Облачённое в твид чудо

(Где она сейчас!? Если спряталась в кладовке, если я найду её там, то всю душу вытрясу из этого проклятого никчёмного выродка!)

– Не живёт она одна, – вмешался Святоша, не переставая уплетать еду. – Я видел её маму несколько раз. Она очень отзывчивая и добрая женщина. Часто улыбается, хотя глаза её при этом всегда выглядят печальными. Стройная и красивая.

– И где же ты её видел? – удивлённо спросил друг. Алина даже глаз не подняла. Она смотрела на траву и думала о тех, кто живёт в той траве. О насекомых, жизнь которых заботливо скрыта природой от глаз людей.

– Как где? Несколько раз видел рядом с церковью, но, впрочем, внутрь она ни разу не заходила. Она о чём-то шепталась со священником в сторонке, передавала конверт и уходила. Высокая блондинка, одета по-деловому: Тёмная юбка в обтяжку, блузка, пиджак. На ладони шрам, который она всегда прикрывает рукой, и, видимо, поэтому она не любит пожимать чьи-то руки. Не хочет, чтобы люди спрашивали её…

– Да. Это она. Но вам не зачем знать о них. Я… – Алина втянула ноздрями воздух, – Предпочла бы не говорить о них…

(Не смей говорить с ней сегодня!)

– …Так же, как я не разговариваю с вами о ваших.

– Не суетись, подруга. Даже если бы ты и спросила меня о моём отце, чтобы я рассказал? Он пьяница. Никчёмный человек. Твоя же семья напротив, интригует. Такой здоровенный домище. Мать выглядит как фотомодель, а работает кем? Не смотри так удивлённо, я тоже пересекался с ней несколько раз.

– Она ведёт бухгалтерию отца. Не вижу в этом ничего странного.

«Трава горькая на вкус. Горькая и пряная на запах».

Девочка растёрла в ладони листок, что сорвала с куста барбариса и поднесла его к носу. Затем посмотрела на ладонь. Увидела, что кожа вместо зелёной стала жёлто-коричневой.

– Такая женщина, и бухгалтер? – Демон присвистнул – Это странно.

– Странно, что лебеди заводят себе пару раз в жизни. Только раз и навсегда. Когда погибает один, другой погибает тоже, потому что не в силах вынести мук разлуки. Это странно, ведь они всего лишь птицы. Водоплавающие.

– Слушай, ты как вставишь, что-нибудь заумное, так и говорить больше ничего не хочется. Могла бы просто сказать, что тебе неприятна эта тема. Я бы понял. А то… Лебеди. Тьфу ты. – Огрызнулся приятель, явно недовольный нежеланием подруги поговорить по душам.

– Что если кто-то увидит нас? Что мы скажем тогда? – Перевела тему разговора Алина, решительность которой явно поугасла с тех пор как она отдалилась от дома.

«Нужно было оставаться дома. Там, где я могу себя защитить».

– Сказал же, мы не пойдём через мост. Не будь ты такой трусихой. К тому же эта тропа давно уже не используется рыбаками, хоть и называется так. С тех самых пор, как на той стороне реки произошёл обвал. Прямо под мостом. Ты что не знаешь? Да быть такого не может! Ты же знаешь всё.

Алина с сомненьем покачала головой, мысленно представляя, как выглядит обвал. Представляя мост, который прежде ей видеть не доводилось.

– Мой отец, этот никчёмный пьянчуга, который совсем скоро получит по заслугам, ох как я хотел бы посмотреть на его лицо, когда он увидит всех этих кур.

– Ты отвлекся, – остановил его Антон.

