Варвара выступает в поход

– Ты – у меня. А я – матушка Ворона, – безапелляционно произнесла появившаяся в поле зрения женщина.

Крупная, грузная, в тёмной одежде, с лишним весом, и – очень смуглая.

– Где это – у вас? – продолжала допытываться я.

– В моём доме, – сообщила женщина, будто это что-то поясняло. – И сразу уясни себе: я здесь главная. Ты теперь не графская дочь, и никогда больше ею не будешь. Если тебе дорога жизнь, конечно. Не дорога – иди наружу и назовись настоящим именем. Граф Ливарио подох, и принц, твой жених, тоже подох. Твоё наследство прибрали, и уже даже успели подраться из-за него. А ты, если хочешь жить, будешь вести себя смирно и выполнять всё, что я скажу. Я не дура, понимаю, что ты ценный товар, и не предложу тебя первому встречному. Но чтобы без глупостей, ясно? Иначе – сначала в общий зал, а потом на кладбище.

– Я не понимаю, – я правда не понимала.

– Чего тебе понимать?

– Вы вообще о чём? Я где? И вы – кто? Что это за грязная каморка с паутиной?

– Нашлась принцесса, каморка ей грязная! Пуховых перин не обещаю, как у твоего отца – уже не будет!

– Да не было у моего отца никаких перин!

– Матушка, может быть, она ничего не помнит? Говорят, после сонного зелья так бывает! – раздался звонкий молодой голос, обладательница стояла вне моего поля зрения.

– Чего она не помнит? Жить захочет – вспомнит! Как тебя зовут, дохлятина?

И ещё взялась за моё плечо и встряхнула, я аж взвыла от такого обращения.

– Варвара меня зовут, Варвара Лискина!

– Вот, у дочери северной приблуды и имя такое же, – пробурчала женщина. – Про родовые имена забудь, кому сказано! Барбара – и всё. Джемма, объясни ей, что к чему.

Женщина развернулась, мазнув по мне широкой чёрной юбкой, и вышла, шаги вскоре затихли.

– Всё хорошо, Барбара. Ты жива, это главное.

Я смогла чуть- чуть повернуть болящую голову, и увидела девушку – тоже смуглую, но не настолько, как та женщина, волосы у неё были какие-то как мелированные, но неаккуратно – может, выгоревшие? Торчали и лохматились в разные стороны, кончики давно не стрижены. Но лицо очень милое, и светлые глаза смотрят с участием.

– Кто ты?

– Я Джемма. Побочная дочь рыцаря Фелицио. Он не успел выдать меня замуж до своей смерти, а его жена не захотела терпеть меня в доме, и продала сюда. Я понимаю, как тебе сейчас несладко, и я тебе не враг. Матушка назначила меня присматривать за тобой. Я могу дать тебе сонного зелья, чтобы ты спала и приходила в себя. Совсем немного, только чтоб уснуть, хуже не будет. Тебе сейчас только спать, понимаешь? И спать хорошо, чтобы быстрее оказаться на ногах, всегда лучше, чтоб на ногах.

– Я ничего не понимаю, – честно сказала я.

Какие рыцари, какая Джемма, какое сонное зелье? Давайте так – это кошмарный сон, и я сейчас проснусь. Проснусь в какой угодно самой дрянной больнице родного города, хоть в коридоре, хоть на дополнительной кровати в палате, которая стоит поперёк прохода и у которой даже тумбочки нет, не говоря о розетке!

– А пить… пить можно? Просто воды?

– Конечно, сейчас.

Девушка отошла, что-то куда-то наливала, потом поднесла чашку к моим губам. Я глотнула – вода оказалась отвратительной. С каким-то противным привкусом, откуда только налила такую! Но пить хотелось слишком сильно, я выпила всё, что было в чашке, а как избавиться от привкуса во рту – ну, подумаем. Или само пройдёт, или… что-нибудь сделаем. Потом.

– Спасибо, – кивнула я.

– Зелье я сейчас всё же разведу, – сказала она.

Отошла, что-то мешала – ложка звенела о посуду, потом вернулась и снова сунула чашку мне под нос. Пахло приятно – чем-то свежим. Я глотнула – как лимонный сок с сахаром, или нет, даже не с сахаром, с мёдом. Так лучше, чем просто вода, честное слово.

Я пила, пила… питьё закончилось, можно было выдохнуть, опустить болящую голову на подушку – осторожно, и закрыть глаза.

Пусть я сейчас усну, и это будет кошмарный сон, всего лишь сон. А потом проснусь – и никакой паутины сверху, никакой дрянной воды, никакой матушки и никакой Джеммы.

А только обычная нормальная больница. А то и вовсе своя квартира.

2. Не хочу ничего решать

Я проснулась в полной темноте, и поняла, что дурацкий сон продолжается.

