Биф Веллингтон, или На..й готовку

Она разжала пальцы, освободив руку, и начала задыхаться. Я не стала поправлять её тело на кровати. Просто вышла за дверь, захлопнув её за собой с такой силой, что рамочки на стене зазвенели от удара.

– Ошибки чреваты последствиями. – Крикнула она мне вслед, и продолжала говорить что-то ещё, но, я её уже не слышала.

Устроившись в прихожей, на старом обшитом велюровой тканью кресле, которым никто и никогда не пользовался кроме кота, пожелавшим остаться до конца со своей хозяйкой, я стала ждать. Запястье ныло от цепкой хватки старухи, и на нём уже начали проступать синяки.

Сумасшедшая дрянь, а не старуха. Ты должна была сдохнуть много лет назад. В день, когда потеряла свою дочь. Сдохнуть от разрыва сердца или страданий, не важно. Но ты этого не сделала. Даже ни разу не вспомнила о ней, словно и не было её никогда.

Не меньше получаса, я слышала доносящиеся из-за закрытой двери беспорядочное бормотание злобной бестии. Может, она не заметила, что я покинула её – предположила я. – Может она до сих пор даёт мне свои предсмертные инструкции. Бабка то и дело, то вскрикивала тревожно, подзывая к себе кого-то, то замолкала достаточно надолго, и тогда я слышала лишь её тихое всхлипывание. Был момент, когда мне даже показалось, что старуха молится, а затем, за молитвами последовала тишина. Как я и предполагала, умирала она медленно, явно страдая от мучений и боли, хоть я и не знала точно, был ли причиной тому яд, съеденный вместе с пирогом, или просто пришло её время.

Я не встала с кресла, даже тогда, когда услышала забытый мною в её комнате мобильник. И не вставала ещё минут двадцать, слушая непрекращающиеся попытки тётки дозвониться до меня. Когда же я всё-таки набралась решимости зайти к старухе, я ни без удивления обнаружила, погибшего рядом с её неподвижным телом кота.

Дурацкий кот. Он то нафига помер? – подумала я и ответила на звонок.

Глава 3. Появление мальчишки. Бабочки

Четыре дня прошло с тех пор, как не стало старухи. На скудных похоронах её, не было ни души, если не считать двух коренастых полупьяных гробовщиков, что несли её гроб к вырытой могиле. По дороге они уронили его. Я слышала треск досок при падении. Как сгрохотало внутри её окоченевшее тело, но никак не отреагировала на это. Не возмутилась. Ни заплакала, но и не засмеялась.

Запнувшийся за кочку мужчина с пылающими красными щеками в ужасе посмотрел на меня – на одиноко стоящую на холмике девушку, застывшую в глубоких раздумьях.

– Плости… те. Я… не хотел – попытался извиниться он заплетающимся языком. Я ничего ему не ответила, лишь подумала про себя: Так тебе и надо тварь. Перевернутся в гробу – это как раз то, чего ты заслужила, бабуля.

Второй, судя по виду более трезвый его напарник, грозно глянул на сжавшегося мужичка и взглядом приказал ему вновь взяться за работу и донести усопшую до могилы. Справившись с поставленной задачей, они оба посмотрели на меня вопросительно, вроде как, задавая вопрос: Чё дальше то?

– Зарывайте! – перекрикнула я всё усиливающийся ветер, не имея больше сил лицезреть их пьяные рожи, и те покорно схватившись за лопаты, спешно закидали старуху рыхлой землёй. В завершении столь неприятного для меня действа, я кинула на землю две красные гвоздики, что принесла с собой больше для успокоения своей души, нежели почтить память женщины вырастившей меня.

Тётка на похоронах так и не появилась. Единственная оставшаяся в живых родственница бабули, не соизволила проводить её в последний путь. Более того, даже не позвонила. Не могу знать, что остановило её – ветреная погода, разбушевавшаяся не на шутку или какие-то домашние хлопоты. Но, я уверена, что если бы она пришла, то ей понадобилась бы целая тележка чтобы довезти все те цветы, что она заготовила на её похороны. Возможно, она бы даже всплакнула, ведь в душе своей она всегда была человеком добрым. Может даже прочла бы одно из своих любимых стихотворений. Из тех, что читала когда-то мне, думая, что мне нравится поэзия. А может и не стих то был бы, а отрывок из библии. На самом деле, мне было всё равно.

