Действующие лица

Теперь даже есть какая-то сдача. Хромой собирает мелочь в бумажник.

– Оставлю на чёрный день, – говорит.

– Чёрный день наступил сегодня, – недовольным тоном говорит кассирша.

Потом я вижу, как они вдвоём ковыляют на детскую площадку мимо занятых лавочек и усаживаются на качели. Сгущаются сумерки.

    2012

***

Напротив меня старушка с молитвословом и внук. Ему лет пятнадцать, копается в мобильнике.

– Так что нам повезло. А знаешь почему? – она складывает рупор из ладони и расписания, подносит его к лицу внука, я слышу слово «молитва».

– Вот как бывает! – говорит она громко.

Некоторое время она его не трогает. Потом достаёт листочки из отрывного календаря. Один из них – «О страхе Божием».

– Прочти, ну прочти ещё раз, – говорит она громким шёпотом, – пробеги глазами.

Внук смущённо отказывается.

– Вечером.

– А вечером ты не успеешь! Тебе советуют как лучше, а ты идёшь на поводу у себя. Потом жалеть будешь!

    2012

***

Не сразу замечаю усевшуюся напротив меня краснолицую женщину в ядовито-зелёной маске ныряльщика поверх очков. Заляпанное белой краской мужское пальто коричневого цвета. Седые волосы, грязные пальцы, обувь на босу ногу.

Ест чипсы, причмокивая, запивает их клюквенным соком. Обсыпает себя крошками, никто не садится рядом. Высморкалась в пальцы, вытерла их об одежду. Стала снимать один башмак, под спортивными штанами оказались джинсы. Свернула пакет от чипсов, положила вместо стельки. Надела башмак, втянула голову в плечи и заплакала.

Затем встрепенулась и вышла из электрички в промозглую темноту, и не где-нибудь, а на станции Станколит – недалеко от Москвы-Сити.

    2009

***

Когда я код набирал, откуда-то из подвала выбрался еле стоящий на ногах подросток с полторашкой оранжевого пойла и вместе со мной зашёл в подъезд и лифт. «Извините, – говорит, – что я пьяный. Просто это. Дорогу ищу в детство».

    2012

***

Ходил по плацкартному вагону, когда мы ехали из Львова, и продавал книжки своих стихов. Вернее, пытался продать. И не боялся быть посмешищем. Или боялся, но всё равно продавал.

Я полистал книжку. Мечта, любовь, душа, Бог. В одном месте поэт раскаивается в собственной нечуткости: он раньше не понимал, что у Господа есть потребности, а вовсе не причуды, каковыми он их, глупец, раньше считал.

Вернул книжку. Отрицательно помотал головой, понимая, что любые слова будут сейчас неуместны. Он вздохнул:

– Что ж, спасибо, что поинтересовались.

Некоторое время я смотрел ему в спину, а когда он уже дошёл до туалета, налил в стаканчик «Шато Руж» и побежал за ним.

– Хочу вас угостить.

– Алкогольное?! – он пропел это слово с неподдельным ужасом; затем улыбнулся: – Спасибо вам большое. Простите меня, но я не приучился пить алкогольное за всю свою жизнь.

Худенький, не больше сорока, с проседью, в белой рубашке, с рюкзачком.

    2011

***

На асфальте краской: «Время не лечит. Я не могу без тебя». Оба «не» замазаны белым спустя какое-то время.

    2011

***

Нервная женщина закуривает на перроне. Чуть возмущённо что-то шепчет в пространство. На лбу бумажный венчик с молитвой – как бандана.

    2011

***

Одиннадцать вечера, пьяный мужчина заходит, покачиваясь, в «Крошку-картошку» и кричит от прилавка в подсобку:

– Выходи, сука. Выходи, ебаный в рот, тебе сложно, что ли?

Перед ним на прилавке открытая коробочка с кольцом. Вторая продавщица, стоящая за прилавком, хитро прищуривается. Становится ясно, что видят они его не впервые. Та, которой он кричит, не выходит.

– Ну выйди примерь, ебаный в рот!

– У нее муж есть, – посмеивается вторая продавщица.

– Да нахуй мне ее муж. Я бывший десантник, ебаный в рот.

– А детей возьмешь?

– Нахуй мне ее дети. Выходи посмотри, иди сюда, сука, ебаный в рот.

– В жены возьмешь, десантник? – это всё вторая спрашивает, первая не отзывается.

– Нахуй мне в жены, ебаный в рот.