В больнице есть окна, а в коридоре есть сестринский пост, на нём обычно свет горит какой-нибудь. А дома я и без света всё знаю. Тут же…

Правда, кровать уже знакомая. Хотя если на ощупь, то какая там кровать, ящик с соломой, застеленный какой-то тряпкой. Как в плохом историческом кино.

Значит, что у нас вообще есть? Что я помню последнее?

Тот день не задался с самого начала. Мне не заплатили за работу, и я не смогла заплатить за массаж. Пришлось звонить массажисту и договариваться, что начнём курс не завтра с утра, как договаривались, а на следующей неделе. К понедельнику-то уже почешутся, наверное! И вообще, как им работу, так подай вовремя, а как заплатить – ну, сегодня не вышло, извините.

Я уже давно работаю в сети. Пишу новости, статьи, рекламные материалы. Это проще, чем учитель русского языка и литературы – моя специальность по диплому. О нет, я проработала в школе пять лет. Больше не смогла.

И это не так физически тяжело, как танцевать на сцене. Но и… не так вдохновляюще, конечно. Танец – это моя первая специальность, главная, настоящая. Но увы, однажды случилась травма, она повлекла за собой воспаление суставов, и теперь я уже не могу даже вести хобби-группы с детьми. А бывало, солировала в балете на нашей местной сцене.

Но… эти мгновения остались только в памяти – и на фото. Сейчас и вес не тот, и спина вся скрюченная, и подвижности такой уже нет, и голова от нагрузки болит. Стас говорит, что не нужно рассчитывать на вечную молодость, и в сорок лет не будешь такой же, как в двадцать… То есть говорил, конечно. Скотина. Наверное, тогда уже со своей бабой новой гулял, когда говорил.

Вообще он и ко мне ушёл от другой жены. Сам ушёл, я на верёвке не тянула. Говорил, что любит – не может. Стихи писал. Корявенькие, но мне всё равно было приятно. Вам часто стихи посвящают, ну хоть бы и корявенькие? Мне вот – не очень, обычно это я мужикам стихи писала. Пока юная была и не перегорела. Поэтому нравилось чувствовать себя прекрасной дамой. А сейчас он перед той своей бабой соловьем разливается. Ещё и оправдывался – мол, люблю её, жизни без неё нет. Я не удержалась, сказала – что, так же, как раньше без меня не было? И ещё сказала, что на языке было в тот момент. Ничего, для него хорошего, как можно догадаться. Он замолк, нахмурился и пошёл вещи собирать. Вот и лети, голубок, лети. Всё равно последние пару лет жили с ним, как соседи, только что бюджет общий. Ни он меня не привлекал, ни я его. Но это я так думала, пока был под боком, а как засобирался восвояси – так горько на душе стало, что ох. Десять лет просто так за борт не выбросишь, уже, можно сказать, проросли друг в друга. Знали, кто что любит, какими словами лучше разговаривать, чтоб дошло, а каких не произносить, какую покупать еду и одежду, где и как отдыхать. И что – всё это знание теперь в никуда?

Вообще у него там, как оказалось, ребёнок нарисовался. Мне-то, увы, бесплодие поставили ещё в двадцать пять, и всё говорили, что ещё вот такими гормонами полечиться и вот этими, и я даже слушала и лечилась. А потом из-за тех гормонов начались новообразования, а их снова лечили гормонами, и сбитый обмен веществ, и вес, как будто я ем в три раза больше, чем на самом деле. И нагрузка на ноги, и треклятые воспаления суставов, причину которых так никто и не нашёл.

В общем, всё случилось разом – с утра облом с зарплатой с одного из сайтов, потом Стас вещи собирал – и слава богу, что хватило ума не расписываться с ним, а то бы ещё и квартиру сейчас делили, а это вообще моё единственное имущество, другого нет. Это я себя так утешала. А вечером позвонила Кристинка.

Кристинка – моя двоюродная сестра. Очень поздний ребёнок папиной младшей сестры, единственный, залюбленный и берегов не знающий. У неё своя строительная фирмочка небольшая, коттеджи строят и ремонты делают. И дочка десяти лет, Маша. Вот про Машу-то она и позвонила.

– Варь, привет. Тут к тебе дело.

– Привет, рассказывай, – такое начало ничего хорошего не предвещало.

– Понимаешь, нам сказали, что самая лучшая школа – это которую у вас рядом построили.

– Ну может быть, – я не знаю, сама не работала.

Но новое же всегда хорошо, в новой школе и ремонт приличный, и оборудование. И вроде даже бассейн есть.

– Так вот, нам надо Машу туда устроить. Чем скорее, тем лучше. Даже если посреди учебного года. Но туда только с вашей пропиской берут.

Кристина живёт совсем в другом районе города, это точно. Практически даже за городом, в совсем новом микрорайоне, туда без машины не доберёшься. С их пропиской могут не взять.