Ничего не изменилось после смерти старухи, если не считать самого дома, который как будто затих, успокоился и растерял все звуки. Я поймала себя на мысли, что всякий раз проходя мимо кресла обтянутого велюром, ожидаю увидеть в нем дремлющего никого не трогающего кота. В конце концов я вытащила из бездонного шкафа бабки два ветхих чемодана с заржавевшими защёлками и водрузила их один поверх другого. На то самое кресло, чтобы больше не думать ни о коте, ни о старухе. Раскрыв верхний, я принялась скидывать в него всё то, что мне могло пригодится в следующей моей «новой» жизни. А ещё я решила, что как только перееду, заведу себе собаку. Маленькую, радостную и живую, как та, что из фильма «Маска» с Джимом Керри. Не помню названия породы, но думаю, она сумеет расшевелить меня.

– Нет. Я не останусь здесь. Ни-за-что. И не уговаривай меня. – Крикнула я пустому дому, хоть и не слышала никаких уговоров. Впервые за долгое время она просто молчала, стоя где-то за моей спиной. Мама. Я знала, что она здесь. Весь день я чувствовала её незримое присутствие, но та тишина, в которой я оказалась под её пристальным взором, сейчас угнетала меня куда сильнее, чем любые её попытки упросить меня не покидать стен ненавистной мне обители, в которой господствовали одни лишь тараканы да жуки. – Я сдержала слово. Ты просила меня остаться здесь до её смерти. Она мертва! Так чего же ты хочешь?! – Я металась по дому словно умалишённая, собирая вещи, которые мне были не нужны. – Больше я не останусь тут ни на минуту, и даже ты меня не остановишь. Ведь ты плод моего воображения и ничего больше. Фантазия, созданная маленькой покинутой девочкой, чтобы не сойти с ума. Тебя нет. Может, и не было никогда. Может все мои воспоминания о тебе – ложь!

В прихожей лопнуло зеркало. Я оглянулось на этот тонкий, почти неслышный звук, и увидела своё безликое отражение, разделённое кривой трещиной пополам.

Девушку, что не оделась с утра, как полагается. На тощей, слегка перекошенной вправо из-за хромоты фигурке, болтался старый замызганный халат, застёгнутый как попало. Тёмные круги под глазами свидетельствовали о недосыпе. Они говорили о стрессе и душевных терзаниях.

Кого ты обманываешь? – мысленно обратилась я к себе, трогая руками худое лицо. – Неужели не видишь, что смерть её, не принесла тебе облегчения? Не принесла покоя, которого ты так сильно ждала. Ты всегда была одна, со старухой или без. И тебе не стало лучше от того, что она ушла из жизни, так ведь? Нет, не стало. Но станет. Нужно только покинуть дом. Но как же мама? Ты оставишь её? Правда, оставишь? – Я закрыла глаза, не желая смотреть на своё раздвоенное отражение. Не желая самой себе отвечать на вопросы, которые требовали ответа. Надо признать, я не знала, что мне делать дальше. С чего начать и куда податься, но я ничуть не сомневалась в том, что мне просто необходимо доверху набить чемоданы. Забить их бесполезным тряпьём, и быть может тогда…

Зазвонил телефон. Я не сомневалась, что звонит как всегда тетка, но не хотела отвечать на звонок. А потом вновь подумала, что мне некуда идти. В надежде, что она предложит мне свой дом я ответила на звонок.

– Ну как прошли похороны? – спросила она будто бы сонно.

– И тебе здрастье. Не думала, что тебя это волнует, ведь ты там не появилась.

– Потому и звоню. Не будь такой стервой, Кира. Я вовсе не плохой человек. Просто, у меня были на то свои причины.

