Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

Кирилл настоял, чтобы я жил на квартире, которую они с Петром занимали.

К этому времени наступление на Москву прекратилось. Отчего это случилось, я не знаю. В один момент фронт, если его можно назвать фронтом, был приблизительно следующий.

На западе, на правом берегу Днепра: Винница—Казатин—Фастов и вдоль Ирпеня до Днепра. На этом фронте была гвардейская дивизия Бредова и «армия» генерала барона Шиллинга, которая начала наступление из Одессы. Что эта армия собой представляла, я понятия не имею, и какие в ней части были, я тоже не знаю.

На восток от Днепра, от Киева до Конотопа, часть армии генерала Драгомирова (в которую включалась и дивизия Бредова). Эта армия была очень жидко разбросана. К ней принадлежал 5-й кавалерийский корпус и какие-то пехотные части, включая белозерцев.

Когда я еще был в полку, 2-й Дроздовский конный полк, наш однобригадный, занял Чернигов, но, думаю, оттуда скоро ушел. После Британ говорили, что наш Сводно-кирасирский полк пошел и взял Новгород-Северский. 2-я бригада, полк гвардейской легкой кавалерии (без лейб-гусар[268 - Лейб-гвардии Гусарский полк. Полк Императорской армии. Возрожден во ВСЮР. Эскадрон полка первоначально входил в Сводно-горскую дивизию. С 30 декабря 1919 г. взвод и эскадрон полка входили в Сводную кавалерийскую бригаду, с начала января 1920 г. – в Сводно-гвардейский кавалерийский полк 1-й кавалерийской дивизии, а по прибытии в Крым с 16 апреля 1920 г. лейб-гусары составили взвод Гвардейского кавалерийского полка. Полк потерял в Белом движении 10 офицеров (2 расстреляно, 7 убито и 1 умер от болезней). Полковое объединение в эмиграции (Франция; непосредственно не входило в РОВС, а только как член Гвардейского объединения). Председатели: генерал-майор Д.Ф. Левшин, генерал-майор Г.И. Шевич; заместитель и председатель Совета старшин – генерал-майор П.П. Гротен, секретари: корнет Б.В. Чаплиц, корнет Г.С. Гартинг; казначей – поручик князь Ю.Л. Дондуков-Корсаков; заведующий музеем – ротмистр С.С. Сомов; представитель в Югославии – подполковник Г.А. Таль. На 1949—1951 гг. насчитывало 26 человек (в т. ч. 18 в Париже, 2 в США), на 1958 г. – 21 (13 в Париже), на 1962 г. – менее 10.], но с эскадронами улан Его Величества (варшавских) и Гродненского гусарского), а также и Сводно-уланский полк (из 16-го Новоархангельского и 17-го Новомиргородского) были в районе Бахмача—Конотопа. Там же где-то была и 2-я дивизия (сводные полки 2-й, 8-й, 9-й[269 - Сводный полк 9-й кавалерийской дивизии. Сформирован во ВСЮР 27 мая 1919 г. из кадра полков 9-й кавалерийской дивизии Императорской армии, до этого входивших в Сводный дивизион той же дивизии (сформированный в декабре 1918 г. и 17 января 1919 г. включенный в состав 3-й пехотной дивизии). Весной – в отряде генерала Виноградова. На 11 апреля насчитывал 100 штыков, 75 сабель и 1 орудие, на 26 мая —14 июня 260 человек. Входил в состав 2-й бригады 1-й кавалерийской дивизии. В июле 1919 г. включал по 2 эскадрона 9-го драгунского Казанского, 9-го уланского Бугского и 9-го гусарского Киевского полков. На 5 октября 1919 г. насчитывал 622 штыка и 230 сабель при 30 пулеметах. В начале октября 1919 г. отправлен на внутренний фронт и его состав увеличился до 9 эскадронов. Командиры: полковник А.Ф. Пущин (13 марта – 14 апреля 1919 г.), полковник Халяпин (врид; 14—26 апреля 1919 г.), полковник Н.А. Матушевич (26 апреля – 8 июня 1919 г.), полковник В.Н. Выгран.], 10-й дивизий)[270 - Это неверно, сводных полков этих дивизий во ВСЮР не существовало. О составе 2-й кавалерийской дивизии см. выше.]. Направо от них была пехота.

