно и спокойно…

С Верочкой они разошлись вскоре по приезде в свой город.

Больше он не решался на женитьбу.

Зато нашёл маму. Вырос Роман в детдоме и всю жизнь искал её. Он уже давно знал, что она где-то есть, но из-за смены фамилии и места жительства ему не удавалось найти свою женщину. И вот, в свои сорок два года, он нашёл её – маленькую сухонькую старушку. Пришёл к ней домой. Она сначала долго не открывала, не понимая, кто он и зачем пришёл. Роман был с цветами, конфетами, тортом и шампанским. Она стояла перед ним – маленькая, как старенькая Дюймовочка, и рассматривала незнакомого мужчину.

– Я Рома, ваш… сын… – медленно проговорил он.

Немая сцена длилась недолго, она признала его:

– Ромочка, ты?!

И шагнула вперёд, протянув руки, потом остановилась, разглядывая родимое пятно с левой стороны виска, потом обняла и заплакала. Роман тоже плакал – он обрёл семью. Они стояли, обнявшись, и плакали, словно мать провожала сына на войну.

Потом сидели за столом, пили шампанское, чай. Мама успокоилась быстрее сына, рассказала ту давнюю историю, когда потеряла мужа, дом сгорел, и так как она не работала, пришлось сдать обоих детей в приют. Так Роман узнал, что у него ещё есть старший брат Анатолий. Но мама не знала, где брат. Он всё время хотел задать ей вопрос: почему она не искала их? Или искала, но просто не могла найти? Но язык не повернулся.

Он стал ходить к ней по праздникам, поздравлял, подкидывал деньжат, но материнской близости и любви не ощущал. Его мама была окружена подругами, писала стихи о природе, в них не было трагедии, много читала, а его жизнью особо не интересовалась.

Материнскую любовь он чувствовал только от воспитательницы детдома Фёклы Ивановны: от взглядов, слов, поглаживаний по голове до конфет, которые она клала ему под подушку. Не имея своих детей, она любила его, самого худенького и маленького, и не давала в обиду сверстникам, за что детдомовцы дали ему кличку «маменькин сынок», хотя со временем он научился за себя постоять.

Но он искал свою маму…

Хотя в отличие от многих детдомовцев ему повезло больше.

Фёкла Ивановна, когда Роману исполнилось пятнадцать лет, нашла приёмных родителей, работников Норильского ГОКа. И хотя особой любви от них он не испытал, всё же они дали ему путёвку в новую жизнь, отправив учиться в институт уже через пару лет.

А через год случилась трагедия – приёмные родители погибли в автомобильной аварии… Он сидел на кладбище возле их могил и не мог понять, почему у него всё время отнимают близких людей.

…Прошло немало времени с тех пор, Роман продолжал посещать кладбища, после Московской олимпиады приехал на Ваганьковское к Владимиру Семёновичу Высоцкому, отстояв приличную очередь, ощущая великую любовь народа к великому поэту и артисту. И стоя у памятника, вспоминал строки:

А на кладбище все спокойненько —
Ни врагов, ни друзей не видать.
Все культурненько, все пристойненько —
Исключительная благодать…

Уж кто-кто, а Владимир Семёнович умел высказать суть стихотворения Михаила Ножкина.

Роман, так и не получив душевной теплоты от родной матери, стал искать брата, как будто хотел найти частичку семейного счастья. Брата нашёл, но… в тюрьме. Встретился с Анатолием. Тот оказался очень похожим на него, только у брата было много морщин, жёсткий взгляд и синева наколок на кистях рук. У Анатолия это была уже третья ходка, за неумышленное убийство, первые две – за грабежи.

Роман не удивился, многие воспитанники детских домов попадали в места не столь отдалённые. С бывшими воспитанниками иногда встречался, помогал немного, но ни с кем не водил дружбу, знал, что себе дороже. Лучше отгородиться, как оградкой могила от могилы – твёрдо укоренилось в нём это мрачное правило.

Анатолий не высказал ни радости, ни каких других эмоций, но попросил братана принести ему чай, курево и сало. А когда узнал, что жива мать, то обозвал её курвой. Расстались прохладно, Роман же стал думать о том, что, может, зря он затеял эти поиски. Но передачи стал приносить брату регулярно, как будто ходил на могилу к человеку, которого никто не любил при жизни и который сам никого никогда не любил…

Однако сказались то ли общие корни, то ли усталость одинокой души, то ли привык, но со временем уже стал носить передачи почти с удовольствием. А вскоре в стране началась перестройка, быстро и резко перешедшая в переделку всего, что было со знаком плюс, на минус. Появилась безграничная свобода, которая долетела и до Анатолия.

И брат появился в квартире Романа – в большой трёхкомнатной, которую он обменял за жильё в Норильске после смерти приёмных родителей. Вместе с братом ворвалась другая, шумная жизнь. Паханы, девки, попойки и деньги – брательник с дружками «работали» рэкетирами.