Внезапно я увидела, закатившийся под кровать магический шар, вроде тех на которых гадают ясновидцы и колдуньи, и зачем-то кинулась выуживать его оттуда, встав на колени. Зачем он мне в дороге, я не задумывалась, но понимала, что должна себя чем-то озадачить. – Ага, – подтвердила я ни без сарказма, хотя, и ей, и мне было известно, что сестры не особо то проявляли вообще, хоть какие-то чувства по отношению друг к другу. – Я так и подумала.

– Так как прошли похороны? Мне, правда, жаль, что меня не было рядом.

– Двое изрядно выпивших мужиков с кривыми рожами приволокли на своих до мозолей натруженных руках гроб, сколоченный из полусгнивших досок. Заметь я сама выбирала те доски. Пока несли, один из них споткнулся и уронил свой край. Я слышала, как старуха сбрякала внутри него, но ничего страшного не случилось, доски выдержали и наша упокоенная старушка тоже. Они опустили его в зловонно пахнущую мертвечиной землю и закопали могилку, не произнеся ни слова, но то и дело попивая из маленьких таких фляжечек какое-то пойло. Я бросила на тот холмик две ярко-красные гвоздики, и тем самым простилась со старухой навсегда. Было холодно, ветрено и мерзко, но думаю, ты и сама это знаешь.

– Жаль, что тебе пришлось организовывать всё самой, но у меня не было возможности – не поддаваясь на провокацию, сказала тётка.

– Она похоронена на Старообрядческом кладбище, если тебе интересно. Это в…

– Мне известно, где это. Знаешь… – она как будто сомневалась говорить или нет, а потом всё же произнесла – Я заеду к тебе на днях. Привезу тебе еды.

– В четверг – поправила я безэмоционально.

– Да. В четверг. Проведаю тебя. Ведь ты там совсем одна.

Признаться, мне было тошно слушать её наигранное беспокойство. Я то и дело поглядывала, то на чемоданы, сжимая в руке блестящий шар, то на входную дверь, словно ожидая появления кого-то. Я вновь ошиблась, предположив, что тётка способна на сочувствие, которое включало в себя мой переезд в её драгоценное жилище. Нет. Похоже, и там мне не было места. Может она даже считала, что меня и так всё устраивает. В любом случае, я не стала говорить ей, что к четвергу меня здесь уже не будет.

– У меня всё нормально тётя. Благодарю за участие. Я далеко уже не маленькая девочка и … – Не договорив того, что собиралась сказать, я вдруг замолчала, потому как, обнаружила на своём плече бабочку. Она сидела спокойно, медленно шевеля своими ярко-жёлтыми крылышками. Я понятия не имела, как она называется, но точно знала, что видела её прежде, огромное множество раз. Видела высушенной и мертвой, приколотой маленькими булавочками, где-то в гостиной. Ни без труда я отвела от ожившего насекомого взгляд и заметила, что и все остальные рамочки пусты. Но как такое возможно? Готова поклясться, что ещё несколько минут назад бабочки были на своих местах. Да и где бы им ещё быть? Но глаза мои говорили другое.

– Что ты задумала? – услышала я внезапно обеспокоенный голос тётки.

– До встречи, тётя. – сказала я и прервала вызов.

– Мама, ты здесь? Что происходит?

«Иди за ней» – услышала я шёпот матери, доносящийся как будто из колодца. Просто долетевшее до моих ушей эхо.

Мне и в голову не приходило как-то себя обезопасить. Ведь кто-то посторонний мог проникнуть в дом, да хотя бы пока я ползала под кроватью пытаясь дотянуться до несчастного шара. Но я точно услышала бы звук отпирающейся двери или возможно разбитого оконного стекла. Потому я и толкнула дверь спальни вполне решительно, явно не ожидая увидеть того, что предстало передо мной.

Сотни вполне себе живых бабочек, облепили дальний угол комнаты. Тот, в котором когда-то образовалась дыра в полу, под досками которого росли, распространяя зловоние могучие корни дуба. Что-то манило туда оживших бабочек и это что-то двигалось. Зажжённые свечи, что стояли на подоконнике и столе, пылали ярким жгучим огнём, на свет которого с того скопления, то одно то другое порхающее крылышками насекомое срывалось влекомое пламенем, подобно мотылькам. Разинув от удивления рот, я наблюдала, как они подлетали к огню, обжигали себе крылья, а затем падали замертво. Но уже через секунду вновь взмывали вверх и возвращались на прежнее место.