Я совсем не уверен, действовал ли и где пятый корпус в октябре и начале ноября 1919 года, и пишу только то, что слыхал. Говорили, что наш полк был в Глухове и весь корпус двинулся на Брянск.

Тут будто бы произошел случай, за который я не могу ручаться, но слышал от многих, из разных полков. Корпус подошел к Брянску и был в нескольких верстах от него. В Брянске было восстание рабочих, и они прислали делегацию, прося помощи. Корпус приготовился выступить, когда получил приказ от Главнокомандующего отойти к хутору Михайловскому.

Тем временем армия генерала Май-Маевского, в которой были Корниловский, Дроздовский и Марковский корпуса, занимала позиции от Карачева—Мценска—Ельца. Направо от них была армия генерала Богаевского (Донская). Тут же где-то были и кубанцы генерала Шкуро. Где был «фронт», не знаю, но в газетах мелькали Липецк, Тамбов, Кирсанов.

Тамбов и Козлов упоминались, впрочем, еще в августе, когда Донская дивизия генерала Мамонтова[271 - Мамонтов (Мамантов) Константин Константинович, р. 16 октября 1869 г. Из дворян Минской губ., сын офицера, казак ст. Нижне-Чирской Области Войска Донского. Николаевский кадетский корпус (1888), Николаевское кавалерийское училище (1890). Офицер л.-гв. Конно-гренадерского полка. Полковник, командир 6-го Донского казачьего полка. В Донской армии; участник Степного похода, комендант отряда, в марте 1918 г. руководитель восстания во 2-м Донском округе, в апреле 1918 г. командующий войсками 2-го Донского, Усть-Медведицкого и Хоперского округов, в мае 1918 г. начальник самостоятельного отряда и группы. В июле 1918-го по 23 февраля 1919 г. командующий войсками Чирского и Цимлянского района, командующий Восточным фронтом (с 7 мая 1918 г. генерал-майор), с 23 февраля 1919 г. командующий 1-й Донской армией, командир 2-го сводного казачьего корпуса, в июле 1919-го – феврале 1920 г. командир 4-го Донского отдельного корпуса, в ноябре 1919 г. командир конной группы. Генерал-лейтенант. Умер от тифа 1 февраля 1920 г. в Екатеринодаре.] прорвалась на север глубоко в тылы красных около Тамбова. Они шла почти что без сопротивления уже и на Рязань. По дороге к ней приставали крестьянские ополчения. Но тут Мамонтов получил приказ от главкома возвращаться, что он, к несчастью, и вынужден был сделать.

О силе переполоха у красных. Моя мать, бывшая тогда в Москве, рассказывала, что в начале ноября к ней в панике пришли известная коммунистка доктор Фельдман и на следующий день – жена Лундберга, который тогда служил в комиссариате образования, с просьбой их спрятать, «когда придут белые, которые в Серпухове». Моя мать очень любила и докторшу, и Лундбергов и обещала за них постоять. Паника в Москве была такая, что поговаривали об эвакуации государственных учреждений во Владимир и Ярославль. Потом, через неделю, все успокоилось.

Направо от донцов-кубанцев была армия генерала барона Врангеля. Она заняла Царицын и Камышин. Армия Врангеля (Кавказская армия) заключала в себе пехотную дивизию алексеевцев, терских и астраханских казаков, Дикую дивизию и какие-то сводные полки кавалерии.

В армии никто политикой не занимался. Думали только о том, как разбить большевиков. Никто не знал и не думал о том, что последует. Цель была только одна – уничтожить коммунизм. Никто о монархии не говорил. Если кто и думал о будущем, то думали, что будет военное управление, пока все не успокоится. Я не знал ни одного помещика, который думал о возвращении своих поместий. Некоторые говорили: «Ну, если вернут – вернут, это от крестьян зависит». Появилась какая-то новая философия, построенная на возрожденной церкви и на традициях русских военных сил и истории.

Как и почему в ноябре 1919 года фронт белых вдруг рухнул, не знаю. Вооружения и амуниции у Красной армии было вдоволь. У белых этого не было. Англичане всегда плохо снабжали Белую армию и к концу 1919 года прекратили. Организация в тылу была ужасная. В общем, тыла не было.

Отступление, которое началось в конце ноября, было не отступлением, а драпом. Никто не знал, где кто.

Кроме этого, появились две новые проблемы. Организовалась конница Буденного, и появился в тылу атаман Махно с сотнями пулеметных тачанок. Говорили, что они были петлюровцы и «независимые» украинцы. Но в то же время и социалисты.

