Варвара выступает в поход

– Говорят, сейчас за деньги можно любую прописку сделать.

И уж кому, как ни Кристинке, это знать. Она в теме.

– Да я знаю, но ездить-то она как будет! А нам с Петей некогда её возить. Короче, давай так: мы поживём у тебя, а ты у нас. Тебе-то какая разница, ты всё равно из дома работаешь.

– Ничего себе ты загнула – какая разница! Есть мне разница, не поверишь.

– Да нету, на самом-то деле! Ну куда тебе ходить – магазины у нас тоже есть, и аптека, а что тебе ещё надо?

Вот так. Что тебе ещё надо. Будто мне не сорок, а все восемьдесят. Ну Кристине-то тридцать, ей, наверное, так и видится от себя.

– Знаешь, даже если ты забыла, сколько мне лет, и что у меня вполне есть какая-то жизнь, то здесь ещё и поликлиника рядом. А я, как ты помнишь, дважды в год только прокапываться ложусь.

И вообще – какова наглость!

– Ничего, такси вызовешь и доедешь, – сообщила дорогая сестрица. – Ладно, ты там подумай, я завтра позвоню, конкретно договоримся. Я на выходные машину закажу, вещи вывозить.

– Я тебе согласия не давала, – у меня прямо перед глазами потемнело всё от такой наглости.

– А я твоего согласия и не спрашиваю, ясно? Если что-то не понятно – Петя завтра подскочит и объяснит.

И трубку бросила, зараза такая. Ну я ей задам!

Увы, телефон тётки не отвечал. Наверное, в курсе всего, и не хочет сейчас меня слушать.

Мне доводилось ловить обрывки разговоров о том, что сестрица моя с мужем ведут бизнес нечестно. Берёт деньги и не отдаёт, не брезгует шантажом и угрозами, а её муженёк чуть что – зовёт на помощь друзей «с раёна». И что, мне завтра тоже будут угрожать?

Квартира моя, от покойных родителей в наследство осталась. Ещё только не хватало, чтобы Кристинка её взялась отбирать!

Ну что ж такое, почему опять всё валится, и всё на меня! А я не хочу ничего решать! Ни-че-го! Не как в меме, где «я девочка, я хочу платье», без платья обойдусь, нет сейчас такого платья, в котором моя нынешняя фигура мне понравится. Но почему я должна сидеть без зарплаты и урезонивать зарвавшуюся сестрицу? Хоть бы был кто-нибудь, кого помочь попросить, так некого ведь! А у меня – нет сил! Совсем! Я больной человек, сколько можно повторять!

Работать, где и как хотела, не вышло. Семьи нормальной свыше не дали. Я Стаса любила, как сумасшедшая, никого не слушала, даже его самого – когда говорил, что я для него не так уж и хороша. Деньги всю жизнь зарабатываю, как проклятая, и не могу сказать, что очень удачно. Что ж ещё-то на меня за напасти?

Села, поревела. Хорошо, качественно. Я всегда реву, чуть что, многих это раздражает. Но что поделать, если я – такая вот? Какая уродилась, другой не дали.

Я собралась и пошла на улицу, в магазин за хлебом. Нужно было днём, конечно, сейчас уже весь приличный разобрали. Ну уж как будет.

Двор у нас с серьёзным перепадом высот, и лестницу вниз, к магазинам, замело снегом. Плитка подстыла, и сделалась скользкой, и нужно было идти очень осторожно. Я и шла, но увечная нога подвернулась, стрельнула острой болью… и я полетела вниз.

Подумала ещё – что ж я лечу-то так долго?

И ударилась – сначала спиной об ребро ступени, а потом и головой – обо что-то очень твёрдое. И всё, долетела.

Открытые глаза увидели всё тот же потолок с паутиной, облезлые стены, стол с глиняным кувшином. Стоп, света ж нет?

Точно, нет. Но это… больше не является помехой.

Я не только вижу странный сон, но в том сне ещё и вижу в темноте.

3. Не моё

В следующее пробуждение оказалось, что окно в уже знакомой каморке всё же есть – маленькое, квадратное, под самым потолком. Ничем не занавешено, но в него и не посмотришь – при моём росте. Да и при любом другом тоже. И чем оно забрано – я не поняла. Плёнкой какой-то, что ли?