Бабуля была бы в ужасе, увидев их подпалённые крылья – подумала я. А потом нечто, укрытое тельцами бабочек, вдруг зашевелилось. То, как те разноцветные насекомые разом взмыли вверх, выглядело не просто красивым – фееричным. И тем большее впечатление произвело на меня то, что я увидела после всей этой красоты. Притаившись в углу, обхватив колени рукой, сидел мальчуган. Тот самый, которого я видела в своём видении, в котором не смогла найти тело матери. Сидел неподвижно, с любопытством рассматривая меня. Не плакал и не стонал. А должен был бы, судя по тому, что открылось моему взору. Я вскрикнула, не сумев сдержать удивление, а он лишь сказал:

– Они не знают, что умереть не могут. Поэтому и калечат себя.

Выглядел он намного хуже, чем мне запомнилось. Теперь я отчётливо могла рассмотреть ссадины и порезы, на его руках и лице. Но он, как и прежде, не реагировал на боль.

– Нет, нет, нет. Это просто бред. Галлюцинация. Его не существует. Ты просто переутомилась. – Поведала я, то ли мальчонке, то ли самой себе, а потом попробовала потереть глаза. Эффекта это никакого не произвело, так как, я всё так же видела его, вполне реального, несмотря на отсутствие глаза и торчащей из его груди железяки.

В тот самый момент глубочайшего замешательства, меня и ужалила одна из них. Чем? Непонятно. Ведь у бабочек нет жала. Природой не предусмотрено. Но то точно был впрыск яда под кожу, от которого я невольно вскрикнула, а затем одним резким ударом пришибла порхающую тварь. Мальчик не обратил внимания на произошедшее и принялся возить по полу своей почти оторванной рукой, заставляя насекомых беспокойно взмывать вверх. Игрался с ними. Теперь его школьная рубашка застёгнута, а поверх неё одета жилетка со скачущими по ней вязаными оленями. Всё те же рваные брюки. – Но как такое возможно? – еле слышно спросила я.

– Ты когда-нибудь думала, как выглядит зло? Чувствовала, чем оно дышит? – спросил труп мальчика, проигнорировав мой вопрос.

Зло? Причём тут зло? О каком зле он говорит? – Я не знала, что ему ответить. Заворожённо смотрела на ребёнка, на теле которого видела травмы несовместимые с жизнью. И тот ребёнок говорил. Он двигался и, похоже, вовсе не собирался исчезать.

Годы безуспешных попыток заглушить внутри себя неустанно звенящий голос матери привели к тому, что теперь я видела перед собой ещё и ребенка, в живых которого быть не должно. За что мне это? Чем я разгневала судьбу?

– А оно дышит – добавил он настойчиво.

– Пошёл ты на хер! – крикнула я, и выбежала из комнаты, захлопнув дверь. – Тебя нет. Тебя не существует. – Я колотила себя по голове, стараясь прервать видение, а потом вдруг вспомнила слова старухи, произнесённые ею перед смертью. – Кажется, она что-то говорила о мальчике, который придёт ко мне. Нет. Выкинь этот бред из головы. Не думай о старухе. И о пацане не думай. Он сдох давно. Просто возьми чемоданы и скройся. Сбеги из дома в том, в чём есть. Даже не переодевайся. Ничего тебе больше и не нужно. Правильно. Так и нужно сделать – решила я, но всё равно кинулась к чемоданам. Ни мало усилий я приложила, чтобы защёлкнуть заржавевшие замки, но в итоге они поддались мне. Я взяла только один, решив, что на первое время мне и тех вещей вполне хватит. Побежала к двери, но схватившись за ручку, поняла, что не в состоянии открыть её. Она была заперта! Я дергала и дёргала её, отчётливо сознавая, что не закрывала дверь. Бросила чемодан на пол, и принялась выламывать её обеими руками, пока совсем не выбилась из сил.

Но это невозможно – подумала я, оседая на пол.