– Да, да. Не встревай, доходяга. В общем, он как-то рассказывал мне, что когда-то давно, может даже ещё до нашего рождения, я точно не знаю, этот мост использовался постоянно, как и тропа, по которой мы сейчас плетёмся, словно муравьи. По сути, тот мост был единственным связующим звеном между тем берегом и этим. Между людьми Верхнего Убая и Нижнего Убая. Но однажды произошла авария. Один грузовик перевозивший глыбы строительного мусора, оставшиеся после строительства торгового центра, того самого в котором, я голову даю на отсечение твои родители, Святоша купили тебе этот замечательный серый костюмчик. – Он подмигнул другу. – В общем тот грузовик почти доехав до той стороны моста, по воле какого-то странного невезения, мой папаша выразился именно так, я точно помню – «странного невезения», колесом угодил в яму. Кузов машины накренился, и тоны мусора свалились в воду повредив опоры моста и надолго отравив местные воды химикатами, что содержали в своих составах строительные смеси и всякая прочая хрень. Тогда же и произошел обвал. Кажется, он рассказывал, что тогда пострадало несколько человек, но никто вроде бы не умер в тот день.

С тех пор проезд по мосту запретили, а потом местные и вовсе не стали использовать его для перехода на другой берег, потому как власти скоренько замяли произошедшее и соорудили новую переправу, обеспечив жителям более удобный и быстрый маршрут из одного поселения в другое. Поэтому не ссы, мелкая. Уверен нам не встретиться ни одна живая душа. Ни рыбаки, ни люди. Невероятно просто, что ты ничего не слышала об этом.

«И правда, как так случилось, что я ничего не знаю об этом? – спросила себя девочка, пытаясь переварить внутри себя прежде незнакомое ей чувство неосведомлённости. – А может ты просто забыла? – ответила она самой себе, но голос этот словно бы и не принадлежал ей. – Забыла, что читала о нём»?

«Прохода нет» – вместо ответа на свой же вопрос, увидела она перед своим мысленным взором. Надпись, написанную чёрной краской из баллончика. Кривую, уродливую. Потому что некто написавший её, писал перегнувшись под перилами моста.

«Нет. Не может быть. Только не сейчас» – взмолилась девочка, отгоняя перекошенные буквы из своих мыслей. Рукой она ухватилась за ветку барбариса и сорвала несколько ягод, концентрируя на них своё внимание. – «В плодах барбариса содержатся вещества которые, по мнению тибетских монахов продлевают молодость. Но если употребить плоды в пищу недозрелыми, то они отравят организм».

Дима шел первым, старательно отодвигая тычущие в глаза ветки. Какие-то из них, просто ломал и кидал себе под ноги. Он знал, что прав, тропа эта совсем заросла и она вела к нужному ему месту.

– А известно ли тебе, сколько воров и убийц были пойманы только потому, что не верили, что могут оказаться пойманными? Существует человеческий фактор и просто случайность. То, что предсказать невозможно. А что, если именно сегодня кто-то подумал так же, как и ты? Что если этот кто-то отправился той же тропой, что и мы идём сейчас, думая, что по ней никто давно не ходил. Что если нас кто-то застукает? И этот кто-то сразу сообразит потом, что это мы разорили курятник твоего отца?

(Не забывай о последствиях своих действий!) – прогремел в её голове голос отца.

Нервозность Алины всё усиливалась по мере продвижения их через чащу леса к берегу. Это стало очевидным в тот же момент, когда девочка начала поглаживать своё горло. От постоянного трения на нём появились красные отметины, которые заметил не только без остановки жующий Святоша, но и Демон, что теперь почти каждую минуту оглядывался на подругу, не желая поворачивать назад из-за её неспособности контролировать свои эмоции. К тому же, её нарастающей панике способствовал и завывающий в спины детей ветер, который словно бы подталкивал их на что-то скверное.

«Не дай бог, она скажет, что передумала и хочет повернуть назад. Да прекрати же ты тереть свою шею. Всё с ней, чёрт побери, нормально. Никто тебя блин не душит». – Дима теперь злился на подругу ничуть ни меньше, чем та паниковала. Совершенно безосновательно на его взгляд. – Я не допущу, чтобы она сорвала наш поход. Месть свершится, страшно ей или нет».