В окно светило солнце – прямо на противоположную стену, чёткий квадрат над моей головой. Сейчас стало видно, что стены желтоватого цвета, давно не знавшие побелки. Паутиной все четыре угла затянуты. Кроме паутины, на стенах нет ничего.

Каморка маленькая, в неё помещается только подобие кровати и маленький столик рядом. Ой, нет, в ногах ещё сундук, небольшой. Двери как таковой нет – вместо неё полосатая занавеска, которая слегка колышется от движения воздуха.

Смотреть лёжа стало неудобно, я пошевелилась и попыталась сесть. Мышцы болели – нормальной мышечной болью от напряжения, я такую боль знаю очень хорошо. Я дотянулась потереть глаза со сна, как всегда делала… и увидела совершенно незнакомую руку.

Каково, а? За сорок лет уже можно выучить себя наизусть – где родинка, где шрам небольшой, где что-то ещё. Шрам был на среднем пальце левой руки – с детства, порезалась, когда играла с подружками, и на указательном – свежий, недели не прошло, как нож соскользнул, и по пальцу. Так вот, шрамов не было. И сама форма руки была другая – пальцы длиннее, ладонь немного больше. И никакого гель-лака на ногтях – просто остриженные и отполированные ногти. Продолговатые, у меня совсем не такие изящные. И руки мягкие, как у меня зимой не бывает никогда, ведь на улице холодно, а я перчатки надеть вечно забываю, потому что в телефоне торчу.

Это не мои руки. Надета на мне не моя ночнушка – из тонкого льняного полотна, но вся пропотевшая и местами в бурых пятнах. Длинная, куда такую? Никакого другого белья на мне не было – ни трусов, ни носков, даже не моих. А что ещё у меня не моё?

Осмотр показал, что не моё примерно всё. И создавалось впечатление, что об этом «не моём» хорошо заботились, а потом что-то случилось. Потому что на руках красовались синяки и ссадины – будто куда-то тащили за руки, а голова являла собой что-то невообразимое.

У меня были волосы до плеч – ухоженные, но тонкие. А тут я ощупала голову и вытащила на свет длинный хвост волос – когда-то красивых, светлых с рыжеватым оттенком, а теперь кошмарно спутанных. Я как представила, что всё это нужно прочёсывать – то прямо разозлилась. Что это такое, где я, и почему я так странно выгляжу? Или в странном сне – странная внешность? Бывает же такое, что снишься себе в каком-нибудь странном виде? Вот, мой случай. И что за нищая каморка, и где в этом сне помыться – да-да, помыться надо! И туалет у них где?

Я встала на ноги, держась за спинку как бы кровати, и хотела сделать шаг до двери, но голова закружилась и я завалилась обратно с грохотом, потому что кровать под моим весом ещё проехала по полу сантиметров двадцать и врезалась в стену.

Приплыли.

Занавеска тут же заколыхалась, и на пороге показалась девушка – она была во сне ночью. Её как-то звали, она говорила, но я не могла вспомнить – как всегда во сне. Если утром тут же не припомнишь всё, то забудешь сразу же.

Девушка была одета в длинное платье-рубаху какого-то серо-коричневого цвета с закатанными до локтя рукавами и подхваченным поясом краем длинной юбки. Из-под платья торчало что-то белое, очень похожее на мою ночнушку, но какое-то как будто застиранное.

– Ты проснулась? Это хорошо. Госпожа Марта сказала, что если проснёшься сегодня – то всё в порядке.

– Кто это – госпожа Марта?

– Здешняя целительница.

– У неё можно попросить таблетку от головной боли?

– Что-то?

– Ну, что-нибудь принять от спазма сосудов в голове.

Девушка смотрела, не понимая, тогда я сказала максимально просто:

– Голова болит, понимаешь?

– Понимаю, – кивнула она с улыбкой. – Сейчас, – и хотела уже убежать, но я не дала.

– Туалет где? Отхожее место, уборная, как ещё назвать?

– Да, первым делом, – девушка выскользнула наружу и вернулась с ведром.

Здравствуй, дача, новый год. Но что уж, в больнице и не так бывает, когда тебя долго капают и вообще когда лежишь, подключенная к аппаратуре.