Небольшие обстоятельства

Он хотел пошутить ещё раз, но смолчал. Лишь думал, точно не настоящая.

Недалеко шумела вода. То ли приветствовала гостей, то ли наоборот. Она рванула туда. На шум. Как-то, сразу понял, что это и есть её особенное место. Что-то в ней изменилось. Или в нём? Определенно, почувствовал. В тот самый момент всё изменилось в нём. Всё забыл, всё оставил там на дороге. Всё под капотом. Запер, захлопнул. Все тревоги и досады. Всё, что только мог. Лишь она осталась. Радостная и счастливая.

– Здесь живет ветер.

Кружилась на берегу, смеялась, кричала. И волосы ее медленно плыли по невидимым волнам невидимого океана.

Он стоял на месте. Не двигался. Боялся влезть в её мгновения. Натоптать там своими грязными подошвами.

– Смелей, смелей.

Всё чувствовала. Подбежала к нему, схватила за руку и увлекла за собой. Вместе с нежным прикосновением почувствовал свежий порыв ветра на коже. Такой сильный, такой бодрящий. Странное чувство, будто раньше и не жил. Завладела его телом. Снова зачесались пятки. Она смеялась. Смеялась и бежала, не отпуская его ладонь. Не противился.

Так и мчались по берегу. Вдвоем. Держась за руки. Навстречу ветру. Ловить ветер, держась за руки, гораздо легче.

Убрав, как вышло, следы отчаяния с одежды, он все же смог встать и выйти на улицу. Рассвело. Осеннее утро встретило весьма пронизывающим ветром. Еще не зимним, но уже изрядно бодрящим и по-морозному освежающим. Этого затухшему телу сейчас и не хватало. Наполнился. Приободрился. С трудом захлопнул тяжелую дверь гаража и поплелся домой. Благо, недалеко. В соседний двор.

Здесь уже суетились. Отец и младший брат. Выволокли большой сбитый с сороковки сосновый настил. Закинули его на сухие дубовые колоды и сюда же притащили газовый баллон.

– Где шляешся?

Хмуро спросил отец, накручивая по резьбе гайку резинового шланга, на другом конце которого уже расчехлилась местами ржавая горелка.

– Давайте, тащите.

Не дождался ответа или прекрасно знал его заранее. Кивнул сыновьям в сторону сарая.

Младший уже был возле двери, потому выкрутиться и забежать в дом, перевести дыхание или хотя бы умыться не получилось. Пришлось исполнять наказанное.

Кабан лежал на полу. В луже запекшейся, сырой крови, перемешанной с соломой и остатками зерна. Шерсть на нем была чуть взъерошена, местами запачкана. Голова как-то неестественно вздыблена. То ли от неожиданного удара, то ли просто в попытке спрятаться. Сбежать. Он еще пару раз дернул копытом. Мгновенно, коротко, прощально. Показалось, даже выпустил из пятака кровавые пузыри воздуха или самой жизни. Брат передал веревку. Не толстый, но довольно прочный льняной жгут. Привычно ловко и быстро закрутил его петлей и набросил кабану на ноги. Другой конец подал брату. Свинья стояла на изгороди. Уперлась передними копытами в клетку и молча наблюдала за их возней. Что в её глазах? Лишь блеск черных пуговиц. Тихая стала, до странности тихая. Вниз, казалось, не смотрела. По потолку рыскала. Страшилась. Всё понимала. Конечно, всё.

Выволокли тушу на улицу. Протащили несколько метров по грязи, оставляя за собой на земле кровавый след. Подтянули к настилу и перевели дыхание. Кабан был тяжелый, да и сил после вчерашнего не хватало. Кое-как уже втроем встянули тушу наверх. Отец принялся за лампу. Несколько раз чуть нервно чиркал спичкой по коробку. Без результатно. Повторил. Лишь с пятой вышло. Загудело, регулируемое вентилем на баллоне, пламя. Настроив его на нужный лад, он принялся смолить. Шерсть дыбела. Вскакивала строем, как рота почетного караула. Затем от жара волоски скручивались до исчезновения. И пеплом убегали по ветру. Шкура чернела. Быстро, почти моментально.

Он закурил. Запустил дым в легкие, выпустил через ноздри. Погладил их так приятно и сладко. Младший улыбался в стороне. Наверняка, потешаясь с его помятого вида или приметив следы блевотины на одежде. Да, он хотел умыться, переодеться, но пока не мог. Уж так сладок был дым этой сигареты, так одурманивающе приятен.

Глава 4

Свернув с дороги, уперся в калитку. Довольно хрупкую, как-то несуразно окрашенную рамку с крючком. Металлические уголки, к которым то тут, то там прикручены такие же металлические прутья, наподобие узора. То ли солнце, то ли снежинка. Калитка заскрипела. Тонко и жалобно. Словно, живущий там пианист изобразил что-то очень грустное.