– Если так, то этот кто-то идет сзади нас. – Поспешил успокоить её парень, делая вид, что не замечает происходящего с ней. – Видишь, я ломаю ветки? Если бы кто-то ходил здесь до нас, он сделал бы то же самое, случайно или намеренно.

– Не всё в этом мире поддаётся логике, – с опаской глядя вперёд, заметила Алина.

– Поверь мне, ничего плохого с нами не произойдёт.

– Ты не можешь этого утверждать, – сказала она привычно тихо и голос её при этом дрогнул. Она разжала ладонь, глядя мальчику прямо в глаза. Ягоды барбариса с лёгким шлёпаньем ударились о землю.

– Нас могут заметить. И ещё река… Она такая бурная. Лодка может перевернутся и тогда мы…

– Кстати, если никто этой тропой больше не пользуется, откуда тогда там лодки? – прервал её Святоша, не в силах выносить её душевных метаний.

– И правда, откуда? – подхватила Алина, медленно втянув ноздрями тёплый воздух.

«Она успокаивается, – облегчённо подумал Святоша и продолжил уничтожать чебурек. – Верный знак. Успокаивается».

– Тебе следовало бы чаще выбираться из дома. – Ответил Демон не Антону, а Алине. – Тогда ты бы знала, что лодки стоящие на берегу, стоят там не просто так. Их там просто забыли, или оставили до лучших времён. Некоторые из них вполне годные, но большинство просто рухлядь никому не нужная. К тому же в том месте река поворачивает. Течение там слабое. Никаких порогов, или подводных опасностей. Другое дело проплыть прямо под мостом или дальше за ним, где течение действительно бурное, но…Туда нам незачем соваться, так ведь? – Он подмигнул подруге, надеясь хоть как-то разрядить её напряжение.

– Да, но…

– Слушай, – Дима прекратил движение, развернулся к девчонке и сжал её щуплые плечи руками, – Ты должна выбраться из раковины. Видит бог, ты в этом нуждаешься, – он подмигнул Антону, – должна оставить свой телефон и книжки по ботанике, которые ты так любишь…

(Не смей прятать эти чёртовы книги. Я всё равно их найду!)

…В них правды нет. Тебе необходимо открыть глаза и увидеть мир… Всю эту природу вокруг себя. Не на страницах книг, в реальности. Посмотри. То, что ты изучаешь сидя дома, здесь повсюду. Нужно только посмотреть. Что-то новое всегда страшно, мне ли не знать, но ведь ты не одна. Мы оба с тобой.

«Ты не оставишь меня с этим слюнтяем. Мне без тебя не справиться».

– Врёшь ты всё! Меня тебе не обмануть, – отмахнулась девчонка чуть не плача. Если и было что-то, подтолкнувшие её на этот поход, сейчас всё угасло.

(Прекрати сбегать от меня! Почему эта неблагодарная тварь постоянно или прячется или сбегает от меня?! Я столько в неё вложил…)

– Ну и оставайся тогда здесь! Ты и этот слюнтяй – выкрикнул, не скрывая обиды, Дима и бросил под ноги друзьям, застывшим в замешательстве палку, что нёс с собой всю дорогу. Он помчался вперёд, более не оглядываясь назад.

– Эй, погоди! Не оставляй меня здесь. – Она испугалась, глядя ему вслед. Испугалась, что он не простит ей трусости. Не простит её за то, что она отказалась помогать ему.

«Я… Не брошу вас».

Ей снова было тяжело дышать, но она абсолютно точно знала, что проблема эта психологического характера. Что-то вроде панических атак. Её неоднократно проверяли врачи и кроме психосоматики ничего там не обнаружили. На самом деле, жизни её ничто не угрожало, но страх сковывал ей горло всякий раз, доводя до приступов удушья, один из которых проявил себя в полной мере лишь однажды, когда ей было тринадцать лет.