На Кубани появился некто Рябовол[272 - Рябовол Николай Степанович, р. в 1883 г. Председатель правления Черноморско-Кубанской железной дороги. Председатель Кубанской законодательной Рады. В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода в отряде Кубанской Рады. Убит 13 июня 1919 г. в Ростове.], который агитировал за какую-то «независимую Кубань».

Во всяком случае, фронт откатывался с невероятной быстротой.

Не помню числа, но в один прекрасный день Кирилл Ширков меня спросил, был ли я после двух ранений в отпуске. Я ответил, что нет. Тогда он мне предложил отпуск на три недели.

– Послушай, ты можешь в Крым поехать, но по дороге подбери мою жену и дочку и эвакуируй их в Ялту. Они сейчас в Харькове у Мани Стенбок.

Я сразу же согласился. И обрадовался, что смогу узнать от тети Мани, что случилось с Аллой.

В тот же день я поехал поездом из Лубен в Полтаву. Со мной поехал Петр по каким-то делам полка. Мы приехали в Полтаву морозной ночью. Поездов на Харьков уже не было. Единственное, что я нашел, был товарный поезд, который уходил через час. Он стоял на запасном пути, оказалось потом, что он не товарный, а санитарный, битком набитый солдатами и офицерами в тифу.

– Смотри не поймай тиф! – сказал Петр.

Я об этом как-то не подумал. Сейчас я впервые услышал о тифе в Белой армии. Еще в Москве он свирепствовал перед тем, как я уехал, но я отчего-то его не боялся.

– Ничего, не поймаю!

Я помню, как Петр провожал меня до поезда. Мы стояли на платформе, прислонившись к теплушке. Петр, как часто, стал философствовать.

– Смотри, как ярко светят звезды. Если хочешь сойти с ума – то только постарайся понять две вещи: «время» и «бесконечность». Ни то, ни другое человеческий ум не может объять!

Я влез в теплушку перед самым отходом и только тогда узнал, что и она набита тифозными. Весь поезд был тифозный. На нем, оказалось, был только один санитар, две сестры и доктор, который уже бредил, но еще старался на остановках вылезать. Ничего никто из них сделать для больных не мог, только давали пить воду, которую набирали на станциях. В результате я превратился в санитара и с крынкой воды лазил по полатям, стараясь утолять жажду больных. Но и тогда мне не пришло в голову, что могу схватить тиф.

Куда шел этот поезд, я понятия не имел. Во всяком случае, не в Харьков. Он дошел до Люботина, и там сказали, что он поворачивает куда-то в сторону. Говорят, до Харькова верст 30. Я пошел на станцию узнать, есть ли поезда. В станционном зале, набитом людьми, большей частью женщинами, сидящими на узлах, произошла невероятная встреча. Всю жизнь меня удивляло количество совпадений, случавшихся со мной.

Я о Люботине раньше и не слышал. Случай меня привел сюда. И вдруг:

– Николаша, что ты тут делаешь?

Посмотрел – тетя Соня Дмитриева-Мамонова, двоюродная сестра моего отца. Имение у нее было в Тульской губернии, что она делала в Люботине?

– Тетя Соня, а ты что тут делаешь?

– Да у меня тут имение.

– Имение?

– Да, недалеко, рядом с Голицыными.

– Какими Голицыными?

– Да Вера, двоюродная сестра твой бабушки Дондуковой.

– Я и не знал об этом.

– А ты зачем здесь?

– Да еду в Харьков эвакуировать Эллу Ширкову.

– Да туда поездов нет.

– Ну, как-нибудь проберусь.

Пошли к начальнику станции. За мной идет какой-то поручик. Я спросил у начальника про поезда. Он и слушать не хочет. Повернулся, поручик мне говорит:

– Мне тоже нужно в Харьков, пойдемте возьмем паровоз.

– Как – возьмем паровоз?!

– Просто. – Он указал на свой наган.

Пошли. Нашли какой-то маленький паровозик. Машинист говорит:

– Я с этой станции никуда не хожу, в Харькове никогда не был.

– Ну, слезайте, я железнодорожного батальона, сам справлюсь.

Я стал кочегаром. Не трудно, что в печку дрова подкидывать. Но дров мало. Переменили стрелку, проехали и стрелку обратно поставили. Поручик мой все знает. Я его спрашиваю: